Стрелков уже было много, они потихоньку заполняли собой все спальные расположения. Не хватало солдат в отдельные подразделения. В роте управления было только пять новобранцев, ожидался шестой. Она располагалась в самом дальнем кубаре. Алексей и Слава шли по взлетке мимо спальных мест, стуча своими берцами. Пацаны краем глаза провожали их своими потерянными взглядами. Дойдя до своей кровати, Алексей взял табуретку, поставил её у окна, в который бил белый свет фонарного столба, и посадил на неё дневального.
– Будешь всю ночь сидеть и следить, если приедет машина с молодыми, разбудишь нас, понял? – спросил у дневального Алексей.
– Так точно.
Казак влез в разговор.
– Не дай бог, блин, закипишь, наряд не сдашь, понял?
– Так точно. – у дневального уже было выражение лица жертвы.
Алексей спросил:
– У тебя отбой во сколько?
– В час.
– Ну вот до часу и сиди, а потом спать иди.
Лейтенанты вытащили из прикроватных тумб свои несессеры. Вышли из тёмных кубарей на свет. Прошли мимо всех спальных расположений и зашли в умывальню. Раковины стояли в ряд, а над ними огромное, длинное зеркало. Алексей и Слава посмотрели устало в свои отражения.
Алексей – блондин с заострёнными чертами лица. На его впалых щеках незаметно выступала светлая щетина, которую он решил оставить до утра. Он смотрел на себя своими строгими, серо-голубыми глазами. Поджимал и без того тонкие губы.
У Казака лицо более округлое, он не был худым парнем. На его щеках раскидалось много родинок. Волосы у него были темно-русые, а глаза светло-карие. Взгляд постоянно улыбался и лукавил.
Лейтенанты расстегнули кители, вытащили заправленные полы нателок. Они умылись, почистили зубы, и вернулись в свой темный кубарь. Казак разделся и лёг под простыню, а Алексей, не расправляя кровать, повесил свой китель на спинку стула и улёгся на плед, держа ноги на полу. Он верил, что солдаты приедут, и закрыл себе лицо кепкой, спрятавшись от яркого света фонарного столба. За окном стояли деревья с густой листвой, поднимался ветер, и тень шелеста листьев стала играться на окне. Белый оттиск пятнисто гулял по всему темному квадрату.
Алексей задремал, но всем своим слухом и нутром стоял на стреме у окна. Ему стал сниться сон, если это можно назвать сном, он не видел картинку, только тьму перед собой, но из этой темноты прорезался голос. Он беспокойно внимал ему. Казалось, что он сам себе говорит эти слова собственным голосом, но он знал, что они принадлежали отцу. Он их лишь повторял. «И ты имеешь право знать правду… ты не заслуживаешь такого отца… ты у меня на первом месте… ты хороший парень, Лёш… когда чувство долга становится выше любой любви… я не прошу у тебя прощения… чтобы ты никогда не узнал».
Алексею показалось, что кровать под ним пропала, и он дёрнулся от испуга. Кепка упала на грудь. Он подтянулся на локтях. Оглянулся. Казак спал, зарывшись головой в простыню, пряча лицо от света. Дневальный дрых, положив руки на подоконник, а голову на руки. Стекло покрылось зёрнами воды. Стоял запах сырости, он словно исходил от дощатого пола казармы, а не из улицы. Вдруг ему послышалось, как что-то тяжёлое едет по плацу. Он вскочил и увидел машины. На свету их фар шёл мелкий дождь. Из них стали выпрыгивать солдаты и строиться. Алексей отлип от подоконника и схватил свой китель. Он разбудил Казака, толкнув его в плечо.
Он побежал по взлетке. Дневальный сонно отпрянул от стены и открыл ему дверь. Алексей выбежал на сырое крыльцо. На нем уже стояли заспанные подполковник Георгий Каразин и старлей – один из взводных командиров стрелков. Оба успели нацепить на себя только брюки и нателки. Они с полузакрытыми глазами смолили сигареты. С крыши крыльца серебристой занавеской падали капли дождя. Все три офицера слегка дрожали от мерзкой, холодной сырости.
