— Да я поймаю! — кричит Джеймс. — Давай руку!

Дейзи оборачивается и понимает, что другого выбора у нее просто нет. Протянув вверх руку, Джеймс сразу ее хватает, крепко сцепляя кисти их обоих в замок, и тащит ее вверх, не прилагая почти ни капли усилий.

За это лето бесконечных парных тренировок в полетах он здорово набирает мышечную массу. Дейзи радостно улыбается.

— Сказал же, что поймаю, — ухмыляется Джеймс.

Дейзи оборачивается, глядя в толпу и выискивая отца взглядом. Ветер треплет ей волосы, и она нетерпеливо убирает их назад, забирая за уши. Как только ей удается открыть себе обзор, она замечает Северуса, который машет ей ладонью, и Гермиону, которая делает точно тоже самое.

Она хватается обеими руками за поручень и высовывается на улицу.

— Я вас люблю! — кричит она во всю глотку, не отрывая от них взгляда.

— Что она сказала? — не понимает Северус, обернувшись к супруге.

Гермиона кладет руки рупором вокруг рта.

— Мы тоже тебя любим! — отвечает она за двоих.

Состав набирает скорость прямо на глазах, и через пару мгновений вагоны уже бесконечной алой лентой прокладывают свой путь в школу чародейства и волшебства. Гермиона улыбается сквозь слезы, утирая нижние веки подушечкой среднего пальца, а Северус обнимает ее за предплечье, мягко поглаживая его пальцами.

Они так и стоят до тех пор пока волшебный состав не превращается в крохотную точку вдалеке. Перрон пустеет на глазах, остается лишь пара семей, включая Поттеров. Гарри безуспешно пытается успокоить рыдающую дочь, которая первый раз остается в доме одна без братьев.

Джинни просто наблюдает за попытками мужа и пока не вмешивается.

На перрон опускается долгожданная тишина.

Гермиона вздыхает.

— Куда теперь? — негромко произносит она, опустив голову на плечо Северуса.

Мужчина целует ее в макушку.

— Домой.

Вдалеке слышится слабый гудок машиниста Хогвартс-экспресса.

Осень берет бразды правления в свои руки непозволительно быстро. Уже под конец первой недели сентября активно начинают желтеть листья. Моди с Эванжелиной бродят по участку стабильно раз в два дня и с помощью магии убирают опавшие листья.

Итан Забини задумчиво смотрит на заключение от целителя Сепсиса, которое Гермиона показывает ему сразу, как переступает порог кабинета, и, недолго поразмыслив, все же кивает, позволяя ей выйти на работу.

Блейз крепко ее обнимает, зажмурив глаза, и просит у секретарши три черных кофе со сливками, потому что первое заседание квартала обещает быть долгим. Гермиона не боится трудностей; знает, что со всем справится. Итан и Блейз в нее верят, чего еще можно желать?

Северус приступает к своим прямым обязанностям почти моментально, и его пожилая секретарша Люцинда с благоговейным трепетом приветствует своего работодателя. Начальник Северуса жмет ему руку и произносит сдержанное: «С возвращением», не задавая лишних вопросов.

Северус его за это по особому ценит.

Дни сменяют друг друга, за бесконечной суетой будней шрамы в глубине души почти не болят, пусть и напоминают о себе временами. В их саду по-прежнему живет синяя болтрушайка, которая с каждым днем все сильнее проникается доверием ко всем членам семейства Снейп.

Санни даже принимает еду с рук Моди и Эванжелины, а иногда сидит на плече Северуса, когда он читает в саду, и довольно жмурит глазки-бусинки, когда наслаждается теплом от пригретой солнцем мантии.

Каждую неделю Гермиона и Северус ходят к семейному психологу, который числится в Мунго, а после заскакивают в кабинет к Августу и зовут его на барбекю в выходные. Он всякий раз с искренним счастьем принимает приглашение, а Гермиона не забывает упомянуть, что Марианна тоже приглашена.

В конце октября они устраивают очередную субботнюю встречу, только в доме Поттеров, и Гермиона, разумеется, ворчит и сердится, когда носится по дому и собирает вещи с осознанием того, что они снова опаздывают.

