В доме пахнет детским кондиционером для белья, мужскими одеколонами и домашней едой. Шаст только на телевидении несчастным прикидывается: умеет этот засранец готовить, еще как умеет, просто грамотно скрывает. Для него не составит труда поколдовать над куриной грудкой и парой картофелин, чтобы сделать что-то очень даже съестное.

Пока Серега смотрит по сторонам, он не глядя присаживается на диван, после чего резко встает, почувствовав что-то слишком мягкое. По длине всего дивана валяется странная на вид подушка, напоминающая по форме магнит. Сделана она из приятного материала, да только ее предназначение Матвиенко было не особо понятно.

Шастун входит в гостиную с двумя чашками кофе, на ходу отпивая добрую половину своей кофейной бодрости, и тут же чувствует прилив сил, как вдруг напарывается на непонимающий взгляд Матвиенко.

— Это че? — спрашивает Серега, указывая на непонятную дичь.

— Подушка, — кивает Шастун.

— Зачем она такая длинная? Как на ней спать вообще? — абсолютно не понимает Серега.

Шастун ставит на новенький журнальный столик две чашки. От старого они избавились. Трещина по всей длине уж больно напоминала про самый переломный этап в их жизни.

— Кьяра любит спать на ней, — садится на диван Антон, чуть прибавляя громкость на телевизоре. — Заваливается сверху, обхватывает руками и ногами и выключается. Потом я ее в детскую отношу.

Матвиенко чуть щурится, а затем наклоняется и читает мелкие буквы на аккуратной этикетке: «Подушка для беременных». И у него брови от удивления ползут вверх.

— Серьезно?

Шастун пожимает плечами.

— Чем бы дитя ни тешилось.

— Ты долбоеб?

Но как-то отреагировать или хоть что-то ответить Шаст не успевает, потому что в гостиную, загнанно дыша, бежит, цокая когтями по ламинату, небольшая лопоухая собачонка, совсем мелкая еще: щенок, да и только.

Серега выпучивает глаза. Песик останавливается, не добравшись до Антона, и замирает, с недоверием глядя на Серегу, после чего громко тявкает, чем отрезвляет Матвиенко, возвращая возможность говорить.

— А это еще что? — вытягивает он вперед руку.

— Кто, — исправляет его Шастун, с улыбкой отпивая кофе.

— Чего? — теряет он нить разговора, потому что, откровенно говоря, особой любви к собакам не питает.

— Это «кто», Серег, — все еще улыбается Антон, развалившись на диване.

— Да не приябывайся к словам, — машет рукой Серега. — Кто это?

Шаст, улыбаясь, встает с дивана, оставляя на столике кружку, и садится на пол, отчего собачонка породы джек-рассел-терьер тут же узнает родного хозяина и лезет на руки, начиная лизать Антону подбородок.

— Это Пух, — улыбаясь, старается увернуться от мокрого языка пёселя Антон.

— Чего? — задолбал уже даже себя этим вопросом Серега.

— Пух, — снова кивает Антон.

— Какой еще пух? — не понимает тот.

— Тополиный, блять. Жара, июль, — всплескивает руками Антон. — Кьяра захотела назвать его Пух, потому что Тигруля в доме уже есть.

Матвиенко смотрит на забавно выставившего язык пёселя, и у него в голове не укладывается, что у них все реально так далеко зашло. Что живут вместе, воспитывают дочь, собаку завели. Ну охуеть и не встать же.

— Ага, — кивает Серега. — А Пятачка завести не хотите, чтоб полный комплект был?

— Вопрос о том, чтобы завести кота, все еще открыт, — смеется Шастун.

— Ты точно долбоеб.

Щенок снова обращает внимание на Серегу и слезает с ног Антона, направляясь к новому гостю. Опасливо делая по несколько шагов вперед, Пух то отскакивает назад, то снова возвращается к Матвиенко. Принюхивается. А после все же подходит ближе и тычется мордой ему в ладонь.

Из-за холодного мокрого носа собаки Серега непроизвольно отдергивает руку, но сказать или сделать ничего не успевает, потому что пес внезапно подходит максимально близко, закидывает передние лапки ему на ноги и, опустив на колени морду, внезапно начинает скулить.

— Чего это с ним?

