Они синхронно смеются, и этот момент надолго запоминается Гермионе. Прямая дорогая, ласковое летнее солнце, теплый день, постепенно склоняющийся к вечеру, пение птиц, легкий ветер, запах свежескошенной травы, переливы приятной музыки из динамиков и их смех.

Дейзи с любовью смотрит на маму.

— Ты согласилась танцевать с ним? — спрашивает она.

— Да, — кивает Гермиона, на мгновение глядя на дочь, — согласилась.

И это было мое самое верное решение за послевоенные годы. Только я поняла это через некоторое время.

Дейзи улыбается широко и открыто. Ей нравится наблюдать за тем, как расцветает мама, если разговор заходит о папе. Она преображается моментально. Может, они обладают какой-то магией по отношению друг к другу? Дейзи не знает. Знает только, что счастливее людей в жизни своей не видела.

И ей ужас как хочется, чтобы все было хорошо.

Все стало так, как прежде.

Чтобы папа вернулся домой. И мама смотрела на него с той же любовью, с которой о нем рассказывает.

— Расскажи еще, мам, пожалуйста! — просит Дейзи. — Как это было? Тебе понравился танец?

Гермиона улыбается.

— Хорошо, — кивает она, — хорошо, расскажу.

Гермиона помнит их с Северусом первый танец. Неловкий, несуразный. Немногословный. Она мечтает, чтобы песня побыстрее закончилась, а еще она помнит, как сильно у нее потеют ладони, и как краснеет лицо, уши и даже шея! Ох, Мерлин, будто в другой жизни!

— Папа был немногословен, — подбирает с улыбкой слова Гермиона, — немного холоден и отстранен, но… Было в нем что-то такое, что заставило меня посмотреть на него во время танца.

Она чуть закусывает губу, глядя на дорогу. Гермиона предается воспоминаниям, и сейчас словно опять стоит на танцполе, чувствует на себе взгляды людей, которых на самом деле не было, и смотрит вверх, на Северуса, который тактично глядит в сторону, чтобы ее не смущать.

Невероятно. Невероятно, как сильно они меняются с того самого дня. Мерлин, поразительно.

— И что было потом? — заговорщически спрашивает Дейзи.

Гермиона бросает с улыбкой взгляд на дочь.

— Он рассмешил меня…

Они едут по ровной дороге, бак в машине полный, до заката еще далеко. Гермиона чувствует невозможно сильную связь со своей дочерью в этот момент, и душа у нее чувствует спокойствие. Они с Дейзи еще раз ненадолго возвращаются к ее ситуации, когда она понимает, что может довериться.

И Гермиона слушает.

Слушает и, что самое главное, слышит, позволяя ей выговориться. Потому что она понимает: проблемы детей — это важно. И ни в коем случае нельзя их обесценивать.

Дейзи совершенно не обращает внимания на свой мобильный в этот момент, будто и вовсе забывает о его существовании, а вот ее друзья гаджеты из рук не выпускают. И если Флер до этого дела нет никакого, то вот Андромеда держит ситуацию по контролем.

— Ты отвлекаешься, — строго произносит она и забирает телефон Теда из его рук, бросая себе в сумку. — Сегодняшняя встреча — крайне важна, она — старт твоего будущего, будь серьезнее.

— Да, бабушка, — не спорит он.

Он расправляет плечи и держит руки в замке за спиной, пока они медленно идут вдоль коридоров банка Гринготтс, морально подготавливаясь к встрече. Тедди не должен был на нее идти вообще, но Андромеда — женщина не глупая, понимает, что что-то у внука с дочерью Снейпа идет не так, потому что они уже три дня должны быть в Лондоне.

Андромеда быстро берет ситуацию в свои руки и говорит внуку, что нет смысла просиживать штаны, потому что у девчонки есть еще целый учебный год, а ему предстоит выходить на работу уже этой осенью.

Если он сейчас упустит возможность хорошей вакансии со свежими знаниями, то будет занимать какую-нибудь бездарную должность за гроши до конца жизни. Андромеда быстро дергает за необходимые ниточки, поэтому они сейчас здесь.

Тедди надеется только, что это побыстрее закончится. Он хочет уже наконец выйти отсюда и нормально провести вечер в компании Виктуар. Может, она прольет свет на поведение Дейзи, которая игнорирует его телефонные звонки и сообщения полторы недели.

