— Поразительный ответ, Шастун, — саркастически отзывается Серега. — Такой конкретный…
— Я просто знаю… Знаю, что ей плохо дома, — наконец смотрит на него Антон. — Ей там очень плохо.
Матвиенко чувствует, как от этих слов вдоль позвоночника бегут мурашки.
— Я виделся с ней два дня назад, она сказала, что уже почти всё, что она скоро закончит всё это, но… — Матвиенко трет лицо ладонями, — она после этой встречи на связь не выходила. Я писал ей, звонил, но она не отвечает.
— То есть как, — округляет глаза Антон. — Что значит не отвечает?
Они оба молчат какое-то время, и страшные догадки поражают Шаста одна за другой.
— Думаешь, случилось что-то? — озвучивает его мысли Серега не своим от волнения голосом.
— Не знаю, — мотает головой Антон, хотя уверен, блять, что знает.
Матвиенко ерзает на месте, сухо сглатывая. Чувство тревоги заполняет каждую клеточку его тела так быстро, что ему становится не по себе.
— Не нравится мне всё это, — произносит Матвиенко, поднимаясь с места. — Надо съездить к ней. Мне нужно знать, что с ней всё хорошо.
— Серег…
Внутри у него всё сжимается и переворачивается вверх дном от одной только мысли, что с ней может что-то случиться. Хоть что-то. Он не переживет этого. Не справится без нее. И не простит себя за то, что ничего не сделал, хотя мог.
— Блять, Шаст, ты что, остановить меня пытаешься? Я тебе сказал уже, что мне без нее никак. Не оставлю я ее, что бы ты ни говорил.
— Я и не собираюсь тебя останавливать, — тревожно произносит Антон и подходит к тумбочке, хватая оттуда связку ключей и бросая ее Сереге.
Матвиенко ловит ее, непонимающе глядя на одевающегося Шастуна.
— Ключи от ее квартиры, — просовывает голову в ворот свитера Антон. — Я за тобой следом поеду, как оденусь. Времени не теряй.
Серега несколько раз кивает, сжимая связку в ладони, но произнести вслух ничего не может. Чувство благодарности к Антону поражает его так сильно, что он не может произнести хотя бы слово, но чувство тревоги не отпускает его ни на одну секунду.
Матвиенко выбегает на улицу, забывая в квартире Шаста куртку, и тут же мчит в салон машины. Не обращая внимания на метель, он заводит двигатель и выезжает на главную дорогу.
Холодная связка ключей от квартиры Оксаны обжигает Сереже ладонь.
***
Оксана переворачивает следующую страницу книги и, опасливо глянув в сторону гостиной, садится на подоконник, немного приоткрывая окно и вытаскивая из кармана пачку сигарет. Кухня стала ее убежищем, если это вообще можно так назвать, она из нее фактически не выходит, когда он дома.
На протяжении целого месяца в квартире Оксаны происходит что-то абсолютно непривычное, и выражается это что-то в том, что Леша стал появляться дома. Он возвращается с работы в семь вечера, всё чаще на обед приходит домой и все выходные тоже проводит в квартире.
И если бы такой подарок судьба оформила Оксане примерно полгода назад, она была бы безумно счастлива, что он наконец решил перестать зарабатывать все деньги мира и вернулся домой, но… не сейчас. Сейчас весь этот месяц она находится в таком чудовищном напряжении и живет в настоящем страхе, что не передать словами.
Фролова собирает документы на развод уже довольно давно, делает она это медленно, старается не привлекать его внимания, но она уверена; на сто процентов, блин, уверена: он чувствует.
Леша стал крайне агрессивен. И если первую неделю он очень грамотно это скрывал, со временем все стало только хуже. Он перестал скрывать агрессию. Даже больше: он стал ее проявлять.
Оксане страшно вспоминать тот день, когда Леша впервые сделал это. Впервые за два года брака. Как бы сильно она ни старалась оправдать его в глазах Антона, сама она со всей ясностью понимала, что это совсем не мелочи. И что ничего у нее не в порядке.
Фролова уверена: он понимает, что что-то изменилось, чувствует безразличие Оксаны, ощущает, как оно витает в воздухе. Как прилипает к светлым обоям квартиры, окрашивая их в темный цвет, и как оседает на всех поверхностях марким слоем пыли. Он не говорит ей о своих подозрениях, он просто становится опасно агрессивным.
