Его голос, Мерлин. Его голос. Она столько раз представляет себе все эти месяцы, как он скажет ей хоть что-нибудь. Она слышит его голос в своих снах, в своих воспоминаниях. Гермиона только так и справляется все это время.
И вот сейчас он говорит ей об этом, а она даже не слышит самих слов. Только голос. Родной, дорогой сердцу голос. Она с дрожью вздыхает, переминаясь с ноги на ногу.
— О чем ты говоришь? — шепчет она, не доверяя голосовым связкам.
Дождь усиливается.
Едва припарковавшись, Рольф Саламандр уже видит на стоянке рядом старенький шевроле, за хозяйкой которого так спешит все это время. Выбравшись их машины, он непроизвольно сильно хлопает дверью и срывается к дверям нужного корпуса.
Он надеется, что пожилой волшебник на вахте не ошибается и его потрясающая маггловская вычислительная машина тоже.
Не обращая внимания на дождь, Рольф резко дергает на себя входную дверь и чуть не сбивает с ног какую-то медсестру с пациентами. Бегло извинившись, он пропускает их вперед и тут же набирает скорость, почти бегом добираясь до стойки регистратуры.
— Добрый день, — запыхавшись, выдает он.
Марианна вздрагивает, поднимая взгляд. У нее сегодня утро совершенно не задается, и нетерпеливые гости, которые сваливаются, как снег на голову в августе, ей совершенно не прибавляют хорошего настроения. Она вынужденно улыбается.
— Добрый, — кивает она. — Чем могу помо…
— Мне нужен… — не дает ей закончить Рольф и чуть хмурится, снова вспоминая фамилию.
Он пользуется потрясающим советом Полумны проговаривать имена про себя, пока не доберешься до нужного места, но сбивают его с мысли пациенты у входа в здание. Он морщится, нервно постукивая пальцами по стойке.
— Целитель… Целитель, который числится за мистером Снейпом, — наконец находит он решение.
Марианна чуть вскидывает брови.
— Целитель Сепсис? — уточняет она.
— Верно! — весь расцветает на глазах Рольф, облегченно выдыхая. — Август. Август Сепсис и… мистер Снейп, он здесь?..
Марианна совершенно не знает этого человека, но что-то слишком большим объемом информации он обладает. Она хмурит брови.
— Кем вы ему приходитесь? — настороженно спрашивает она.
— Не ему, — отрицательно качает головой Рольф. — Я помогаю его жене, Гермионе Снейп. Я видел ее машину, она здесь.
Марианна совершенно ничего не понимает, рассеянно поднимаясь с места. Она непроизвольно открывает и закрывает рот, не зная, что ответить.
— Мне нужно к ней и ее мужу, — тараторит Рольф, — и Август Сепсис мне нужен. Я все объясню позже. Пожалуйста, дайте мне знать, где они!
Марианна поражается решительности в голосе этого человека. Кажется, он прибывает сюда не просто так. У него глаза горят осознанием чего-то такого, что непременно стоит сообщить всем им. Последний раз такой взгляд Марианна видит у Августа в тот день, когда на терапии рисования Северус рисует свой боггарт на зачарованном холсте.
Она непроизвольно доверяет этому человеку.
— По коридору до конца, последняя дверь слева, — указывает рукой она.
Рольф задыхается от благодарности.
— Спасибо! — искренне произносит он и тут же срывается с места.
Магозоолог бежит по белоснежному коридору так, будто у него отрастают за спиной крылья. Никогда в жизни он, наверное, не был так рад тому, что разгадывает загадку состояния пациента. Заприметив в дверях мужчину с темными волосами в белом халате, он сразу понимает, кто это такой.
Он сбавляет шаг, чтобы попытаться восстановить дыхание, но это мало помогает. Его разрывает от осознания ситуации, с которой сталкивается чета Снейп. Еще не остановившись, Рольф набирает в легкие воздуха.
— Здравствуйте, целитель Сепсис, — тараторит он, — мне нужны…
Август выставляет в сторону указательный палец и тихо шикает, не отрывая взгляда от людей, стоящих в саду перед ним. Рольф сначала хочет настоять на своем и продолжить, но непроизвольно бросает взгляд туда, куда смотрит Август.