— Держись стойко, — холодно чеканит Андромеда, — если нужно, прогибай под себя конкурентов, но не переусердствуй, как я тебя учила.

Тедди кивает.

— Будь впереди, но не дай им этого понять, — продолжает она. — Держись холодно и спокойно. Найди их слабые места и, — она с некоторой жестокостью сжимает зубы, — продавливай. Заставить их засунуть голову в песок и не дай им ее вытащить.

Они останавливаются возле большой парадной двери. Андромеда бросает быстрый взгляд на наручные часы, едва задрав рукав черного пиджака. Точно в срок. Она снова смотрит на внука.

— Не дай им возможности даже на секунду подумать, что у них есть шанс получить твое место, — сурово смотрит она ему в глаза. — Уничтожь конкурентов. Ты справишься.

Тедди ведет шеей, поправляя галстук, и расправляет плечи.

— Я всю жизнь этим занимаюсь, бабушка, — стальным тоном отвечает он.

Андромеда с гордостью кивает и, открыв дверь, проводит внука внутрь, опустив жилистую ладонь ему на плечо.

Этот день в памяти каждого отпечатывается по-разному. Кто-то делает определенные выводы, кто-то понимает то, что следовало осознать намного раньше. Кто-то гуляет вдоль аллей со стаканом кофе, заткнув глотку совести.

Кто-то проводит время с матерью до самого заката, засыпая на ее коленях под плавный тембр ее голоса, пока она гладит тебя по волосам. И плевать, что тебе семнадцать, ведь для мамы тебе всегда не больше четырех.

Как бы то ни было, определенные выводы оказываются сделаны.

— Дейзи, держи спину! — гремит Джинни, сложив руки рупором. — Ритм, слушай ритм! Раз-два-три! — хлопает она в ладоши. — Пикируй!

Дейзи группируется и выполняет команду на высоте почти в семь десятков футов, уворачивается от потоков ветра и, сжав черенок метлы, стрелой мчит вниз. Ей кажется, что стрелой, но у Джинни свое восприятие происходящего. Она ее тренирует почти с пеленок, видит сразу, когда у нее нет правильного настроя.

— Слишком медленно! — шлепает кулаком по ладони Джинни. — Делай крюк и повторяем еще раз!

Поттер морщится на солнце и делает руку козырьком, наблюдая за Дейзи. Она совершенно не собрана, движения вялые и слишком плавные, она не держит спину, сидит так, будто вот-вот свалится с метлы. Джинни всегда требовательная на тренировках, и сейчас она в ужасе от того, что видит.

Углубившись в профессионализм, Джинни забывает про самое главное.

Человеческий фактор.

— Резкий выпад, Дейзи! — гремит она. — Соберись, милая, не узнаю тебя, давай еще раз!

Дейзи повторяет петлю, и Джинни сдается, опустив на мгновение вниз голову. Все равно плохо.

— Спускайся, Дейзи, — машет она рукой.

Снейп плавно пикирует вниз и приземляется, слезая с метлы. Она уже чувствует настрой наставницы. Да, в такие моменты Дейзи не воспринимает ее как тетю или классную крестную. Джинни становится ее тренером, а это совершенно другое.

Такую Джинни она даже побаивается временами.

— Дейзи, — остановившись, старается помягче говорить Поттер, скрестив на груди руки. — Вот ты, кажется, летаешь, а мысли у тебя совершенно не о полете.

— Не о полете, — переступив с ноги на ногу и потупив взгляд, эхом отзывается Дейзи.

Джинни даже первоначальный запал злости куда-то теряет, она кладет руки в задние карманы штанов и на мгновение смотрит в сторону, подбирая подходящие слова.

— О чем думаешь? — негромко спрашивает она.

Дейзи снимает с глаз очки и морщится на солнце, поднимая взгляд на крестную.

— О маме с папой.

Джинни сжимает губы. Проклятье.

— Давай присядем, — чуть кивает она.

Поттер садится с ней на крыльцо заднего двора дома и мысленно чертыхается снова. Она сразу так интенсивно вливается в процесс тренировки, совершенно забывая о главном. Дейзи так резко просит снова возобновить курс занятий на это лето, что Джинни сначала теряется.

Предложение ее она, разумеется, принимает, потому что в следующем году после окончания Хогвартса она забирает Дейзи себе в команду, и ее лучший игрок должен быть готов на все сто процентов, поэтому, думая исключительно об этом, Джинни забывает о вещах посерьезнее.