— Меня тошнит, — кладет Гермиона ладонь на лоб, пока мечется между двумя спальнями, вспоминая, что еще забыла собрать.

Ее всю неделю от грядущей встречи мутит, и она не понимает, почему именно. Сон становится каким-то тревожным, да и любимые блюда обожаемых эльфиек все чаще встают поперек глотки. Северус усмехается, надевая наручные часы.

— Это просто барбекю, — успокаивает он ее, — почему ты так переживаешь?

— Потому что снова рассеянна, — ворчит она, — ненавижу у себя такое состояние, — хватает она часы с туалетного столика, но не удерживает их, и они падают на пол.

Она всплескивает руками.

— И из рук все валится, да что это такое! — закрывает она лицо ладонями.

Северус подходит к ней и тут же заключает в объятия, начиная поглаживать лопатки. Это всегда работает. С пылким нравом супруга Гермиона справляется по-своему, с переменчивым настроением жены Северус борется своими способами.

— Ты умная, прекрасная, собранная… — плавно начинает он.

— Меня тошнит, — снова бубнит она в ладони.

— Не волнуйся, — продолжает он, — это просто встреча с друзьями, я…

— Нет, Северус, — выбирается она из объятий, ощущая, как желудок сводит спазм, — меня правда сейчас вырвет…

Северус встревоженно наблюдает за ее белым, как полотно, лицом. Гермиона смотрит перед собой, опустив ладонь на грудную клетку супруга, и старается побороть тошноту, но выходит крайне плохо. Обоняние обостряется, и она морщится, зажимая нос пальцами.

— Одеколон, — едва находит она в себе силы выдавить слово и, дернувшись, срывается с места в сторону ванной.

Она чуть не сносит дверь с петель, когда врывается в помещение и, едва успев поднять крышку, встает на колени, освобождая желудок от обеда, который даже не усваивается за последние пару часов.

Спазмы идут друг за другом, и ей удается цепляться за реальность только благодаря тому, что Северус держит в правой руке ее волосы, а вторую прохладную ладонь опускает на ее лоб. Когда выходит все, что только можно, и тело начинает пробивать мелкая дрожь, Гермиона опускается вниз, приложившись спиной к комоду, и поднимает взгляд.

Она заранее знает, что перед собой увидит.

Взволнованный взор Северуса, который стоит возле туалетного столика, схватившись за него пальцами так, что белеют ногтевые пластины. Они находятся в тишине ванной несколько бесконечных мгновений. И за этой тишиной чувствуются слова, которые они оба боятся произнести вслух.

Гермиона, в этот раз, оказывается смелее.

— Мне нужна…

— Сумка, — немного нервно заканчивает за нее Северус и, опустив необходимый предмет перед супругой, без слов покидает ванную, закрывая за собой дверь.

В этот раз он не ломится обратно, не зовет ее по имени, не считает, не наблюдает за мелькающей под дверью тенью. Северус просто ждет. Ждет, приложив ладонь к губам, и почти не дышит.

Время тянется бесконечно. Северус прислушивается к каждому шороху. Секунды идут медленнее, чем обычно, минуты кажутся часами. Он почти не чувствует ног, когда дверь с тихим скрипом открывается, и а пороге стоит Гермиона, опустив вниз голову.

Сердце бьется через раз.

Северус переводит взгляд на Гермиону, ожидая, пока она что-нибудь скажет. Девушка медленно поднимает голову, почти не дыша, а затем сгибает в локте руку с предметом, три знаменитые фирмы которого Северус может назвать, даже если его разбудить в середине ночи.

Она набирает в грудь воздуха.

— Положительный, — дрожащим шепотом выдыхает она, чувствуя, как под веками закипают слезы, — положительный, — повторяет она.

Северус сначала так и стоит на месте, как громом пораженный, а затем в два шага подходит к ней и, сжав в объятиях, начинает кружить в воздухе, подняв над полом. Слов не хватает, их просто нет. Никаких. Абсолютно.

Гермиона обнимает Северуса, крепко прижав к себе, и только чудом стоит на ногах, когда он ставит ее вниз. Может, потому что у нее за спиной от счастья вырастают крылья.

— Положительный, — обхватив его лицо ладонями, снова говорит она.