Армян отдергивает руки и поднимает их в согнутом виде над головой, не зная, что делать. Матвиенко поведения собаки не понимает, да и не понял бы никогда, если бы Шаст ему не сказал этого.

— Нам нужно было время, чтобы подготовить и Кьяру, и нашу квартиру, и самого пёселя к его переезду сюда, поэтому первую неделю после того, как мы забрали его, он жил у Оксаны.

Я вижу тебя в простых мелочах; я слышу твой голос в музыке ветра.

Первая неделя декабря обрадовала всех москвичей обильным снегопадом, который повлек за собой необходимость перейти с машины на метро, посадить на карантин несколько школ и детских садов и запустить грипп на всю катушку. Лучшее, я считаю.

И без того тяжелые будни сопровождались тяжелой верхней одеждой, истерикой в борьбе с сугробами и вечно сохнувшими на морозе губами, но и это еще было далеко не всё…

— Ты уже спрашивал у крохи, что она у Деда Мороза попросить хочет? — интересуется Шастун, полулежа на диване после тяжелого рабочего дня, лениво приобнимая Арса и растворяясь в запахе его геля для душа, чуть прикрыв глаза.

— Нет пока, — зевая, отвечает Арс, прислушиваясь к тому, как девчушка чистит самостоятельно зубы положенные ей полторы минуты. — Но надо бы. Мне кажется, обычной куклой не отстреляешься. Она слишком смышленая, чтобы просить такое.

Шастун кивает, соглашаясь с его словами, и из конца коридора в эту секунду слышится щелчок выключателя в ванной, а после гулкий топот ног по ламинату.

— Я всё, — показывая зубки, отчитывается девочка, заложив руки за спину.

— Умница, — хвалит ее Арс, и кроха смущенно улыбается. — Ты у меня такая послушная девочка, — потянувшись к дочери, берет он ее на руки и целует в лоб. — А знаешь, что послушные девочки и мальчики получают на Новый год?

— Что? — явно заинтересованная в продолжении, не может усидеть на месте Принцесса.

— Подарки от Деда Мороза, о которых они давно мечтали, — отвечает он.

Кьяра завороженно слушает папу, понимая, что совсем скоро Новый год и она с папами поедет в Великий Устюг по железной дороге, как и обещал папа Тося. Она давно уже решила, что хочет получить в подарок, она об этом еще Оксане осенью сказала и попросила никому-никому не рассказывать.

— Что ты хочешь получить от Дедушки Мороза, расскажи нам с папой, — просит ее Арс. — Мы напишем Дедушке письмо, и ты обязательно увидишь подарок под елкой.

— Собаку, — на выдохе выдает кроха, и Шастун поджимает губы, стараясь не заржать, когда видит, как переменилось выражение лица Арса.

— Что, прости? — старается тот сделать вид, что не расслышал.

— Собаку, пап, — с таким трепетом произносит девочка, что невольно прошивает насквозь. — Я хочу собаку.

Малышка с грохотом рушит на глазах все стереотипы о том, что девочки и котята — это две неотделимые части, заставляя Арса максимально охренеть от услышанного и стараться не сорваться, чтобы не дать оплеуху Шасту за то, что тот гогочет в ладошку, как припадочный.

Да, верно. Сам виноват: сначала пообещал, а потом спросил. Но он до последнего надеялся, что она попросит куклу!

— Принцесса, только не собаку, — почти умоляет ее Арсений. — С ней мороки будет с три короба.

— Ну папочка… — дует она губы.

— За собачкой нужно ухаживать. С ней гулять нужно, ее купать надо и кормить. Кто все это будет делать? — старается объяснить ей всю ситуацию Арс. — Это сложно.

Кьяра на глазах сникает, опускает голову и поджимает губы. Она бы и сказала, наверное, что будет все это делать, да только это же будет неправда. А врать малышка не собирается, да и не умеет вовсе.

Она больше не знает, что сказать; расстроилась она из-за этого ответа чертовски сильно, поэтому молча сползает с коленей папы и направляется в свою комнату. Шаст смотреть на расстроенную девчушку вообще не может, даже болеть со всей силы что-то глубоко внутри начинает.

Шаст бормочет бессвязные ругательства и, закатив глаза, клацает языком, понимая, что сейчас ему придется сказать Арсу то, чего он боялся говорить довольно долго.