Дейзи набирает в легкие воздуха, поворачивая колени к стыку панели. Хороший знак, как отмечает Гермиона. Значит, она готова говорить.

— Мне кажется, что мы с Тедди отдаляемся друг от друга, — облизывает она губы, — я и раньше замечала, но сейчас…

Она недолго молчит. Гермиона ее не перебивает.

— С Виктуар тоже самое происходит, — продолжает Дейзи. — У меня такое чувство, что они теперь лучше общаются, ну… Без меня и…

Дейзи смотрит на профиль мамы, и теперь, когда она говорит обо всем этом вслух, ей действительно кажется, что ее «проблемы» — сущий пустяк.

— Мам, прости, — морщится Дейзи. — Это все ерунда.

Она уже хочет снова развернуть колени обратно к пассажирской двери, и Гермиона это замечает.

— Это вовсе не ерунда, Дейзи, — заверяет она. — Это твои переживания, милая, и они важны.

— Нет, мам, — скрещивает она на груди руки сильнее, — извини еще раз.

И она отворачивается к окну, а коленки все-таки убирает и прикасается ими к пассажирской двери. Гермиона нервно облизывает губы и снова перехватывает обод руля. Переживания дочери она пропускает и через себя, потому что по-другому просто никак.

Дейзи — ее дочь. Ее душа. Ее сердце.

Гермиона хочет, чтобы она выговорилась. Хочет, чтобы ей стало легче. Решение приходит само.

— Когда мне было восемнадцать, — набрав в легкие воздуха, начинает Гермиона, глядя на дорогу, — шла вторая магическая война.

Она ненадолго замолкает, замечая, что Дейзи вслушивается.

— Но мы были молоды и думали о многом, не только о войне, — чуть улыбается Гермиона. — Мы втроем. Я, Гарри и, — она делает небольшую паузу, — Рон.

— Дядя Рон? — тут же вливается Дейзи и оборачивается. — Вы дружили?

Гермиона жмет плечами, не без улыбки вспоминая годы в Хогвартсе. Это ведь правда было хорошее время.

— Да, очень давно, — кивает она. — Мы дружили втроем с одиннадцати лет, — уточняет она. — К девятнадцати казалось, что дружим мы всю жизнь, — Гермиона снова улыбается. — Клянусь, всю жизнь, но… Не обошлось без ожидаемого сценария судьбы.

Дейзи забавно охает и прикладывает ладони к губам, снова поворачиваясь к маме. И коленки ее вновь оказываются у панели.

— Только не говори, что ты полюбила дядю Гарри, мама! — шокировано шепчет она.

Гермиона, не сдержавшись, смеется, шлепнув ладонью по рулю.

— Дядю Гарри я люблю, как младшего брата, милая, — обернувшись, замечает она, — только мы это с ним понимали, а вот…

— Ты встречалась с дядей Роном? — в еще большем шоке охает Дейзи.

Гермиона согласно кивает, поджимая губы.

— Было дело.

— С ума сойти…

— Да, согласна, — кивает она. — Мы однажды с ним очень сильно поссорились, потому что он решил, будто я и дядя Гарри… встречаемся, — осторожно подбирает слова Гермиона.

— Мам, он решил, что вы спали? — в лоб интересуется Дейзи.

Гермиона делает забавную гримасу, глядя на дочь, но потом согласно кивает. Зря слова пыталась подобрать, Дейзи — девочка взрослая, и сама ее, наверное, чему-нибудь научить может. Молодежь сейчас прогрессивная.

— Именно так он и решил, — соглашается она.

— Даже представить не могу, — откровенничает Дейзи.

— И не надо! — вырывается у Гермионы смешок, но после она понимает, что Дейзи подразумевает под «представить не могу» именно «встречаться». — Но мы потом решили эту проблему. Поговорили и… помирились.

Гермиона смотрит на дочь с легкой улыбкой. Дейзи улыбается в ответ.

— Разногласия — это нормально, — жмет она плечами, — нельзя быть всегда со всем согласным, нельзя просто дружить без каких-то переломных моментов, так просто не бывает.

Она вспоминает, сколько раз она ссорится и с Гарри, и с Роном за все эти годы. Они растут вместе с этой дружбой, переломные моменты были не просто нужны, они были необходимы. Так их дружба проходит проверку на прочность. Вот если проверку она не проходит, то… Значит, ты просто взял от этого человека весь опыт, как и он от тебя, и теперь его следует просто…

Отпустить.

