Добровольский кладет одну руку в карман брюк, на мгновение оборачиваясь назад и глядя на Арсения.

— Его дочь живет в прекрасных условиях, потому что Арсений перевернул свою жизнь с ног на голову, чтобы Кьяра была счастлива. У него хорошая работа, гибкий график, но большую часть времени он все равно посвящает дочери и…

— Один вопрос, Павел Алексеевич, — внезапно прерывает его на полуслове судья.

Паша едва заметно напрягается, но кивает.

— Насколько я знаю, Арсений Сергеевич актер шоу «Импровизация», я правильно ознакомлен с информацией?

Добровольский кивает.

— Совершенно верно, ваша честь.

— Насколько я знаю, — снова выделяет он интонацией эти слова, — шоу дает концерты по городам России. Даже в некоторых соседних странах. Это так?

У Паши в голове максимально быстро собираются кусочки мозаики, и он, кажется, понимает, к чему клонит судья.

— Да, ваша честь.

— И куда Арсению Сергеевичу девать трехлетнюю дочь, когда начнется этот самый тур по городам с конца февраля две тысячи восемнадцатого года?

В зале начинаются перешептывания, косые взгляды летят то на Арсения, то на сидящую Алену. Антон поудобнее перехватывает на руках уснувшую кроху и нервно переглядывается с Матвиенко. Оксана мягко сжимает в знак поддержки кисть друга.

Добровольский сухо сглатывает, начиная бегать глазами по помещению в поисках ответа.

— Я…

— Насколько я знаю, осенний тур ввиду наличия девочки был отменен. Но я сомневаюсь, что руководство шоу допустит такую оплошность и позволит случиться подобному снова. Я прав?

Желваки Павла нервно дергаются. Его разнесли в пух и прах. Ему нечего ответить.

— Да, ваша честь, — коротко соглашается Добровольский.

Судья хмурится, снова делая какие-то пометки. Совершенно непонятно, чего в данном случае старается добиться мужчина. Он раскритиковал и действия Алены, и самого Арсения. Он делает это, чтобы казаться беспристрастным?

Докопаться до истины? Потрепать всем нервы?

Паша садится на место и снова расстегивает все пуговицы. Арс сглатывает.

— Арсений Сергеевич, прошу вас.

Арс выходит на трибуну взвинченным. У него даже ладошки влажные, как у маленькой переживающей девочки, но… когда он поворачивается назад и видит сидящего Антона, мягко кивающего ему, спящую на его руках их девочку, Оксану и Сережу, ему становится легче.

Арсений вдыхает полной грудью и поворачивается к судье.

Кажется, он наконец перестал волноваться.

— Кьяра ворвалась в мою жизнь внезапно, — произносит Арс, бросая быстрый взгляд на Алену. Девушка прячет взгляд. — И я не был готов, но старался, как мог. Может, я даже где-то перестарался, может, люблю ее очень сильно, — повернувшись, смотрит она на спящую на руках Антона дочь, — даже слишком сильно, но иначе я любить ее не умею, — жмет он плечами.

— У меня вопрос, — снимает с глаз очки судья.

— Простите, я не закончил, — не дает ему вставить слово Арс. — Я не знаю наизусть ваших законов, и я не идеальный отец, но я очень стараюсь дать ей детство, которое заслуживает каждый ребенок.

В зале все притихли, внимательно слушая мужчину. Арсений снова смотрит на сидящих и находит взгляд Антона. Шастун улыбается, и Арсу тут же становится проще.

— И я подумать не мог, что такое со мной вообще может случиться, но… Это мое предназначение, понимаете? Быть ее папой. Вы не видели, как она смеется, как катается на коньках и как рисует. Вы не знаете, какая она умная, как сильно умеет любить своим огромным сердцем и как понимает этот мир в свои три получше некоторых взрослых.

Арсений проводит ладонью по лбу, а затем поворачивается к Алене.

— И вы не слышали, как она поет, — обращается будто к судье Арс, но на деле эта фраза адресована ей.

Арс собирается с мыслями и какое-то время молчит, пока сам судья смотрит теперь на ответчика как-то по-другому, будто выбирает другую сторону.

