Энтузиазм уничтожить все остальные крестражи загорается с новой силой.

Они не находят Гарри на месте встречи, поэтому открывают карту Мародеров. Едва Полумна его видит, как он исчезает из виду. Растворяется прямо на глазах. Рон снова выдает потрясающую информацию о его местонахождении, и в этот раз Полумна даже удивляется и хвалит его.

Рону ее похвала импонирует, да и вся загадочность Лавгуд, если честно, тоже.

В Выручай-комнату они добираются быстрее, чем думают, однако кое-кого прихватывают с собой на хвосте, и радости от этого события не предвидится. Диадему они находят, чудом спасают из пожара не только свои жизни, но и задницы слизеринцев, включая Драко, за голову которого Гарри ручается в письме его матери в благодарность за помощь.

Уничтожив следующий крестраж, Гарри снова чувствует агонию по всему телу, как это случается после уничтожения всех предыдущих, и видит в мыслях лодочную глазами Тома, окружающую его обстановку, единственного собеседника в лице профессора Снейпа и…

Уверенность затмевает все прочее.

— Змея, — открыв глаза, произносит Гарри, стараясь надышаться горячим и сухим воздухом, — она — последний крестраж.

Рон и Полумна переглядываются. В глотке у каждого встает странное и неприятное чувство. Оно не означает, что все скоро закончится. Скорее наоборот, сулит что-то очень плохое. Что-то такое, с чем они все не готовы столкнуться, даже если очень постараются.

Гарри говорит, что знает, куда следует идти. До лодочной путь идет напрямую через поле битвы, но у них и нет особого выбора. Они окунаются в самую гущу событий. Со всех сторон летят заклинания, валяются обломки стен замка и лежат десятки трупов.

Если пожирателей можно со спокойной душой обойти или перешагнуть, то в другом случае сделать это не так просто. Когда ребята проходят мимо тел в школьной форме, в жилах стынет кровь. Когда на галстуках учеников мелькают цвета их факультетов, сердце сжимается с невыносимой силой.

Они отбиваются, следуют по назначенному пути, не отклоняются от конечной точки. Покинуть поле боя кажется почти физически тяжело, и Рон, и Полумна, и Гарри чувствуют себя от этого плохо, ведь они все дальше отходят от того места, где сражаются за волшебный мир их товарищи.

Гарри себя одергивает.

У него другая задача. Уничтожить змею, убить Тома и найти Гермиону. Именно в таком порядке.

Однако чем ближе они подходят к лодочной, тем сильнее обостряется тревога Гарри, которую он сам пока не может никак объяснить.

— Ты был хорошим и верным слугой, Северус, — тянет Том, не сводя с него внимательного взгляда. — Ты дал мне больше, чем многие из моих приближенных. Даже возможность получить то, на что я изначально не рассчитывал.

Северус напряженно стоит недалеко от него.

— Повелитель…

— Она была бы незаменимой, — вдруг произносит Том так торопливо, словно не собирается изначально этого говорить.

Северус внимательно смотрит в глаза Повелителя, замечая в нем совершенно новую эмоцию. Досаду. Он впервые видит во взгляде Тома такую искреннюю досаду.

— Ты отвечал за нее все эти месяцы головой, — замечает он, — и сдержал слово, Северус, однако…

Темный волшебник сжимает на мгновение челюсти.

— Даже ты не мог сделать так, чтобы она жила вечно, — пауза висит, как кажется Северусу чудовищно долго. — Что ж, это была ее изначальная участь.

Так просто. Он отметает слепое наваждение и одержимость по щелчку пальцев. Грейнджер больше нет, и Том не видит смысла больше на что-то отвлекаться. Это существо не обладает способностью к выражению глубинных чувств. Он не умеет любить, не знает, что такое сострадание. Том не способен на это. Никогда не был способен.

Северус не подает виду, как его поражает вся ситуация в целом, и старается отмести эти мысли.

Про себя он начинает считать.

— Все просто, Северус, — жестокость во взгляде Тома возвращается на место. — Моя цель по-прежнему одна, и для ее достижения не хватает главного.

Северус молчит, слушая Повелителя. Молчит и считает.

— Палочка должна слушаться только меня, Северус, — смотрит он ему в глаза, — потому что лишь я могу жить вечно.

