– Не беспокойтесь, месье. Мы уже здесь. Не надо оружия. Опасности нет, – на плохом французском с жестким малийским акцентом проговорил он.

Слева и справа от вертолета послышался хруст веток, и из кустов, словно ночные призраки, появились еще три бойца, одетые точно так же. Все местные.

– Я же просил обозначить себя, – прохрипел не на шутку перепугавшийся Ник, не понимая, как к нему по сухому кустарнику могли подойти так близко, не издав ни звука.

– Буш. Темно. Вас подбил Ансар. Могут быть здесь. Нельзя свет. Надо идти тихо. Сейчас опасности нет. Чисто, – пехотинец присел на корточки и посмотрел на лежащих на земле раненых. – Помощь нужна?

– Где «Виктор»? – вместо ответа спросил капитан.

– Здесь «Виктор», – ответил по-английски один из стоящих у вертолета бойцов и подошел ближе.

Он был одет так же просто, как и остальная группа. Низ лица закрывала легкая черная балаклава, поэтому и выглядел, как местный.

– Капитан Шерно, MINUSMA, – Ник встал в полный рост и козырнул.

– Знаю. Капитан Николя Шерно. Госси. Медик, – «Виктор» подошел ближе и посмотрел на раненых. – П-повезло вам. «Стингер» попал в левый двигатель вертушки. Правый почти цел. И пилот умница, сумел скорость погасить. П-помощь нужна?

– Там в кабине еще один раненый, – надо его аккуратно извлечь.

Двое пехотинцев и штурман, включив аварийный светильник, вытащили из вертолета сержанта и положили рядом на траву. От приступа боли тот пришел в себя и громко стонал. Ник перевязал ему голову, осмотрел. Кроме травмы головы у пострадавшего была еще сломана ключица. Сделал противошоковой укол, ввел обезболивающее и зафиксировал предплечье.

Пока капитан возился с раненым, русский отправил своих бойцов в буш обеспечить периметр. Сам присел рядом спиной к вертолету. Некоторое время наблюдал за тем, как капитан возится с раненым, потом покачал головой и со знанием дела заявил:

– Шерно, у тебя сломано левое ребро. Может, даже два.

– А вы что, медик? – аккуратно уложив на спину сержанта, спросил капитан.

– Не медик. Это заметно п-по тому, как ты двигаешься. Запястье левой руки рефлекторно п-прижимаешь к боку, чтобы его стабилизировать.

Ник сел и еще раз аккуратно ощупал свой левый бок. При надавливании ребра чуть похрустывали, но острой боли не было. Она возникала только при поворотах корпуса и глубоком вдохе.

– Вы правы. Скорее всего, перелом или трещина ребер. Можно наложить повязку здесь. Но до базы дотяну. Там зафиксируют бандажом.

– Вертолет будет через п-полчаса, – предположил «Виктор». Было заметно, что он иногда заикался на букве «п». – Мы побудем здесь. Мало ли кто еще в буше остался. Мы за этой группой второй день идем. От самого Севаре. Засекли ее около аэродрома, но они успели уйти в буш. Это Ансар. Если бы они не п-позарились на ваш вертолет, то дошли бы до Бамако. Их целью, скорее всего, были военные транспорты. Так что вы нам п-помогли. Мы их определили по месту пуска «Стингера» и очень удачно зачистили.

– Вы думаете, что это «Стингер»?

– Не думаем. Знаем. Тубус п-пустой нашли. И еще две рабочие трубы18.

– Три ПЗРК в одной диверсионной группе, – удивился Ник. – Откуда?

– Известно откуда. С Украины. Раньше «Стингеры» у террористов были на вес золота. А теперь готовьтесь. Скоро их на севере Африки и Ближнем Востоке будет как грязи. Хохлы их продают десятками любому, кто п-платит.

– Твою мать. Так и в Европу могут попасть, – Ник пошевелил левым плечом, прислушиваясь к ощущениям в боку.

– П-попадут, не сомневайся. Ты вот что, Шерно, на-ка наклей на бок вот это, – русский снял свой тактический рюкзак, достал оттуда аптечку, а из нее извлек квадратный пакет. – Это жесткий п-пластырь для фиксации ребер при переломе.

– Откуда? Это ведь не входит в стандартный комплект, – капитан поймал брошенный ему пакет, повернул его к свету и внимательно посмотрел на надпись на русском и картинки, описывающие способ применения.

