Белый кролик нежно обнял её и стал самостоятельно переодевать, когда довёл до домика и внёс девушку внутрь.

— А, ну да, простите, иногда неловко дружить с парой… Кстати, костёр сам потух, так что не переживайте. Я пошла спать, спокойной ночи! — Селестия всё ещё была рядом с ними.

— Сладких снов, Леся.

— Я не Леся, я Селестия! — угрожала милая маленькая дюймовочка, похожая иногда на стручок гороха. Только гневный.

«Она тоже как ребёнок», — подумала Тася. Для неё это было что-то роднящее, поэтому она только глубже уткнулась носом в одежду и подмышку Робба, вдыхая его запах. …Она привязалась к нему. Близость подруги тоже радовала её: никогда она не жила так близко с теми, кого могла выбрать и кто нравился ей. Но и это лишь мимолётное приятное чувство.

Как бы ни странно, но Тася ни к кому не была привязана по-настоящему сильно, даже к Богине, однако часто тосковала или впадала в уныние отчего-то. Осознанно она жила немного, так как появилась совсем недавно, но в её сердце жило томление, которое сейчас разбавляли всё больше эти новые события и лица, особенно лицо Робба, похожее ещё на мелководье в бухте, полное морского неравно поверхностного разнообразия. Она отличала его запах от других, запах его вещей и его дома, который он долго поначалу возил с собой. С ним было теплее и спокойнее, её плечи расправлялись, ноги расслаблялись и плыли, а веки тяжелели и падали при нём… Сон… Как будто его долго не хватало. Тася была нервная и чувствительная, особенно с тех нелёгких годов с Богиней, которой все говорили бросить неоткуда взявшуюся маленькую ведьму в виде подростка, отчего иногда её беспокоило здоровье, но рядом с молодым человеком, белым зайчиком и белым кроликом, ей становилось будто легче, особенно если их двоих никто не беспокоил…

Она жаловалась ему даже на отношения с Эредином, который полностью ушёл в свои постельные свидания с девушкой — Тася считала, что очень нуждалась в друзьях или хотя бы в собеседнике, но никто в полной мере не мог ей этого дать.

Происходить начали странности, когда девушка осталась одна, даже без надзора разваливающегося следователя: то за стенами в пустых наколдованных чудными комнатах или в палаточных лагерях, именно в тех единичных местах их, где никого не было, слышались голоса, то запахи неприятные по целым дням мерещились, то ходило примерзкое ощущение тараканов по коже, то казались волосы собственные, пронизывающие насквозь всю еду в тарелке, — но позже стало даже страшно. Пока Тася находилась под крылом тëти Морриаса, еë безуспешно пытались обучить и магии, к которой девушка была вроде бы не склонна, и вот однажды, возвращаясь к просëлочной дороге от реки, возле которой проводился урок, она наткнулась на пустырь, на котором ещë недавно были люди, путешествующие с ней. Таисия была встревожена, но еë быстро успокоила Агафья, остающаяся рядом. Тëтка сказала, что ещë до их откола в сторону воды лагерь собрался, чтобы немного сменить место пребывания на более удобное и защищëнное от ветра. Направляясь в сторону предполагаемого нового местоположения приятелей и друзей, куда указала Агафья, Тася потеряла Морриаса из виду, но так и не обратила сама на это внимания. Вскоре за кустами, чуть поодаль от дороги, послышались родные голоса, и первой встала на глазах одинокая маленькая палатка Лëшки, главного весельчака, авантюриста и просто доброго дядьки, что на самом деле был ровесником Таси. В прыгающих по ткани тенях чëтко вырисовывался полуприплясывающий в положении «сидя» Алексей, наслаждающийся отдыхом явно под музыку от костра и звонкой гитары, хорошо слышимой отсюда. Девушка не стала его беспокоить и, обойдя палатку, прошла дальше, но ни костра, ни людей там не оказалось. Тася потерялась. Уже темнело. Вокруг были лишь высокие сухие и свежие заросли однообразной травы, кустарники и деревья, ничем не отличающиеся все друг от друга, будто с любой стороны некуда было идти, и ничего не было видно. К ушам поднялся знакомый стук — его посылало напуганное ситуацией сердце. Поверхность на мягкой коже похолодела, и волоски на ней зашевелил ветер, погладивший обнажëнные руки Таси. Еë напряжëнное лицо пульсировало, но не давало жару, только страх. Кто сейчас был за еë спиной? Можно ли оборачиваться? Но обернуться ведь всë-таки придëтся, чтобы хотя бы попытаться вернуться к единственной здесь дороге. Слышит ли она музыку сейчас? Даже на такой простой вопрос девушка не могла найти ответа, даже отчаянно напрягаясь и вслушиваясь в звуки, окружающие еë в этом месте, словно сам её мозг подводил её. Тася усилием воли обернулась. Палатка оставалась на месте, и в ней всё также плясал контур вроде бы её знакомого. Тут человек внутри замер, и девушка почувствовала, как на неё пристально, ровно и тяжело смотрят сквозь непрозрачную ткань. Огонёк внутри потух, и некто, скрипя, вышел к Тасе, абсолютно непохожий на Лёшу, и только от его движения уже она вздрогнула, да и вид незнакомца не призвал душу и колотящееся сердце к спокойствию. Руки задрожали, подавая знак необходимости что-либо предпринять, челюсти в леденящем холодке свело, и ногам не было покоя. Аккуратно для человека в поле одетый джентльмен будто терял в своём образе какую-то важную деталь, заставляющую своим отсутствием пропасть всякое чувство безопасности, что-то странное было в том или даже не вполне естественное. Во всяком описании и объяснении, невысокий подозрительный мужчина вызывал своим видом тревогу. Только Тася, уже пятившаяся назад, увидела трещину в глазу незнакомца, она, наполненная страхом и испугом до предела, повернулась к высокой стене травы, до краёв которой дотягивались лишь протянутые ручки, и побежала сквозь неё. Ноги девушки с размахом перепрыгивали бугорки и ямы на заросшей земле, перелетая по два метра за шаг, и быстро пульсирующая кровь в ней несла Тасю далеко отсюда, но будто свихнувшийся дяденька не отставал от него, а только нагонял всё время, пока та не сворачивала резко и очень вовремя в какую-либо другую сторону, что у неё получалось лучше, чем у джентльмена с треснувшим стеклянным глазом, но вскоре девушка выдохлась, чего почему-то не случалось с хихикающем с пеной у рта человеком, который, возможно, и не был уже похож на человека. «Он совершенно безумен!» — понимала Тася, как и то, что незнакомца ничего не остановит, раз уж эту немыслимую охоту затеяла его раненая голова, и это оставляло на душе её безвыходности только больше. Уже хрипящая девушка, неспособная нормально дышать, с ватными нетренированными ногами и несчастьем, читающимся на лице, поскользнулась на грязи, ознаменовавшей здесь болото, и упала, в попытке ещё удержаться, на спину. Тогда, в ту же секунду, на неё навалилась и громадная слюнявая и грязная собака.