— Я… могу сменить работу, — чуть нахмурившись, выдает Арс, — если это необходимо. Буду водить ее в садик каждый день, а затем — в школу, я даже могу переехать в район потише, только, пожалуйста, не забирайте ее у меня, — смотрит теперь на судью Арс. — Она — моё всё. Пожалуйста.

Зрительный зал снова шепчется, но теперь более приглушенно, словно соглашаясь со всем тем, что сейчас происходит. Судья поправляет свой парик и изумленно смотрит на ответчика.

— Это всё, — кивает Арсений и возвращается на свое место.

Алена провожает его взглядом и кусает губы. Ей не по себе от всего, что сейчас происходит. Она даже выразить не может, как сильно не по себе, потому что все слова Арсения кажутся ему максимально правдивыми, что ее саму наводит на мысль: зачем я хочу забрать у него ее?

И девушка правда не понимает зачем. Потому что Ирина звонила ей по скайпу и уговаривала включить мозги и вернуть девочку в тот период, когда Алена только на третьем месяце беременности была, и гребаные гормоны включились на максималках, стараясь вбить в голову бестолковой мамаше, что ребенок должен быть с матерью.

Она ведь не хочет ломать Арсению жизнь. Она и не собиралась этого делать. Просто она не знала, что он так изменился с появлением в его доме ребенка. Она не знала, что не помогает, а делает хуже.

Алена хочет, чтобы Арсений был счастлив. Алене нужно, чтобы он научился жить дальше, как и она.

— Ляйсан Альбертовна, вам слово, — подает голос судья, и Алена вливается в реальность.

Ляйсан поднимается с места, напряженно оглядывая зрительный зал. Взгляд женщины падает на стрелки наручных часов, и у нее холодок бежит по коже. Женщина чуть кашляет.

— Алена Дмитриевна имеет полное право на восстановление прав над опекунством девочки. Показания Арсения Сергеевича не являются действительным, поскольку…

Ляйсан смотрит на Пашу, и тот, сжав губы, отрицательно качает головой, мол, не получилось. Оксана, сидя в зрительном зале, взволнованно заламывает руки, бесконечно обновляя сообщения.

— Что-то пошло не так, — тихо шепчет она, и Сережа наклоняется к ней ближе.

— Почему их еще нет? — не понимает он, и волнение накрывает их только сильнее.

— Поскольку… — тянет время Ляйсан, делая вид, что копается в бумагах.

Алена чуть хмурится, не понимая поведения адвоката. В зале начинают перешептываться.

— Ляйсан Альбертовна, можно ли ближе к делу? — не выдерживает затянувшейся паузы судья.

— Да, ваша честь, — кивает Утяшева. — Показания Арсения Сергеевича не являются действительным, поскольку он не может…

Она снова смотрит на Пашу, но тот разочарованно качает головой.

— Что происходит? — не понимает Арсений, наклоняясь к Паше.

— К моему великому сожалению, ничего, — сглатывает Добровольский, чувствуя себя крайне паршиво.

Ляйсан понимает, что тянуть время больше нельзя; шум в зале становится все более открытым, и судья призывает всех повторно к тишине. Утяшева разочарованно изломляет губы. Все их труды полетели псу под хвост.

Полетели в ебаное пекло, потому что они просто… не пришли.

— Поскольку он не может… предоставить свидетелей… — наконец произносит она.

И в эту самую секунду массивные дубовые двери с грохотом открываются и в зал почти что вваливаются запыхавшиеся, раскрасневшиеся ребята. Все оборачиваются назад, Арсений и Алена тоже.

— Я — свидетель! — убирая с глаз за уши волосы, громко произносит Катя Позова.

— Я — свидетель! — подняв указательный палец вверх, говорит Дима Позов.

В зрительном зале разворачивается какая-то шумиха, и в следующий момент в места встает Фролова.

— Я — свидетель! — почти кричит Оксана так, чтобы ее услышали все.

— Я — свидетель! — поднимается за ней следом Матвиенко и вкладывает свою руку ей в ладонь, скрещивая пальцы.

Арсений не верит собственным глазам и ушам, у него сердце в бешеном ритме заходится, и улыбка непроизвольно появляется на губах, когда он видит ребят. Всех ребят здесь. То есть почти всех…

И только он об этом думает, как…