Малышка сжимает крохотными пальцами шею пацана сзади и крепко зажмуривает глаза. И она больше не сдерживает эмоций. Шастун готов был поклясться собственной головой, что видел это впервые в жизни.

Кьяра начала плакать. Плакать в присутствии кого-то.

Тихо, робко. Вжимаясь маленьким носом в плечо пацана, пока тот нес ее в детскую, нашептывая какую-то бессвязную чепуху, только бы успокоить ее. Антона самого колошматило от этого. Трясло так, что мышцы всего тела как-то нездорово ныли.

Шастун закрывает за собой дверь в детскую, глуша крики Арса, и выуживает из кармана телефон, не с первого раза вбивая на экране пароль. Непослушные пальцы стараются открыть аудио, среди которых была записанная им на диктофон колыбельная Арса, и пацан усаживается на кресло рядом с кроваткой, по-прежнему не выпуская девочку из своих рук.

— Всё хорошо, Бусинка, все хорошо, — постоянно повторяет он, а самого трясет так, что браслеты свои мелодии уже выпускают. — Ты только не… не плачь, хорошо? — запинается он.

Девчонка ничего не отвечает. Только держится за шею пацана, не отрываясь от него ни на секунду, и рвано вздрагивает от тихих слез, стараясь не слушать того, как папа кричит в соседней комнате за стенкой.

Антон сглатывает, пытаясь улавливать мотив колыбельной и покачиваться в такт, но у него не получается. Он только слышит срывающийся гул от голоса Арса, периодические слова «отказалась», и «не отдам», повторяющиеся слишком часто и делающие слишком больно.

Девчушка по-прежнему молчит.

— Кроха, — внезапно вспоминает Антон, — а хочешь я расскажу тебе продолжение той сказки про принцессу? Ты же помнишь ее, верно? Я рассказывал ее тебе… Так давно… Когда мы с тобой только познакомились.

Кьяра кивает, вжимаясь носом в его плечо.

— Я расскажу тебе, что было дальше, — глядя перед собой, старается непринужденно говорить Шастун, поглаживая девочку по темным волосам. — Ведь Арсения очень храбрая… Она всегда защищала тех, кого любит.

Антон покачивался из стороны в сторону, рассказывая, казалось бы, обычную сказку об обычной принцессе, которая на деле таковой не являлась, и старался не слушать криков, которые, кажется, становились только громче.

А малышка обнимала его за шею. Обнимала и дрожала, слушая болтовню Антона с крепко зажмуренными глазами. И в эту самую секунду Шастун непроизвольно провел параллель: ведь Оксана тоже никогда до того дня не показывала своих слабостей другим.

Она могла разрываться от эмоций изнутри, но на деле слабо улыбаться, дожидаться, пока останется наедине с собой, и только потом выпускать на волю то, что накопилось. Этим Кьяра была похожа на Фролову. Силой духа. Возможно, именно поэтому тем вечером они и нашли общий язык.

Мы скрываем эмоции амбарным замком и бросаем с моста вниз ключи от него. Но в итоге ныряем следом за ним, потому что без чувств этот мир слишком хил.

Оксана снова переводит взгляд на девочку и не может перестать смотреть на нее. У нее глаза такие же пронзительно синие, как и у ее нового знакомого Арсения, и похожа девчонка на него так сильно, что непроизвольно складываешь два и два.

У Фроловой догадки в мыслях подтверждаются слишком быстро, слишком резко и неконтролируемо. Она видит совершенно спокойного Арсения, цепляющуюся за его ногу малышку и такого же спокойного Антона и понимает, что…

Черт.

От этих троих веяло гармонией.

И у девушки не остается сомнений. Вот что не мог рассказать ей Антон. Он боялся дать ей понять, что нашел семью, в которой так давно нуждался. Боже, теперь ей все было ясно.

— Это Кьяра, — чуть вытянув руку вперед, произносит Антон, указывая на малышку. — Кьяра, — теперь обращался он к девочке, — это Оксана, мой хороший друг.

Девчонка с некоторой опаской вышла вперед, внимательным взглядом изучая новую знакомую. Она к чужим с размаху не кидается на шею. Поздороваться — да. Улыбнуться по всем правилам хорошего тона — разумеется.