Алексей заметил, что подполковник Каразин поглядывал на него. Подполковник был командиром учебного батальона. Это взрослый, подтянутый мужчина. Ему было лет пятьдесят пять, но выглядел он смело на сорок. У Каразина были присущие ему хитрейшие, лукавые, вечно ехидно улыбающиеся глаза. Стоял он самоуверенно, и всегда казалось, что он что-то задумал. Как будто хотел у тебя что-то спереть, пока никто не видит. За что и получил прозвище от Алексея – енот. Весь его вид был задирист. Он любил стоять и играться мышцами.
Но в этот раз смотрел он иначе. Хитрый взгляд сменялся на трепетный и сопереживающий. На отцовский. Алексей, увидев это, от смущения кивнул ему головой, на что Каразин с невероятной теплотой мигнул глазами в ответ, словно говоря ему: «Да, привет-привет, Лёш, что не спишь?»
Солдаты длинной колонной, растягиваясь, пошли с плаца в казарму.
– Голованов, – стал кричать Алексей в строй, ребята проходили мимо, посматривая на него, – Голованов. – продолжал он кричать, пока в самом конце колонны вдруг кто-то откликнулся. – Ты идёшь в роту управления, ты в курсе?
Ответа он так и не услышал.
Алексей протиснулся и забежал внутрь. Солдаты строились в две шеренги фронтом на подполковника Каразина. Алексей следил за своим солдатом и пытался его не упустить. Ребята стояли по стойке смирно, боясь шелохнуться, бегали лишь их глаза, ударяясь об каждый угол казармы. Офицеры вальяжно встали недалеко, потягиваясь от покинутого сна. Подполковник зевал, засунув руки в карманы.
– Товарищи солдаты, не буду долго разглагольствовать, все здесь хотят спать. Я командир учебного батальона Семёновского полка. Зовут меня подполковник Каразин. Я вас всех поздравляю с первым днём вашей службы в рядах вооруженных сил Российской Федерации. Сейчас офицерский состав отведёт вас в спальное расположение, а завтра утром начнётся ваше обучение. Здесь вы пройдёте курс молодого бойца, все отстреляетесь, так сказать, ну и поедете потом в полк, в Москву, где и будет проходить ваша служба. По поводу родителей не беспокойтесь, всем уже передали ваше место службы, в выходной день вам будут выданы телефоны, и вы позвоните им и скажите, что у вас всё хорошо. Что хочу добавить от себя, так это то, что в армии самое главное – это дисциплина. Что есть дисциплина – это ваше следование и выполнение команд ваших начальников и непосредственного командования, а также выработка всех ваших действий здесь до полного автоматизма. Дисциплина должна стать вашей местной привычкой совершать определённые действия до такой одури, чтобы руки и ноги уже делали всё сами отдельно от головы. Вот это и есть ваша дисциплина. Именно эту науку здесь вы и должны освоить. И советую вам ее больше изучить именно здесь, потому что в полку времени уже у вас не будет, вы будете нести службу, так что с завтрашнего дня начинайте зубрить командование полка, командование ваших рот, а также обязанности солдата и матроса. Тот, кто будет учиться лучше, у того и служба будет идти легче и интереснее, а тот, кто нихера не будет учить, так и останется местной метёлкой на целый год. Надеюсь, что всё сказал, а вот ещё что, забудьте здесь весь ваш дворовый лексикон, ваша дисциплина начинается не столько с действий, сколько с ваших слов. На данный момент у вас их немного, это «есть» и «так точно». Весь ваш мат забудьте. Может, вы у себя там на районе и были крутыми пацанами, но здесь только один крутой – это я. В будущем вы все тоже будете в какой-то мере командирами, в большей или в меньшей, но командовать вы не сможете, пока не научитесь дисциплине и подчинению. Ну теперь точно всё. Товарищи офицеры, личный состав в вашем распоряжении.
Солдат повели в спальное расположение на первый этаж. Алексей быстро выцепил из строя Голованова, и они оба юркнули на лестничную площадку из роты первого этажа. Алексей стал быстро подниматься по ступенькам, перешагивая через одну. Солдат за ним еле поспевал то ли из-за усталости, то ли из-за неправильной заправки обмундирования. Алексей при этом ещё умудрялся оглядываться через плечо и спрашивать:
– Ты понимаешь, почему ты за мной идёшь?
– Нет. – испуганно говорил солдат.
Алексей просто ударил кулаком в железную дверь.
