— Джеймс, нет! — сорвавшимся голосом просит она. — Джеймс!

Тед даже не сопротивляется, не пытается себя защитить, потому что чувствует себя страшно виноватым. Он надеется, что у Поттера удар хороший, и Сандальке удастся поставить ему мозги на место.

— Ублюдок! — не контролирует себя Поттер, замахиваясь снова.

В этот раз удар приходится в живот. Он ненавидит Тедди Люпина. Он презирает его. Его слабость. Его бесхарактерность. Его… Слова сливаются, в голове гул и слепая ненависть. Перед глазами все будто подернуто алой дымкой.

Он поднял на нее руку.

— Джеймс! — без конца повторяет Дейзи. — Джеймс! Джеймс! Хватит!

Адреналин снова взрывается по всему телу, она находит в себе силы, оттаскивает Поттера от Теда, который сидит на полу, закрыв лицо ладонями, и ведет его к выходу из гостиной.

— Джеймс, я прошу тебя, — истерично тараторит громким шепотом она. — Выходи, Джеймс, идем, пожалуйста, Джеймс…

— Ты — сукин сын! — орет Поттер, тыча в его сторону пальцем.

Однако поддается напору Дейзи и почти моментально остывает, когда она касается его запястья своими ледяными пальцами.

— Я сама, — нервно шепчет она. — Джеймс, я прошу тебя.

Джеймс выходит из гостиной и смотрит ей в глаза. Он никогда ее такой не видел. Это даже хуже, чем тот миг, когда он ляпнул в порыве ярости про ее погибшего брата. Дейзи сглатывает и прикрывает дверь. Джеймс сначала думает, что ему кажется.

Она возвращается обратно?..

Поттер тяжело дышит, стараясь совладать с эмоциями, а после на негнущихся ногах идет к дверям гостиной, стараясь игнорировать боль в правом запястье и на костяшках пальцев. Едва приоткрыв дверь, он смотрит внутрь.

Тед стоит рядом с ней, закрыв лицо ладонью. Дейзи что-то шепчет ему и убирает его руку вниз. Джеймс Поттер впервые в жизни видит слезы Тедди Люпина. Это поражает. Еще больше поражает другое. Дейзи что-то тихо говорит ему, он ей отвечает.

Кивает, несколько раз кивает, а потом обхватывает ее лицо ладонями и притягивает к себе. Джеймс не может заставить себя смотреть дальше. Он отворачивается. Отворачивается, чувствуя прилив тошноты. Схватившись в поисках опоры за стену, Джеймс идет к противоположной стене фойе, чтобы сесть на софу под лестницей.

Ноги не держат.

Он не знает, сколько проходит времени. Может, минута, может, целый час. Просто в какой-то момент он видит из-под лестницы две пары ног. Они следуют на кухню. Джеймс, что удивительно, сразу понимает, что они воспользуются камином.

Он дожидается, пока они уйдут, а после поднимается на негнущиеся ноги. Добравшись к двери кухни, он толкает ее только в тот момент, когда слышит языки пламени и взорвавшийся летучий порох.

Дейзи стоит лицом к камину. Ее темные волосы растрепаны, рукава лонгслива закатаны, на левой руке покраснение. Она знает, что это он заходит на кухню, не может не знать. Когда она оборачивается, Джеймсу становится не по себе еще сильнее.

— Не говори маме, — первое, что говорит Дейзи дрожащим голосом. — Ей и без того проблем хватает.

Джеймс делает несколько неровных шагов вперед. У него просто в голове произошедшее не укладывается. То, что произошло после того, как он вмазал ему в челюсть. Его стоило выгнать, стоило облить самыми нелестными словами. Почему она осталась с ним договорить? Почему она…

Джеймс морщится.

Дейзи медленно подходит к Джеймсу, останавливаясь напротив него. Головы она не поднимает. Джеймс смотрит на то, как алеет от удара пощечины ее кожа, тщетно она прячется за водопадом волос. Дейзи без слов берет изувеченную руку Джеймса в свою.

Он теряется, опешив от прикосновения, и опускает взгляд вниз. Дейзи осторожно держит его кисть с разбитыми костяшками одной рукой, второй вырисовывает в воздухе руну, и светлая магия начинает экстренный процесс лечения.