Давайте немножечко вспомним, что Антона она к себе только через пару недель начала подпускать. И это было невероятным подарком для Шаста, потому что теперь она никого пока что, кроме Арсения и Антона, к себе и не жалует.

Просто здорово, что она не идет к чужим. Только к папе. К Шастуну.

Кроха красноречивым взглядом взглянула на Антона и чуть пошарила ладошкой по подолу платья, как бы намекая — подойди; и Антон исполнил ее не оглашенную вслух просьбу, присаживаясь рядом на корточки.

— Она правда хорошая? — осторожно шепчет на ухо пацану Кьяра, искоса поглядывая на новую знакомую, которая в свою очередь, казалось бы, совершенно позабыла про ту проблему, с которой сюда вообще пришла.

Антон улыбается, сияя теплой улыбкой девчушке и целому миру.

— Хорошая, — тихо кивает он, и Принцесса заметно расслабляется, потому что уверена: Тося врать не умеет.

Арсений пока не знал, как реагировать на новую знакомую. Оксана производила впечатление девушки безумно добродушной, хотя, отчего-то, чертовски несчастной.

Попов застал ее истерику уже на самом исходе, когда маленькие кулачки девушки безвольно висели вдоль тела, пока легкие перерабатывали кислород на чистом автомате. В эту самую секунду Арс и понял: не просто так это всё.

Антон что-то знал. Антон что-то скрыл. И Арсу это не очень было по душе. Вдруг он еще что-то скрывает? И от одной только мысли, что это могло быть правдой, у Арсения пересыхало во рту, а на небе отчего-то появлялся привкус железа.

Попов качает головой, прогоняя дурные мысли. Антон не может что-то скрывать. Антон для этого мира слишком чистый.

— Там, кажется, что-то горит, — внезапно принюхивается Арсений, заглядывая на кухню.

— Жеванный крот, духовка! — выпаливает Шастун, срываясь с места. — Оксан, посиди с Бусинкой, пока мы на кухне закончим. Это ненадолго.

— Я… Что?.. — растерялась Фролова.

— Ты справишься, — кивает Шастун, сцепляет пальцы на запястье Арсения и тянет того на кухню, закрывая за собой дверь.

Оксана стоит на месте и не шевелится, глядя бездумным взглядом на закрытую дверь кухни. Девушке отчего-то некуда девать руки, и она то сцепляет их в замок, то на груди скрещивает, то вдоль тела опускает, в то время как Кьяра все так и стоит на том месте, где секундой ранее был Антон, не выпуская из рук какую-то полосатую игрушку.

Фролова чувствовала себя в доме друга впервые ужас как неловко, и дело было даже не в том, что в нем были гости, а что в нем был… Ребенок. Девчонка. На вид можно дать не больше трех. Темноволосая и такая, блин, голубоглазая, что просто голова кругом.

— Так… Ну, — мямлит Оксана, вмиг растеряв все слова. — Может… Эм, поиграем? — предлагает она.

Малышка нажевывает нижнюю губу, по-прежнему глядя слегка напряженным взглядом на девушку, а после молча разворачивается и подходит к тому месту, где играла, разложив вокруг себя детскую аптечку.

Оксана какое-то время переминается с ноги на ногу на месте, всё ещё не зная, куда себя девать, а после всё-таки решается подойти к девочке и осторожно сесть на колени недалеко от нее.

— Можно мне с тобой? — осторожно спрашивает Фролова, наблюдая за тем, как бережно Кьяра усаживает плюшевого тигренка между подушек и укладывает ему детский платок на лоб.

Принцесса стреляет глубокой синевой на новую знакомую и чуть кивает, непроизвольно позволяя Оксане подняться на следующую ступеньку их взаимоотношений. Фролова придвигается ближе и какое-то время молчит, просто наблюдая за действиями девочки.

Они у нее отчего-то были слаженными, четкими. Такое чувство, будто она играла именно в это не раз, просто повторяя какие-то действия.

— Ты любишь играть в доктора? — решается завести диалог Оксана.

— Да, — просто отвечает девочка. И снова молчит.

Малышка так просто в дискуссию с незнакомыми не вступает; она старается быть приветливой, потому и отвечает, хотя делает это чертовски односложно, не открывая душу первому встречному. Оксана непроизвольно улыбается. Девчонка умна не по годам.