Да и щенку отчего-то запах Сережи так понравился, что, когда Оксана вместо толстовки положила ему подушку, тот возмутился и долго тявкал, потому что так и не мог найти удобную позу для сна.
Двадцать первого декабря, как они все и договаривались, Оксана собрала все необходимые вещи, чтобы поехать к Арсу с Антоном, потому что в этот день должен был прийти «Дед Мороз».
Они решили подарить собаку Кьяре заранее, потому что тридцатого числа они уезжают в Великий Устюг, и щенок должен хотя бы несколько дней попривыкнуть к новой квартире прежде, чем Оксана на то время, что они уедут, снова возьмет себе его на недельку.
— Куда мне его спрятать, он выдаст нас с головой, — шепчет Оксана, заходя в дом и прикрывая рукой мордочку щенка, чтобы тот не так громко тявкал.
— Не паникуй, я уже приготовил ему переноску, мы всё купили, — смеется Шастун, глядя на то, как забавно выглядит девушка в длинном плаще, намотанном на шее шарфе и натянутой на самые глаза шапке.
— Шастун, ну какой же ты говнюк, — цокает она языком, — нужно было привести его, пока Кьяра была в садике, чтобы мы подготовились!
Парня снова распирает на ржач.
— Придурок, — причитает Фролова, пробегая в спальню, чтобы не привлекать внимания девчушки.
— Пап, а кто там пришел? — слышится голос той из коридора.
— Никто не приходил, совсем никто, — комично разводит в стороны руки Антон, пока Оксана, едва сдерживая смех, наблюдает за ними через щель в двери. — А ты папе показала, какую аппликацию сделала? — тут же находит новую тему для разговора Шастун.
Кьяра тараторит о том, что совсем об этом забыла, убегает на кухню, где слышится голос Арсения, говорящего по телефону, и наконец позволяет Оксане выйти из комнаты. Девушка легонько шлепает Шаста по животу за непродуманность плана, но всё же кладет щенка в коробку с дырочками, которую вытащил с антресолей Антон, и тут же взволнованно охает.
— Черт, я забыла его игрушку, — шепчет Оксана, — игрушку его… Эту… Ежа, — щелкает она пальцами.
— Да забей, — отмахивается он. — Это вот вообще ни разу не проблема, — успокаивает ее Антон.
Фролова кивает, стягивая с шеи шарф и глядя на то, как Шастун ставит коробку под елку, приоткрывает в гостиной форточку и отдергивает в сторону шторы, намекая тем самым о якобы забегавшем волшебнике.
— Гениально, — прыскает Оксана.
— Очень спасибо, — кланяется ей Антон.
Девушка уже собирается зайти в комнату, потому что не хочет пропустить реакцию ее любимой девочки на долгожданный подарок, но внезапно у нее в кармане зимнего плаща вибрирует телефон. Оксана вынимает мобильник и смотрит на экран. Улыбка исчезает с ее губ.
Только не сейчас, пожалуйста.
— Да? — отвернувшись к двери, тихо отвечает она на звонок.
— Где ты? — слышится рассерженный голос Леши на том конце провода. — Почему не дома?
Потому что это и не дом вовсе.
— Я… я у Антона, мы…
— Домой. Живо, — не дает он ей закончить.
Девушка взволнованно озирается назад, глядя на Антона, который, замерев, напряженно смотрит на подругу. Оксана сглатывает.
— Но мы дарим дочке…
— Я сказал: домой, — отрезает он. — Я сказал.
Ответить или как-то отреагировать он ей не дает, потому что бросает трубку. Фролова чувствует, как внутри все кульбитом переворачивается от страха, кончики пальцев начинает покалывать, а в горле встает ком. Поворачиваться и смотреть на Антона в таком состоянии она не хочет.
Потому что он поймет. И во второй раз он ее так просто к этому (не)человеку не отпустит.
Так что девушка использует все рычаги своего обаяния, чтобы выглядеть спокойной, как минимум.
— Оксан… — напряженно зовет ее Антон.
Фролова спокойно оборачивается к другу, и на ее лице мелькает слабая улыбка. Молодец, девочка. Ты справляешься. Только кому ты пытаешь доказать, что у тебя все хорошо? И зачем? Глупая. Глупая девчонка.
— Что-то не так? — подходит он к ней ближе.