Это значит, что вы взяли друг от друга все, что могли. И нужно идти дальше.

— Это нормально, что вы ссоритесь, — просто отвечает Гермиона, — вы помиритесь или… Или примите другое решение, — решает смягчить она ответ. — Вот увидишь, это… Просто этап такой.

Она снова смотрит на дочь с бешеной нежностью.

— Это пройдет, Дейзи, — обещает она. — Правда.

Дейзи с благодарностью смотрит на маму. На сердце становится невероятно спокойно, будто мама осторожно протягивает ладони к ее душе, забирает оттуда все плохое и убирает прочь. Дейзи даже дышать становится легче.

— Спасибо, мам, — шепчет она.

Гермиона тянется к дочери и легонько сжимает ее ладонь.

— Не за что, милая.

Они какое-то время едут молча, и эта приятная тишина не вызывает тревоги. Дейзи больше не отворачивается к окну, смотрит перед собой, иногда переключает радио и делает себе зарубку на память взять еще дисков любимых исполнителей, чтобы заполнить ими бардачок маминой и папиной машины.

Они будут и на папиной ездить, когда он поправится. Обязательно.

— Я думала, что ты папу сразу нашла, — внезапно произносит Дейзи, обернувшись к маме.

Гермиона от неожиданности фразы издает непроизвольный смешок. Ох, Мерлин! Как же ты ошибаешься, дорогая!

— Не сразу, Дейзи, — качает она с улыбкой головой. — Совсем не сразу.

— А как вы познакомились? — снова поворачивается она в кресле к маме.

Гермиона сжимает губы, стараясь подавить улыбку. Так, вот и оно! Долгожданный вопрос ребенка! Мам, пап, а как вы познакомились? Ох, Мерлин, дитя мое, он вел у меня зельеварение с первого года обучения, представляешь? Гермиону даже в жар бросает и от смеха, и от неловкости ситуации в целом.

Однажды она, может, и расскажет дочери о том, что в ее вкусе оказываются мужчины постарше, но явно не сейчас.

— Давай я лучше расскажу тебе, как мы встретились с ним первый раз через пять лет после того, как закончилась война, — предлагает Гермиона, — если хочешь, конечно, — сразу добавляет она.

— Да, очень хочу! — вся сияет Дейзи.

— Хорошо, тогда слушай, — перехватывает Гермиона обод руля.

Девчонка подгибает под себя ногу и с горящими глазами смотрит на профиль мамы. Гермиона искренне радуется, что ей удается отогнать от Дейзи мрачные мысли. Сияющие глаза дочери дорогого стоят.

— Мне было двадцать четыре, когда тетя Джинни и дядя Гарри сообщили мне радостную новость о том, что хотят пожениться…

— Ты была на свадьбе? — не может усидеть на месте Дейзи.

Гермиона довольно кивает.

— Разумеется, — парирует она. — Я была главной подружкой невесты, ведь тетя Джинни — моя лучшая подруга.

— Как здорово! — вся искрится девчонка.

— Там все было так красиво, — предается Гермиона воспоминаниям. — Пышные букеты, почти сотня гостей со всех уголков магического мира, живая музыка и много шампанского…

Дейзи ерзает на месте.

— А папа? — вся сгорает от любопытства она. — Где был папа? Как ты с ним заговорила?

Гермиона улыбается, вспоминая день свадьбы. Свое нелепое платье «на особый случай», туфли на небольшом каблучке, встряску от Джинни, чтобы она шла танцевать. Переломной была эта свадьба для ее жизни. Во всех смыслах. Сначала ей кажется, что она все теряет.

И только со временем осознает, сколь многое получает.

— Он сам заговорил со мной, — рассказывает Гермиона. — Он хотел забрать меня на танец у моего партнера. Дина Томаса. Мы с ним раньше учились вместе.

Дейзи хмурится.

— Что значит забрать тебя? — не понимает она.

Гермиона смеется нежным переливом.

Она даже не замечает, как возвращается к себе медленно и постепенно, совсем как Северус. И это происходит благодаря Дейзи.

— Он не спрашивал у меня, хочу ли я потанцевать с ним, — объясняет Гермиона, — он спросил у Дина, можно ли ему меня пригласить.

Дейзи издает смешок.

— В духе папы, — отмечает она.

— Верно говоришь, — соглашается Гермиона.