— Я — свидетель! — громогласно гремит голос последнего вошедшего. — Простите, мы опоздали, — негромко добавляет Шеминов и улыбается.
Арсений ловит его взгляд и кивает, не зная, как еще выразить благодарность. Стас кивает в ответ и одними губами шепчет: «Прости». И Попову это вместо тысячи слов. Арс поворачивается к Добровольскому, а тот довольный, как черт, улыбается на все тридцать два и стучит Арсу по плечу.
— Я же обещал, что всё сделаю, — тихо произносит Паша и встает с места. — Прошу прощения, ваша честь, — громко заявляет он как бы в протест Ляйсан, хотя сам сдержать улыбку почти не может, — но, как оказалось, мы можем предоставить свидетелей.
Судья какое-то время молча смотрит на стоящих «свидетелей», после чего Павел вытаскивает из своего портфеля несколько скрепленных бумаг и подходит к трибуне вершителя порядка.
— Здесь все, что вы хотите узнать, — протягивает он на стол документы. — Нотариально заверенные доказательства того, что все люди, которые сказали, что они свидетели, таковыми являются.
Паша возвращается на место, Позовы и Шеминов пристраиваются в зал к Матвиенко, Фроловой и Шастуну, тихо здороваясь. И затем весь зал окутывает мертвенная тишина. Судья молча читает данные с нахмуренными бровями и что-то периодически тихо шепчет сидящему рядом помощнику, но слов все равно разобрать никто не может.
В зале так тихо, что слышно только дыхание сидящих, замерших в ожидании людей и одинокий шелест листов документов в руках судьи. Он снова наклоняется вниз, что-то шепчет, кивает, а затем встает с места, откладывая доказательства в сторону.
— Исходя из показаний двух сторон и доказательств со стороны ответчика, суд принял решение.
Повисает пауза, напряжение в зале можно резать ножом. У Арсения сердце, кажется, даже останавливается. Антон почти не дышит, прижимая к себе полусонную девочку. Оксана нервно сжимает руку Сережи. Катя прикладывает ладони к губам, а Дима просто замирает. Шеминов кусает подушечку большого пальца.
Судья берет в руки протокол.
— Попова Кьяра Арсеньевна остается под опекунством Попова Арсения Сергеевича. Иск Поповой Алены Дмитриевны отклонен. Дело закрыто.
Удар молотка оглушает Попова так, что он выпадает из реальности.
И до Арсения доходит смысл сказанных слов только тогда, когда он чувствует, как Антон обнимает его, бесконечно повторяя «мы справились», а аплодисменты в зале гремят так, что разрывает барабанные перепонки.
Комментарий к Глава 16. “Свидетель”
*пресекая ваши вопросы о возрасте. Я знаю, что Паше 39, но да данном этапе истории - конец ноября 2017 года.
========== Глава 17. “Всё закончилось” ==========
Читать всю главу с Daughter — Drift
Трель дверного звонка заставляет Шаста вздрогнуть и перестать дремать. Парень трет переносицу пальцами и, сладко зевнув, поднимается на ноги, на ходу поправляя свободные домашние штаны. От дремы он немного замерзает, поэтому его передергивает от мурашек, и он всё-таки тянется к пульту обогревателя, настраивая режим полной нирваны.
За окном двадцать восьмое декабря, и московские дворы до ушей усыпаны влажным белоснежным снегом. Только хорошо почищенные черные подъездные дорожки дают понять, что это все еще населенный пункт, а не ледяное поле где-то за чертой города.
Во дворе верещат дети, лепят снежных баб и катаются с ледяной горки, которую прошлым вечером сделал для ребят недалекий, но очень добрый местный парень Аркаша, который сейчас вместе с детворой и возился на ледяном безумии, пока разодетые мамочки, стоящие рядом, обсуждали последний выпуск какой-то нелепой передачи.
В воздухе давно уже пахнет зимой, пахнет грядущими новогодними праздниками и осознанием, что вся работа на пару недель осталась где-то позади. Шастун в этот раз полностью доверился интуиции Арса и позволил ему одному пахать за двоих в качестве ведущего на корпоративах, но Попов и не был особо против.
Он обожает эту предновогоднюю суету, обожает быть ведущим и дарить людям смех, но еще больше он любит приходить домой полностью разбитый от приятной усталости, целовать спящую дочь в висок и пристраиваться к клюющему носом в постели Шасту, который все равно никогда не ложится без него, дожидаясь даже с самых долгих корпоративов.
