Август двумя отработанными годами движениями указывает санитарам, чтобы те начинали уводить зевак. К тому времени, как Гермиона поднимает голову и оборачивается, возле входа в кабинет стоят лишь двое. Целитель Сепсис и Дейзи.

Гермиона чуть вскидывает брови, побуждая первого говорить.

— Мы можем идти, — указывает он себе за спину большим пальцем.

Гермиона кивает, поднимаясь с места. Лишь почувствовав в своей ладони руку дочери, она понимает, что ее бросает в холод, несмотря на то, что сердце бьется, как бешеное. Август подводит их к палате и останавливается возле дверей.

— Миссис Снейп, вы сообщали дочери о том, к чему следует быть готовым? — спрашивает он.

Гермиона коротко кивает. Дейзи не выпускает руку матери из своей.

— Хорошо, — чуть поджимает он губы, поражаясь тому, какое же это необыкновенное семейство. — В таком случае, проходите.

Едва дверь открывается, Гермиона прекращает дышать, глядя перед собой. Северус стоит в саду к ним лицом. Руки его опущены вдоль тела, но взгляд… Он смотрит не на них, себе под ноги, но Гермиона чувствует его даже в нескольких метрах.

Она знает, что он слышал. Не мог не услышать. Она ведь не только для себя играет. Она играет и для него. Просит его тем самым ее услышать. Дейзи переглядывается с Августом, а затем ловит взгляд матери. Гермиона ободряюще кивает, стараясь улыбнуться.

Дейзи отпускает ее руку и на негнущихся ногах идет вперед. Обогнув кресло, она подходит к стеклянной двери и, на мгновение замерев, выходит в сад. Подошва кроссовок утопает в мягкой траве. Слышится шелест кроны маленькой ивы.

— Пап, — осторожно зовет она, по факту не представляя, к чему быть готовой.

Она нервно сжимает и разжимает кулачки, когда подходит к нему еще ближе. Северус пока все еще смотрит куда-то перед собой, словно переваривая какую-то информацию. Дейзи на мгновение смотрит назад, глядя на целителя и маму, после чего возвращает свое внимание родителю.

— Я сборную к победе привела в этом году, — внезапно произносит она, не зная, что еще говорить. — Хаффлапафф на втором месте среди факультетов был в конце года, — чуть жмет она плечами. — А еще я получила превосходно по зельеварению. Все потому что ты научил меня делать зелье «Живой смерти» по своему рецепту… А еще я…

И она замирает, оборвав фразу, когда его взгляд на мгновение становится не таким отчужденным, а осознанным. Северус поднимает голову и смотрит на свою дочь, не отрывая взгляда. На длинные темные волосы, глубокого цвета зеленые глаза, аккуратный вздернутый нос и плотно сжатые губы.

Северусу так хочется сделать это. Так хочется вдохнуть полной грудью, разомкнуть губы и позвать ее по имени, но у него не хватает сил. От света дочери боль внутри ухает меньше, и агония становится терпимой.

Ох, Мерлин, она же мое сердце, вот почему боль ее боится.

Зацепившись за эту мысль, Северус делает полшага вперед и, прикладывая неимоверное количество усилий, чуть тянет вперед руки, стараясь приподнять их вверх. Дейзи замечает это моментально, прерывисто вздыхает и, не сдержавшись, всхлипывает.

— Пап…

Она сводит на переносице брови и, раскинув руки, бросается в его объятия, обвивая руками шею. Гермиона ахает от неожиданности, опуская ладонь на грудную клетку и делая пару шагов вперед на негнущихся ногах. От бешеного выплеска эндорфина в крови начинает биться быстрее сердце, будто заново запуская механизм на полный оборот.

Август слегка приоткрывает рот, когда Северус закрывает глаза, утыкаясь щекой в волосы дочери и поднимая руки, чтобы коснуться ее острых лопаток. Гермиона не замечает, как в глазах сами собой закипают слезы, а на губах начинает играть немного сумасшедшая, но искренняя улыбка.

— Август, — сквозь слезы выдыхает Гермиона. — Август, вы… Ох, Мерлин!..

Она не находит слов, чтобы выразить свою благодарность, только прерывисто дышит, улыбаясь и даже посмеиваясь сквозь слезы, пока прикладывает пальцы к губам. Ее сердце оживает от того, что она видит. Северус идет на контакт с Дейзи. Значит, и у нее тоже сегодня наконец появляется шанс оказаться в его объятиях.

