Судный день настал, и будь состояние у Арсения не такое взвинченное, он бы даже посмеялся над этим ироничным каламбуром, но не сегодня. Нервы у Арса и без того на пределе, и лишний раз он вообще без крайней надобности говорить не старается.
— Подташнивает, — продолжая воевать с галстуком, односложно и коротко отвечает Арс, глядя в зеркало.
Антон ответить хоть что-то хочет, но не может себя заставить. Он сам настолько сильно боится, что даже не стыдится этого чувства. Бесстрашны одни только глупцы, испытывать страх — естественно.
А страх за дорогого тебе человека — тем более.
И Антон непроизвольно вспоминает их последние два дня, проведенные вместе. Эти сорок восемь часов, которые промчались словно один. И это неудивительно. Время с нужными людьми летит быстрее обычного.
Весь день после ухода Оксаны они провели с малыхой, и Антон может с уверенностью сказать, что эти эмоции разом перечеркнули все разочарования предыдущего, самого тяжелого в его жизни месяца.
Кьяра уговорила их поехать в парк, чтобы покормить уток, и, несмотря на некоторые возражения Арса по поводу холодной ноябрьской погоды, они все в итоге оделись теплее обычного и поехали в парк.
Девчушка светилась вся, носилась по дорожкам парка, как сумасшедшая, гоняя голубей, а Арсений с Антоном, сидя на лавке, просто смотрели на эту маленькую зажигалочку, не в силах поверить, что она, возможно, больше не будет с ними.
— Я не смогу без нее, — глядя на малышку, не обращаясь к Антону конкретно, произнес Арс, выдыхая из легких признание, которое обжигало ему сердце. — Никак не смогу.
Антон повернул к нему голову, не вылезая из теплого омута ворота куртки, и, вытащив руку из кармана, взял ладонь Арса, мягко скрещивая пальцы. Руки у Антона теплые, потому что были в карманах, а у Арса — холодные, и от этого контраста по спине пробежали мурашки, но стало так легко, будто болеющему лихорадкой дали спасительную капсулу.
Шастун ничего не сказал, потому что и не надо было вовсе нарушать эту тишину словами. Он просто держал его за руку, и в этом касании было всё, что нужно. Было «я здесь», было «я рядом», было «я сделаю всё, что в моих силах, и даже больше».
— Вот! — подлетела к ним Кьяра, протягивая букетик из уже сухих кленовых листьев. И сделала она это так внезапно, что они оба даже вздрогнули. Но иначе.
Теперь они не шарахались друг от друга при виде крохи, сейчас это стало чем-то родным и правильным. Малышка совсем не была против смотреть на то, как счастливы ее папы. Она, если честно, была очень даже «за».
— Что ты нам принесла, Бусинка? — взял он кроху на руки, усадив на свои колени.
— Я искала цветные листики, но их совсем-совсем нет, — расстроенно произнесла она, показав серый букет. — Их больше никогда-никогда не будет? — спросила, повернувшись к Антону и Арсу.
— Нет, Принцесса, не волнуйся, — успокоил ее Арс. — Листья опадают с деревьев, и те засыпают на зиму, потому что таков порядок, — объяснил он.
— А сами листья исчезают, потому что хотят уступить место новым, — подхватил Антон. — Весной каждое из этих деревьев обретет почки, и появятся новые зеленые листья, — улыбчиво объясняет он, и кроха внимательно слушает.
— Осенью деревьям снова захочется спать, и листья перед тем, как упасть, вновь станут цветными, как в начале октября, — продолжал рассказ Арс.
Малышка какое-то время молчала, а затем чуть нахмурилась.
— А почему деревья не оставляют себе вот эти серые листья? — потрясла Кьяра букетом. — Они же были с ними так долго.
Шаста прошил обычный вопрос про листья так, будто малыха только что спросила нечто такое, что выходит за рамки этого разговора. Антон повернул голову к Арсу. Тот, кажется, тоже воспринял слова Принцессы под несколькими углами.
— Потому что не нужно бояться прощаться с тем, что уже давно прошло, ведь впереди тебя обязательно ждет что-то новое, — ответил Антон, и Арс, потянувшись, с нажимом поцеловал его в висок, опуская почему-то вмиг потяжелевшие веки.
Отпускай прошлое, будто его и не было; принимай будущее, словно именно его и ждал.