Ее этому заклинанию тетя Джинни обучает еще на одиннадцатом году жизни, как только она получает свою первую палочку. Пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы сосчитать ее ушибы, порезы и травмы во время полетов на метле. Это заклинание — лучшее лекарство.

— Почему ты так сделала? — шепчет Джеймс.

Дейзи сглатывает, не поднимая глаз и продолжая лечить его руку. Джеймс смотрит на то, как дрожат ее темные ресницы.

— Как? — также тихо отзывается она.

Джеймс сглатывает. Слова обжигают глотку.

— Он ударил тебя.

А ты продолжила говорить с ним. Ты осталась с ним! Да что с тобой не так?!

Когда это звучит вслух, слова приобретают более страшные краски. Одно впечатление, когда ты видишь процесс. Совершенно другое, когда слышишь о произошедшем. Слова, сказанные в прошедшем времени.

Это уже случилось.

Он ударил ее.

— Дейзи, что же ты творишь…

— Джеймс.

Она поднимает взгляд почти сразу. Ее лицо так непривычно, так запредельно близко, что становится нечем дышать. Ее темно-зеленые глаза излучают глубокую душевную боль, которую она сейчас не может контролировать.

Эта боль слишком свежая.

Джеймс смотрит ей в глаза, и ему больше не кажется, что он был прав. Возможно, он видит не то, что происходит на самом деле после того, как Дейзи выводит его из гостиной. Джеймс хочет ошибаться. Он чувствует, что ошибается.

Ее глаза не умеют врать.

— Пожалуйста, — шепчет она одними губами.

Что на самом деле означает: просто ничего не говори, не надо.

Поэтому он больше ничего не говорит.

Только стоит рядом с ней, пока она держит его руку, полностью восстановленную с помощью заклинания, и смотрит ей в глаза. Она смотрит на него в ответ. Дейзи хочет поблагодарить его за то, что он вступился, но у нее не хватает сил.

Джеймс хочет сказать, что она достойна большего, но у него не хватает духу. Кажется, в прошлом году я был смелее. Он едва заметно делает полшага вперед. Если бы она только дала ему понять, что нуждается в поддержке.

Если бы она дала знак, позволение сжать ее в своих объятиях, забрать у нее всю боль… Он бы сделал это, не раздумывая. Дейзи лихорадочно смотрит ему в глаза, то в один, то в другой. Она хочет что-то сказать, но просто не знает, что именно.

Рука Джеймса прохладная и сухая. Рука Джеймса. Дейзи сглатывает и, потупив взгляд, отпускает его руку.

— Надо вернуться на задний двор, — нервно почесав затылок, хрипло отзывается Дейзи и чуть кашляет.

Джеймс делает полшага назад и кладет руки в карманы джинс.

— Да, — кивает он, — да, надо.

Дейзи снова кашляет, направляясь к выходу, и уже собирается убрать палочку в карман, как вдруг бросает быстрый взгляд в зеркало и тут же тормозит. Наливающийся ушиб на левой щеке выглядит слишком непрезентабельно. Недолго думая, она снова взмахивает палочкой и краснота постепенно начинает спадать.

Она ловит взгляд Джеймса в зеркало, но не говорит ни слова. Он огибает ее и выходит из кухни первым, оставляя ее одну, потому что не может сейчас находиться в этом доме.

— Что-то долго они там, — не может усидеть на месте Гермиона, чувствуя страшную тревогу, и снова оборачивается через плечо, глядя на дверь дома.

— Да брось, — успокаивает ее Джинни. — Что может случиться?..

Дверь открывается мгновением позже, и из дома выходит угрюмый Джеймс. Гермиона встает с места почти машинально. Кажется, старший сын лучшей подруги становится старше за каких-то сорок минут.

— Джеймс, — зовет его Гермиона. — Где Дейзи?..

Парень спускается вниз и указывает себе за спину большим пальцем.

— Она на кухне, — коротко отвечает он. — Тед ушел.

Гермиона стоит всего пару мгновений со скрещенными на груди руками, а после не выдерживает и направляется в сторону дома, перешагивая через одну ступеньку. Джеймс садится на лежак рядом с мамой и смотрит куда-то перед собой в одну точку.

Джинни свешивает ноги вниз и кладет руки на колени. Она не сильна в части поддержки, как ей кажется, порой она по-доброму завидует этой способности Гермионы, но… Она может выслушать. Это в ее силах.

Джеймс вздыхает.