Гарри чувствует странное головокружение, тело словно отключается на какое-то мгновение и затем он весь сжимается, когда по ту сторону стены слышится резкий звук от режущего заклинания. Полумна зажмуривает глаза и зажимает уши руками, когда тело профессора мешком валится на пол, и тень шипящей змеи мелькает за стеклом.

Стена дергается от каждого нового нападения Нагайны.

Рон накрывает рот одной ладонью, второй сжимает руку Лавгуд, чтобы у той была опора. Девушка стискивает запястье Уизли с такой силой, что белеют ногтевые пластины. Когда все заканчивается, слышится звук трансгрессии, и в лодочной воцаряется тишина.

Гарри поднимается на негнущиеся ноги первым, за ним хвостом следуют Уизли и Лавгуд, не обронив ни слова. Поттер входит в комнату, наблюдая за тем, как профессор Снейп лежит вдоль стены, раскинув по сторонам руки и ноги. На его шее краснеет некогда белый ворот рубашки.

Он дышит тяжело и редко.

Гарри присаживается перед ним на колени и, не отдавая отчета собственным действиям, прикасается рукой к ране, намереваясь хоть как-то остановить кровотечение, замедлить процесс потери крови.

Он не знает, что ему делать.

Северус смотрит в глаза мальчишки, размыкая губы. Он собирается что-то сказать, как вдруг взгляд его падает за спину Гарри, и в темных радужках Снейпа начинает плескаться такая чудовищная боль, что ею без колебаний можно было бы отравить всех людей мира.

Гарри оборачивается, и его полностью прошибает волной ледяных мурашек.

В дальнем углу комнаты мерцает образ. Силуэт постепенно начинает обрастать границами, и у Гарри в глотке встает ком. Гермиона стоит перед ним в черном платье с коротким рукавом, ее волосы стянуты в тугой пучок на затылке.

Поттер поднимается на ватные ноги, следует к ней, протягивая руки. В глотке застревает комок слез, вздох облегчения и некоторая радость. Гермиона протягивает к нему левую руку ладонью вверх, и Рон с Полумной сдавленно вздыхают, широко распахнув глаза.

Гарри не слышит их, лишь слепо идет к Гермионе и хочет вложить в ее ладонь свою руку, но она падает вниз, не встречая препятствий. Поттер опускает взгляд вниз, по-прежнему глядя на протянутую ладонь Гермионы.

Он не верит в происходящее, старается прикоснуться к ней снова, но… Ладонь лишь обжигает странный холод. Его рука проходит сквозь нее. Гарри не может заставить себя вздохнуть, когда взгляд идет все выше.

По черной метке на руке Гермионы, по приталенному платью в пол с коротким рукавом и все выше, к глазам. К мерцающими слезами призрачным глазам его лучшей подруги. Он не может к ней прикоснуться. Он никогда не сможет больше к ней прикоснуться.

Она лишь фантом, призрак.

Гермионы Джин Грейнджер уже нет среди живых.

Гарри с дрожью вздыхает, в глазах закипают слезы. Он смотрит в мерцающие голубоватым светом призрачные глаза Гермионы и качает головой, не в силах принять происходящее. Подрагивающие кристаллики в уголках глаз Грейнджер напоминают тонкие туманные паутинки.

Слезы не падают вниз, стремятся ввысь, голубоватой курчавой дымкой закручиваясь у нее над головой. Она качает головой из стороны в сторону и поджимает губы, словно только так может попросить у него прощения.

Рон не замечает, как самые настоящие слезы текут по его щекам, пока он неотрывно смотрит на фантом Гермионы.

Грейнджер переводит взгляд Гарри за спину и кивает, глядя призрачными глазами в самую душу человеку, который находится у дальней стены. Гарри оборачивается. И осознание пронзает его стрелой насквозь, проворачивается в грудной клетке дважды по часовой и проходит навылет.

Он возвращается к Северусу и падает перед ним на колени, слегка приоткрыв рот. Слез больше нет, лишь слепое осознание. Принятие. Теперь все наконец встает на свои места.

— Вы же обещали, профессор, — шепчет Гарри, — вы дали мне слово, что она не умрет.