— Спать же хочешь, Тош, — целует его в щеку Арс, забираясь под одеяло.
— Вообще ни разу, — широко зевнув, отзывается Шастун, наконец выключая телевизор, заваливаясь полностью на постель и обнимая со спины Арса. — Вообще ни разу, — сонно бормочет он ему в волосы, тут же проваливаясь в сон.
Так и проходил весь этот бурный предновогодний месяц в их жизни. Работы было много, но график они составили друг для друга крайне удачный, поэтому успевали почти все, не забывая о самом главном. О крохе.
Она стала главным гостем в рабочей студии шоу «Импровизация», безумно обожала возиться с Матвиенко, по-прежнему немного побаивалась Дрона и Димку Позова, но хохотала до икоты почти с каждой игры с Журавлем или временами заходящим Макаром. Их костюмер Лена подарила им маленький пластиковый детский стульчик с наклеенным на спинку стикером ее имени, и теперь у Кьяры было собственное место за столом.
График жизни шоу «Импровизация» снова ожил, и в него спокойно вписывалась маленькая девочка, которая при первой встрече показалась Стасу проблемой. Сейчас же у него язык не поворачивался сказать что-то не очень хорошее в адрес Арса; он, к слову, извинился после суда перед Поповым снова, причем лично, и сейчас периодически в шутку поговаривает о том, что для Демида, похоже, нашел отличную партию.
Кажется, все счастливы, у всех снова нормализовалась жизнь и вошла в правильное русло, но… Нет, не совсем у всех.
В дверь снова звонят, и Шастун бормочет под нос сонное: «Иду, иду», — переступая босыми ногами по холодному полу, чуть подгибая пальцы. Когда он наконец открывает дверь, его непроизвольно пробирает на смешок.
— Ты заебал спать, — стряхивая с гульки снег, произносит вместо приветствия Матвиенко. — Как можно столько спать? Как в тебя лезет вообще?
Шастун смеется, впуская Серегу в квартиру и вздрагивая от холода, который волной исходит от его куртки. На улице снова ударило в минус. Он ежится, потирая предплечья, и закрывает дверь.
— Я думал, ты позднее прикатишь, к обеду ближе, — проходит в кухню Шаст, чтобы затарить кофемашину.
— Ты долбоеб? — смеется Серега. — Два часа дня, я тебе говорю: затрахал ты уже спать везде, где только можно.
— А, — смотрит на часы Шаст и кивает. — Это многое объясняет.
Матвиенко клацает языком, качая головой, и сбрасывает с себя тяжелую куртку, после чего стягивает зимние ботинки и, взяв с собой сумку, проходит с Шастом на кухню.
— Я привез тебе диски с играми, которые ты у меня забыл, — копается он в большом отделе. — FIFA тут твоя и прочая хрень, я так толком и не поиграл, не мое это вообще, — отмахивается Серега.
Шастун кивает, забрасывая в кофемашину готовую капсулу с капучино.
— Где Арс? — садится на табурет возле стола Матвиенко.
— Кьяру на танцы повез, — зевает Шаст. — Через час вернутся.
Матвиенко улыбается.
— Я думал, ей они не понравились.
Шаст ставит чашку под густую струйку свежего кофе и чуть ухмыляется.
— Да не, она девчонка бойкая, разобралась уже с тем мальчишкой. Насколько я знаю, они теперь в паре танцуют.
— Как у детей все просто, — почти с завистью произносит Серега.
— И не говори, — соглашается Шастун. — Не торопишься? Может, кофе?
— Давай, — пожимает плечами Серега, — я пока диски в комнату отнесу.
Не дожидаясь ответа, Матвиенко встает с места и, взяв в охапку стопку с дисками, идет на звук негромко гудящей плазмы. Квартира Арса по-особенному теперь уютна. С Антоном они съехались окончательно чуть больше месяца назад, и за это время обычный, на первый взгляд, дом одинокого папаши превратился в настоящий семейный очаг.
Тут и там лежит что-то детское, виднеются куклы, мягкие игрушки и прочая развивающая для детей лабуда. На полке с играми Шастуна теснятся лицензионки с детскими мультиками, и Серегу поражает такая, казалось бы, мелочь, ведь все теперь можно приобретать онлайн.