Только сам Мерлин знает, как сильно Гермиона скучает по нему. Как сильно, невозможно, безумно скучает.

— Ох, Мерлин, — снова выдыхает она нервный смешок, — мне надо срочно умыться, — утирает она щеки тыльными сторонами ладони.

Гермиона никогда в жизни, наверное, не была так счастлива от того, что заплакала.

— Нет, миссис Снейп, не уходите, — просит Август. — Вы должны остаться.

— Я не хочу, чтобы он видел мои слезы, — кивает она. — Только не сейчас…

— Но он идет на контакт, — не уступает Август.

Гермиона нетерпеливо вздыхает, снова утирая слезы.

— Я понимаю, но…

— Вам необходимо быть сейчас здесь, — настаивает целитель, — это важно.

Подобные слова целителя впервые имеют вес для Гермионы. Обычно к трепу Августа она не прислушивается, потому что все всегда сводится к тому, что «каждый переносит это по-разному», но сейчас Гермиона впервые видит существенный прогресс, поэтому…

Уступает.

— Хорошо, — коротко кивает она.

Гермиона утирает лицо и делает глубокий вдох, после чего смотрит в сад и взгляда от своей семьи оторвать не может. Она замечает, как Дейзи что-то негромко говорит в плечо родителю. Гермиона видит это по едва шевелящимся губам Дейзи. В какой-то момент она выпускает Северуса из объятий и поднимает голову.

Она снова о чем-то спрашивает отца, после чего указывает в дверной проем рукой и ловит взгляд матери. Гермиона почти подрывается на месте, намереваясь выйти в сад, но буквально через секунду Дейзи уже идет обратно, немного остервенело вытирая щеки.

Едва дочь подходит, Гермиона замечает ее покрасневшие глаза. В их семье каждый друг друга стоит. Даже слезы они друг другу показывают настолько редко, что за все эти годы их можно сосчитать по пальцам.

— Прости, мам, — подходит к ним наконец Дейзи, — но он не хочет, чтобы ты подходила.

Гермиона ощущает, как внутри у нее что-то непоправимо, навсегда ломается, и острые концы врезаются ей в легкие. Она непроизвольно опускает ладонь на желудок. Она настолько не может поверить в услышанное, что ее начинает мутить.

— П-почему? — отчего-то заикается она.

— Он не говорил со мной, — отвечает Дейзи, — только слушал, а затем я спросила, позвать ли тебя, и папа… — Дейзи на мгновение замолкает, когда видит взгляд матери, — он покачал головой из стороны в сторону.

Гермиона немного нервно вздыхает и рисует на губах улыбку, игнорируя очередной приступ тошноты от того, как сильно ей становится нехорошо от услышанного. Она не убирает ладонь с желудка, словно это как-то может помочь.

— Хорошо, — наконец выдавливает она. — Что ж, ладно… Хорошо… — она сглатывает кислоту, поднимающуюся из желудка по пищеводу, и снова чуть улыбается. — Можешь пока идти к машине, Дейзи, я недолго переговорю с доктором Сепсисом.

— Ладно, — не спорит она; впечатлений у нее от встречи неимоверное множество.

Девушка скомкано прощается с целителем и выходит из палаты. Гермиона смотрит на то, как Северус садится на плетеное кресло спиной к ним. Гермиона чувствует, как в ней снова просыпается что-то такое, что она давно в себе глушит, а вымещает в последнее время только на Рольфе.

Гнев. Наконец.

Она сжимает кулаки и срывается с места. Август успевает поймать ее за предплечье в следующую секунду.

— Миссис Снейп, постойте, пожалуйста, не нужно, — тараторит он.

— Почему? — старается она вырваться; боль и гнев клокочут в ней. — Почему он не хочет видеть меня? Почему не может просто взять за руку? Почему? Почему?!

Ох, Мерлин, в ее голосе столько непомерной тоски, что ею можно отравить все Магическое сообщество поголовно.

— Миссис Снейп, — старается вразумить ее Август, не ослабляя хватки, — мы с вашим мужем долго шли к этому. Мы готовились к встрече с вашей дочерью. Это не случайная реакция!

Гермиона перестает вырываться и оборачивается через плечо. Каштановые пушистые волосы падают ей за спину. Она во все глаза смотрит на целителя.