Оксане страшно, и она это контролировать не может, а помощь принимать от кого-либо боится еще сильнее и даже не понимает, почему друзей отталкивает. Ситуация, в которой она оказалась, ни в одном сценарии ее жизни прописана не была, и от этого становится еще больше не по себе.
Фролова попросту не знает, что делать. Прикосновения Леши доставляют ей дискомфорт, она избегает любого контакта с ним, а такое понятие, как «супружеский долг», вообще не воспринимает.
Она не хочет оставаться с ним наедине, не желает от слова «совсем», потому что душа ее и сердце давным-давно привязаны к другому, и даже банальный поцелуй Леши вызывает у девушки неприятные, царапающие нутро чувства.
И она уверена, что именно на этой почве он бесится с каждым разом только сильнее. Потому что она не хочет быть с ним. Потому что она не хочет быть его.
Девушка зажимает между губами белый фильтр, игнорируя взглядом уже почти сошедшие синяки на запястье от цепкой хватки пальцев, и уже готовится воспользоваться зажигалкой, потянувшись в угол подоконника, как вдруг касается рукой чего-то чертовски холодного и колючего.
Оксана вздрагивает, отдергивая руку, и чудом не матерится вслух, как вдруг замечает, что послужило причиной ее паники. Резиновый ёжик. Игрушку, которую она купила для Пуха.
Вернись, без тебя в этой Вселенной будет слишком темно.
— Ну же, давай. Это вкусно! — лежа на животе на полу, снова двигает она миску к щенку, но тот вновь пятится от нее назад, звонко тявкая. — И нечего кричать. На пакете написано, что это для тебя. Витамины, минералы и вся прочая полезная для твоего здоровья лабуда.
Оксана не сдается и опять двигает миску вперед. Щенок снова убегает в гостиную.
— Да это просто наказание какое-то, — перекатывается на спину Фролова и стягивает со стола пачку морковных палочек из Мака, лениво хватая пальцами одну из них и закладывая себе в рот. — Я устала с тобой воевать, пес-имени-которого-я-не-знаю.
Щенок снова появляется на кухне и принюхивается, подбираясь к девушке, которая уже повернула в его сторону голову.
— И как, скажи на милость, мне тебя накормить?
Терьер снова принюхивается, задевает мокрым носом запястье Оксаны и звонко тявкает. Фролова хмурится на мгновение, переводя взгляд с пачки морковок на собаку и обратно, а после решает проверить свою догадку и, снова перекатившись на живот, вытаскивает морковную палочку, протягивая ее собаке.
Щенок на какое-то время замирает возле овоща, а после с удовольствием уплетает палочку за обе щеки и довольно облизывается.
— Ну ты странный, — протягивает девушка, удивленно вскидывая брови. — Еще? — снова подает она ему палочку, и пес опять съедает ее целиком и полностью. — Вот же дичь, — констатирует Фролова и высыпает в миску ему оставшиеся пять палочек, решив, что себе и в другой раз купить сможет.
Эта неделя пролетела быстро, даже быстрее, чем она планировала. Леша не трогал ее всё это время, спокойно себя вел и не позволял себе больше того, что случилось в день, когда Антон принес домой щенка. Казалось, что ничего вообще не произошло.
Леша правда вел себя так, будто ничего не было. Словно он не закатывал скандала из воздуха и не распускал руки. Всё это могло показаться действительно чем-то выдуманным, если бы не тонкая полоса от зажившей ссадины на ее щеке, которую Оксана видела всякий раз, как смотрелась в зеркало.
Против собаки в доме он тоже ничего не имел, и Оксане от этого становилось в разы легче, потому что только с щенком она всю эту неделю и провозилась. Малыш оказался невозможно активным, хотя первые пару дней вообще почти не поднимался с подушки, но когда узнал Оксану получше, когда почувствовал любовь, которую она ему непроизвольно дарила, пёс фактически на глазах ожил.
Фролова к нему привязалась, даже спать с собой пару раз брала, но щенок все равно убегал спать на свое место, что Оксана ему сделала из толстовки, которую однажды оставил у нее Сережа. Выбрасывать вещь она не собиралась, но и расставаться с ней тоже не хотела.
