— Кто-то забил ей дыхательные пути землей, — потрясенно отзывается она. — Она умерла не от магии и не от телесных увечий, — Пэнси сглатывает. — Она умерла от удушья.

Гермиона потрясенно качает головой, потому что тут же вспоминает слова темной волшебницы, которые она говорит ей в порыве злости, когда наносит увечья.

«Грязнокровки — смрад с подошвы чистокровных волшебников. Ваша участь — быть под нашими ботинками».

Это могла с ней сделать только Лестрейндж. Метафорично увековечить свои слова на очередной ни в чем не повинной магглорожденной девушке с карими глазами.

— Бэмби, нам надо уходить, — берет ее Пэнси за руку. — Мы не сможем ей ничем помочь. Надо уходить.

Гермиона чувствует, как Паркинсон тянет ее за руку, но не может перестать смотреть на безымянную девушку. Она много дней и даже недель старается уговорить себя, что пора охладеть к чужим людям, нужно думать только о себе и о близких, но…

Перед ней находится зарытая по пояс в сырую землю магглорожденная девушка, погибшая от удушья, потому что ее дыхательные пути оказываются забиты землей, и Гермиона задумывается.

Сколько ей лет? На вид не больше шестнадцати. На каком факультете она училась? Возможно, на Хаффлпаффе. Хорошо ли она училась? Быть может, была лучшей в группе. Она могла отлично играть в шахматы или разбираться в растениях. На Рождество каждый год возвращалась домой, а ее младшая сестра плела косы из ее густых светлых волос.

В ее карие глаза мог влюбиться сокурсник. И у нее впереди могла быть целая жизнь, двое или трое таких же светловолосых детей и свой дом в немагической Британии. Она бы помогла своей дочери выбрать волшебную палочку, купила бы ей сову или жабу.

Смотрела бы на то, как Хогвартс-экспресс мчит по рельсам в сторону волшебного мира, чтобы дать ее дочери знания, которыми владеет она.

И она бы состарилась, эта кареглазая девушка. Ее светлые волосы отливали бы благородной сединой, вокруг бегали внуки, а она сидела бы в кресле-качалке, дышала свежим летним воздухом и щурилась на солнце, понимая, что прожила прекрасную жизнь.

Только реальность оказывается такова, что кареглазая светловолосая магглорожденная оказывается распята в темнице под Мэнором обнаженная и зарытая в землю по пояс с забитыми дыхательными путями. Она мертва.

Она мертва.

Гермиона чувствует, как по щеке бежит слеза.

Единственное, что может сейчас сделать Гермиона: оплакать ее несправедливую, ужасающую смерть и попросить Бога, чтобы он уберег и упокоил ее чистую невинную душу. Грейнджер смахивает с щеки слезу и, сжав ладонь Пэнси, выходит из камеры.

— Лайзы здесь нет, — произносит Пэнси, когда они заканчивают осматривать все камеры. — И времени больше нет, Бэмби, мы и без того слишком много его потратили.

Гермиона сглатывает, согласно кивая. Судьба Лайзы по-прежнему остается в ее руках. Гермиона знает, что она жива. Она в этом уверена, не сомневается ни на секунду. Отсутствие Темного Лорда и благосклонность Нарциссы проливает свет на возможный ответ на вопрос, где она.

Лайза может быть временно наверху благодаря милосердию миссис Малфой.

— Уходим, — шепчет Грейнджер.

Они минуют коридор, прилагают усилия, чтобы открыть железную дверь, и поднимаются по лестнице наверх. Оглянувшись по сторонам, Пэнси снова берет за руку Гермиону, и они идут к задней части дома в полутемную помытую кухню, работники-домовики которой видят десятый сон.

Девушки лавируют между разделочных столов и плит, обходят кладовку и следуют по узкому коридору к неприметной деревянной двери, из которой один раз выходит Гермиона несколько дней назад. Пэнси открывает замок, и холодный ночной воздух откидывает им назад волосы.

Они стоят на пороге, стараясь надышаться.

Гермиона не выпускает руки Пэнси. Ей почему-то кажется, что может случиться непоправимое, если она ее отпустит.

— Как ты сможешь выйти? — спрашивает Гермиона.

Пэнси оборачивается к ней.

— У меня же есть право выхода, — слабо улыбнувшись, объясняет она. — Пока Яксли здесь нет, я еще могу уйти. Поторопимся.