И замирает рядом с ним.
— Черт возьми, — одними губами произносит Рольф, широко распахнув глаза.
Северус не замечает, как с кончиков волос капают дождевые капли. Он слышит, как собственное сердце с глухой, редкой дрожью бьет по ребрам, стараясь заковать в проржавевшие кандалы слабеющую скорбь. Слабеющую, потому что какая-то ее часть отзывается в Гермионе, откликнувшись на зов глубинных глухих воспоминаний, которые пытаются вернуться к ней.
— Если бы у меня был шанс изменить… прошлое, — смотрит он на нее и сжимает губы, покачав головой из стороны в сторон. — Я погубил тебя, — шепчет он, — и нашего сына, поэтому я…
Гермиона непонимающе моргает, ей не хватает воздуха. Непогода усиливается, а они ее не замечают. Стоят на расстоянии пары метров и не видят больше ничего вокруг, только друг друга.
Он понимает, что ему нужно рассказать ей. Август прав.
— Я забрал ее у тебя, — нервно сжимает он пальцы рук. — Забрал всю боль, Гермиона…
И он рассказывает.
Август и Рольф стоят в дверях, не в силах пошевелиться. Август смотрит на то, как говорит Северус. Он почти ничего не слышит, потому что шум непогоды играет свою роль, но ему и не нужно слышать. Он знает, что Северус рассказывает.
Магозоолог наблюдает за тем, как часто поднимаются и опускаются плечи стоящей к нему спиной Гермионы, и не представляет себе, как она смотрит на Северуса, что чувствует, что думает обо всем этом.
Северус рассказывает ей обо всем. Он начинает с того самого дня в Мэноре. Говорит о том, что слышал ее крики, знал, что это она, но не мог этому помешать, ведь в противном случае годы работы двойным агентом были бы поставлены под страшную угрозу.
Говорит о том, что полноценное осознание случившегося в тот день приходит к нему через много лет. В тот самый момент, когда они прибывают на обследование к Августу в первый раз.
И осознает только тогда, насколько глубокие шрамы оставляет темная магия.
Затем он говорит ей, что случилось на самом деле в тот апрельский день. Подробно, но опуская детали. Он не может позволить ей понять целиком и полностью, что именно они оба переживают в тот момент.
Гермиона не перебивает его, слушает внимательно, сосредоточенно. Когда Северус заканчивает, небеса гремят снова. Они стоят оба мокрые, но внутрь не заходят, да и не до этого сейчас совершенно.
Северус стоит с опущенной вниз головой, все его тело бьет мелкая дрожь. Гермиона не чувствует собственного тела, когда осознает всё, что происходит. Вот почему все ждут от нее все это время другой реакции на случившееся. Они хоронят своего сына после рождения, а она этого даже не помнит.
Не помнит так, как должна.
Однако ее сознание все равно не в силах сейчас в полной мере принять случившееся. Оно находится под заклинанием, которое лишь дает брешь, позволяя Гермионе увидеть пару кусочков мозаики.
— Северус, — делает она к нему еще один шаг, — как же ты не понимаешь?..
Она сглатывает, утирая капли с лица и не понимая, дождь это или собственные слезы.
— Нельзя изменить прошлое, — качает она головой, — оно уже случилось.
Северус поднимает взгляд, испытывая страшную усталость от наконец открывшейся тайны.
— Война давно прошла, двери в это прошлое закрыты, — смотрит на него Гермиона. — Ты был мне нужен, — умоляюще сводит она на переносице брови. — Ты был мне так нужен все это время, Северус…
Она заводит обеими руками мокрые волосы назад.
— Как же ты не понимаешь, — слабо улыбается она, чуть приподняв вверх голову, когда останавливается от него на расстоянии вытянутой руки. — Ты и моя печаль, и моя радость, и мой страх, и моя злость… Северус, ты — все мои чувства, — признается она.
Северус старается держаться, но выдержки не хватает. Он так смертельно скучает по ней все это время. По ее голосу, ее коже, ее рукам, ее объятиям… Северус не касается ее с апреля этого года.
Это просто невыносимо.
— Но главное, — сглатывает она, — ты — моя любовь.