– У меня тоже п-перелом ребер. Еще вот лоб разбил. Шрам останется, – хмыкнул «Виктор». – П-перевернулся на машине, когда по барханам моджей19 гоняли. Заживает медленно. Вот и ношу с собой.

– Спасибо, – Ник снял тунику, задрал майку вверх, еще раз пощупал ребра, потом вскрыл пакет и наложил на место перелома жесткий прорезиненный квадрат пластыря.

– Месье капитан, вертолет в пятнадцати минутах. Запрашивают, есть ли враждебная активность, – сообщил штурман, который держал связь из кабины по рации.

– Отрицательно. Враждебной активности нет, – ответил Шерно и посмотрел на русского. – Ну все. Еще раз спасибо. Дальше мы сами.

– Нет уж, – покачал головой тот. – Мы будем здесь до п-прибытия вашей группы спасателей. Если уйдем, нас в буше могут принять за п-повстанцев. На вертолете наверняка тепловизор, пулемет и пару пакетов НАРов20. Не хочу, чтобы мою группу в темноте п-покрошили ваши вояки.

Минут через десять с запада послышался нарастающий рокот. Вскоре над местом падения завис Caracal21. Оттуда на канатах спустились четверо чистеньких холеных спецназовца, экипированных по высшим тактикульным22 стандартам. Они уже знали, что внизу русский с группой местных, но театрально разыграли контроль периметра с перебежками, припаданием на колено и рысканьем лазерными прицелами по темным кустам.

«Виктор» некоторое время смотрел на этот цирк с благодушной улыбкой, потом связался с пилотом Caracal по рации и сказал, что уводит свою группу на восток. Напоследок он протянул капитану руку.

– Ну что, Шерно. Будь здоров. Надеюсь, мы с тобой больше не встретимся. А то у меня в последнее время что-то не очень хорошее п-предчувствие насчет НАТО.

– Думаю, все рассосется. В Брюсселе же не самоубийцы сидят, – пожал крепкую жилистую ладонь Ник и вдруг спросил: – Я все хотел узнать, почему «Виктор»?

– Без п-понятия, – пожал плечами русский. – Может, п-потому, что это означает «победитель». А может, п-потому, что в голливудских фильмах так обычно зовут злодеев.

– Версия с победителем мне нравится больше, – тихо проговорил капитан, когда силуэт наемника растворился в буше.

Утренний рейс в Шарль-де-Голль23 из Лиона, рядом с которым расположена авиабаза ВВС Франции Монт Верден, занял чуть больше часа. Обычно по утрам бизнесмены спешили по делам в Париж, чтобы вечером успеть вернуться обратно, но сейчас самолет оказался наполовину пуст. Это было довольно странно.

Принимая бокал игристого у молоденькой стюардессы, Ник, решивший позволить себе бизнес-класс, поинтересовался, почему загрузка самолета неполная. Та, пожав плечами, ответила, что так уже почти два года, с самого начала пандемии. Было время, когда самолеты во Франции вообще месяцами стояли на приколе. А сейчас… Сейчас тоже не сахар. Мелкий бизнес сильно ужался во время локдауна, цены растут, работы у людей нет, зарплаты не повышаются, а Елисейский дворец играет в большую политику с Кремлем вокруг Украины, безуспешно пытаясь убедить граждан, что может на что-то повлиять.

Не ожидавший такого пессимизма от совсем юной девушки капитан, потягивая вино, полистал газеты, потом долго смотрел в окно на проплывающие внизу облака. Он не был во Франции с зимы 20-го. Тогда ковид только начинался. Нигде никаких ограничений еще не было, и они с парнями неплохо оторвались, погуляв недельку по ночным клубам и тайным борделям Парижа.

Затем ударила пандемия. Правительство ввело кучу ограничений. Смысла ехать в отпуск домой не было. Поэтому веселая компашка из Первого парашютного устроила себе шикарный отдых во Французской Гвиане24. Там у Парижа с колониальных времен осталась крупная военная база, а побережье Атлантики могло похвастаться неплохой инфраструктурой отелей и апартаментов, которую во время пандемии использовали офицеры. Пока весь мир бился в истерике ковидных ограничений, они с друзьями погуляли на всю катушку. Океан, тропики, текила, горячие мулатки. Какой ковид? Какие ограничения? Молодой здоровый организм перемалывал любую заразу, как прочные каменные жернова ветряной мельницы. А вот во Франции, конечно, все было по-другому: локдауны, маски, очереди на вакцинацию, комендантский час. Тоска, короче.