Шаст молча наблюдает за тем, как Арсений всё сильнее нервничает, безуспешно стараясь завязать галстук, и в конечном счете не выдерживает.
— Арс, — подходит он к мужчине, обхватывает его руки за запястья и опускает их вниз, — пожалуйста…
Попов нервно как-то выдыхает, закрывая глаза, и голову опускает, а Антон вплотную к нему подходит и касается губами его лба, чуть наклонившись вниз.
— Я не прошу тебя успокоиться, — негромко произносит он, — я прошу тебя взять себя в руки…
Шастун выпускает запястья Арса и обхватывает его лицо ладонями, заставляя установить зрительный контакт.
— Мы справимся, ты слышишь меня? — поглаживая большими пальцами скулы мужчины, произносит Антон, немного вскинув брови. — Она останется с нами, и всё будет хорошо. Ты мне веришь?
У Арсения глаза такие большие, такие чистые и невозможно красивые, что Антону даже сложно закончить мысль, но Арс кивает, помогая Шасту понять, что он услышал его.
— Верю, — шепотом отвечает он, касаясь запястий Антона, и прикасается к его лбу своим. — Я верю тебе…
И вслух сказанные слова правда придают уверенности. Шастун непонятно зачем несколько раз кивает, а затем трепетно целует Арса в нижнюю губу, крепко зажмурив глаза, потому что хочет подарить ему эту веру и забрать все его страхи себе.
Внешний мир как-то меркнет, сужаясь до размеров этой комнаты, до громко стучащего в глотке сердца и теплых рук на запястьях. Момент не хочется терять, хочется остаться в нем подольше, надышаться друг другом на год вперед, но времени у них сейчас на это совсем нет.
— Мы пришли, — открывается осторожно дверь, и в помещение входит Оксана, держа за руку Кьяру.
Арс отпускает руки Антона, и тот делает полушаг назад, поворачиваясь к ним.
— Хэй, малышка, — присаживаясь, тянется к ней с улыбкой Шастун и берет девчушку на руки. — Сделала свои дела? — наигранно серьезным тоном произносит он.
— Да, — кивает она, — только я пить хочу.
— Хорошо, — соглашается Шастун, — пойдем возьмем что-нибудь попить. Оксан?..
Девушка отлипает от телефона и вопросительно смотрит на друга.
— Ты как общаешься, ну… — парень запинается, и у Фроловой непроизвольно холодок бежит по коже, — с галстуками? — наконец заканчивает мысль он.
Оксана облегченно выдыхает, когда Антон кивает в сторону мучающегося с галстуком Арса, и тут же расслабленно машет рукой.
— На «ты», — спокойно сообщает она.
Когда Антон с Кьярой уходит, Оксана какое-то время стоит в стороне, рассчитывая, что у Арсения, возможно, что-нибудь да получится, но ее надежды оказываются ошибочны.
— Позволь мне, — подходит к нему девушка и поворачивает его за галстук к себе лицом. — Ну и завернул же ты… — клацает она языком, стараясь развязать морской узел, который он тут накрутил.
Оксана на Арсения не смотрит, занимается только галстуком; она знает, что он бы этого взгляда не вынес, потому что Оксана уверена: без сожаления посмотреть она точно не сможет.
Фролова и не говорит больше ничего, и Арс ей за это очень сильно благодарен, потому что слова утешения или вообще какие-либо слова он мог сейчас и, главное, хотел слышать только от Антона.
Оксана непроизвольно делает то, за что в приличном обществе принято благодарить, а ведь Арс по-прежнему не знает, как выразить в действиях простое «спасибо» за ее прошлые заслуги. Ведь после того, как они с Кьярой весь день провели вместе, они затем всю ночь сидели с Антоном за материалами дела, не вылезая из них до самого утра.
И только спустя три чашки кофе, почти пачку выкуренных на балконе сигарет, семь глубоких поцелуев и два занятия сексом они изучили большую часть дела и поняли, что уже половина восьмого утра.
Кроха должна была проснуться в течение часа, а они оба попросту глаза открытыми держать не могли. В половину девятого Антон, ругая себя шепотом вслух самым отменным матом, всё же проигнорировал просьбы Арса не тревожить с утра пораньше человека и позвонил Оксане, уговорил посидеть с Кьярой до обеда, чтобы они хотя бы немного поспали.