Паркинсон тянет ее за собой, и они спускаются с крыльца. Лунный свет позволяет видеть. Слабо, но видеть. Свет на палочках они не зажигают, чтобы себя не выдать. Они бредут вдоль дома в сторону невысокой живой изгороди, в двух метрах от которой находится граница барьера.

Они падают на колени возле кустов, оглядываясь по сторонам. Им по-прежнему удается оставаться незамеченными. Пэнси поворачивается к Гермионе и обхватывает ее лицо ладонями.

— Береги себя, Бэмби, — глядя ей в глаза, просит Пэнси. — Я твою задницу больше прикрывать не смогу.

Гермиона измученно улыбается, обхватывая запястья Пэнси пальцами. В глазах закипают слезы.

— Обещай убраться отсюда подальше, — шепчет Гермиона, сильнее сжимая ее тонкие руки. — Обещай, Персефона. Обещай мне.

Глотку Паркинсон сдавливают слезы.

— Ладно, — несколько раз кивает она. — Хорошо, Бэмби.

— Я хочу увидеть тебя снова, но не в условиях этой войны, слышишь? — по щеке бежит слеза. — Не возвращайся сюда по своей воле, прошу тебя.

Глаза щиплет от слез, мешая видеть. Паркинсон импульсивно притягивает Грейнджер к себе, обвивая руками шею и заключая в объятия. Оставить ее здесь кажется Пэнси самым глупым решением в целом мире.

Мысль загорается сама.

— Идем со мной, — выпуская ее из объятий, смотрит на нее Пэнси.

— Что? — испуганно расширяются глаза Гермионы.

— Идем со мной, — повторяет она, обхватывая ее лицо. — Сбежим отсюда вместе. Бэмби, прошу тебя.

Гермиона надрывно вздыхает. По щекам бегут слезы, она качает головой из стороны в сторону. Она не может этого сделать. Она не сможет уйти отсюда без…

— Пэнси…

— Давай сбежим вместе, — блестят от слез глаза Паркинсон.

— Барьер меня не пропустит.

— Я тебя собой закрою, — надрывно выдыхает Пэнси, — только руку мою не отпускай, — сжимает она ее пальцы, когда в полутьме нашаривает ледяную ладонь.

Гермиона бросает взгляд вниз.

— Пообещай не отпускать мою руку, что бы ни случилось, — просит Пэнси. — Я вытащу нас обеих отсюда, только держи меня за руку.

Грейнджер поднимает взгляд. Она не успевает принять решение, кивает на чистом автомате. Пэнси заразительно широко улыбается, и Гермиона запоминает эту улыбку. Смешинки вокруг глаз, мокрые от слез щеки, растрепанные темные волосы, разделившуюся на две части челку и веснушки на крыльях носа.

Паркинсон поднимается на ноги, и Грейнджер встает следом. Мерцающий барьер манит своим голубоватым светом, купол отражается в блестящих глазах Гермионы. Они подходят все ближе и ближе, Грейнджер не может оторвать от него взгляда.

И ее сердце рвется обратно.

Глупый орган начинает скулить, ныть, обливаясь кровью и причиняя чудовищную боль, вынуждая ее поморщиться. Грейнджер оборачивается назад на молчаливый и холодный Мэнор с темными окнами, мерцающий ледяным бездушием в свете полной луны.

Инстинкт самосохранения срабатывает, незримая нить, связывающая ее с человеком, который находится в стенах поместья, натягивается. Северус словно передает ей свое чутье. Чувства обостряются.

Я не смогу пройти через барьер.

Паркинсон тянет руку вперед, носок ее ботинка находится в нескольких сантиментах от мерцающего купола, время словно замедляется. Гермиона сдавленно вздыхает, расширяя в ужасе глаза.

— Персефона, — с истинным испугом шепчет одними губами Гермиона, и невидимая сила делает это за нее.

Ее ладонь выскальзывает из руки Пэнси в тот же самый момент, когда носок ботинка слизеринки попадает за магический барьер. Сердце пропускает удар.

И весь мерцающий купол начинает ослепительно сиять.

Срабатывает система защиты.

Гермиона падает назад, не удержав равновесие, и больно ударяется локтями, но не обращает на это внимания. Тело Пэнси моментально начинают обвивать блестящие путы, и девушка истошно кричит, широко распахнув рот.

— Пэнси! — забыв про осторожность, кричит Гермиона и тут же накрывает ладонями рот.