— Да нет, — уклончиво и коротко отвечает она, снова натягивая на шею шарф.
— Постой, куда ты? Ты же так хотела увидеть, как обрадуется Бусинка, и…
— Я знаю, — часто кивает она. — Знаю, но мне надо… У меня…
Оксана старается хоть что-то придумать на ходу, но у нее совсем не получается. Не преуспела она в импровизации, как Антон, не может она придумывать что-то и врать одновременно.
У нее не получается.
Шастун видит в этой запуганности подруги четкий знак, понимает, что опять послужило рычагом к ее поведению, и чувствует всеми фибрами души, что знает, кто ей звонил.
— Мне домой надо, — не дает ему вставить слово Оксана и открывает входную дверь.
Антон остановить ее хочет, взять попросту и заставить — если потребуется — ее остаться здесь, хоть, сука, навсегда, только бы она «домой» не возвращалась, но он понимает главное: Оксана не позволит ему это сделать.
Она не успокоится, пока не доведет свое дело до конца, с какими бы трудностями ни сталкивалась. И это паршивее всего.
— Напиши мне, как она его назовет, — просит Фролова перед тем, как выйти из квартиры, бросив на друга такой взгляд, что мурашки по спине бегут. — Пожалуйста.
И в этом взгляде столько всего, что она старательно пытается скрыть, потому что хочет казаться сильной, что подгибаются ноги. Шастун не может отказать ей в такой маленькой просьбе, да и не стал бы вовсе, поэтому кивает Оксане, и та уходит, скомкано помахав на прощание и больше не обронив ни слова.
Фролова едет по заснеженным московским улицам в сторону дома, совсем не реагирует на агрессивных водителей, и у нее до безмолвного крика болит душа от всего, что происходит. От несправедливости, которую подогнала ей судьба, несмотря на всё то, что она уже перенесла в своей жизни.
Когда телефон на панели загорается, и Оксана видит от Шаста сообщение с текстом: «Пух. Она назвала его Пух», она улыбается. Улыбается, а на глаза у нее наворачиваются слезы. И Фролова изо всех сил убеждает себя, что это слезы радости.
А не отчаяния.
Домой она добирается дольше, чем планировала, что пугает ее до дрожи под коленями, но, когда Оксана заходит в квартиру, там тихо. Леша просто выходит из комнаты, с нажимом целует ее в висок, что доводит ее до мурашек, и снова скрывается в гостиной.
Ей не просто страшно находиться дома, ей очень сильно страшно. Она не может предугадать действия Леши, не знает, что он скажет или сделает в следующую секунду, и от этого она живет в напряжении двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.
Она изо всех сил старается снова утонуть в работе, присматривает новых компаньонов, обновляет ассортимент услуг и просто старается топить себя в любимом деле. И, чтобы не сойти в этой атмосфере с ума, в любимом человеке.
С телефоном Оксана теперь как никогда осторожна, не отпускает его от себя и не убирает с бесшумного режима. Сообщения от Сережи для нее — как глоток свежего воздуха после заточения в бункере, и сравнение это кажется ей той еще брехней, но иначе она выразить эмоции попросту не может.
Матвиенко без нее загибается, у него на душе с десяток кошек скребутся, потому что он чувствует, что что-то не так, раз она так долго пытается со всем разобраться, но Оксана только повторяет: «Всё хорошо. Все правда хорошо», — и Серега эту фразу уже воспринимать не в штыки не может.
Оксана до ужаса хочет увидеться с ним, но Леша контролирует каждый ее шаг, каждое, блять, слово и действие. И это настолько сильно стало выходить из-под контроля, что перестало казаться хоть немного нормальным.
Ты посадил ее в клетку, но это не значит, что оттуда нет выхода.
Поставив на щадящий режим стиральную машинку, Фролова выходит из ванной, выключая за собой свет. Ей снова приходится проходить мимо комнаты, в которой Леша устроил свою «фотостудию», и в щель двери она замечает, как он снова проявляет новые снимки, развешивая их на веревке, натянутой по всей длине комнаты.
Оксана чуть прищуривается, стараясь разобрать, что там изображено, но в красноватой полутьме комнаты совсем ничего не видно, и она оставляет эту попытку, беспокоясь о том, что может быть замечена за тем, что сует нос в его дела. Потому что это в любом случае его дела.