«Плоттер!» — позвал псину кто-то и, тутже появившись, отдёрнул её за ошейник. Это был тот самый Лёша из лагеря Агафьи для чудных и чудил.

— Да что ты? Мы бы никогда не ушли без тебя, это ты как-то загуляла, затерялась, маленькая маньячка, — говорил Алексей, когда успокоил Тасю, привёл её ко всем своим, укрыл пледом и дал горячий лимонный чай со сладким рулетом.

Где-то было слышно, как бухтела на кого-то Морриаса за то, что потеряли «её девочку», взаправду играла у костра гитара какую-то весёлую и заводную песню с плохо различимыми словами из-за тихого голоса певуньи. Там же сидели на брёвнышке и Тая с Лесей, а вот Робба и Эредина с его девушкой нигде не было слышно.

— Там был страшный человек с треснувшим глазом!

— Ну ты даёшь! Я же красавчик, как ты могла меня с ним перепутать?

Они говорили полночи, а на утро, когда объявился Робб, весь лагерь тронулся дальше, к горам, где были горячие источники.

Горячо

«Горячо!» — вскрикнула она, опустив свою маленькую смуглую ножку в воду. Сейчас Таисия выглядела намного женственнее, и её кукольное лицо и фигурка идеально вписывались в приятную, завораживающую и расслабляющую атмосферу горячего источника под открытым звёздным небом, в которое уходил пар вместе с растаявшими в нём телами. «Вот бы потеха была, если бы источник был один на всех, а не разделён на женскую комнату и мужскую… Ох, нет, пожалуй, было бы опасно так купаться со взрослыми мужиками. Даже Эри-рю смутил бы меня! Да, это было бы ужасно!.. Его размер… Даже вода бы не скрыла такого, и Робб-и меня бы не защитил от этого стыда», — думала она и медленно, шажками больше погружалась в воду. Сейчас её лицо было бело на фоне прямых и коротких крашеных волос цвета тёмного сапфира в ночи или самого неба, в котором плясали холодные огоньки и подмигивали голым девушкам, наслаждающимся природной ванной или её имитацией. Сейчас Тася выглядела элегантней и привлекательней, в ней будто успокоился её детский вздор, но на самом деле никто не знал, что она скучала. Будто фея, отгородившаяся от шалостей. «Робб-и совсем меня не любит… Он давно, кажется, не обращал на меня так внимание, как на первых свиданиях, он почти меня, наверное, не замечает… Конечно, его друзья намного интереснее меня…», — ей было грустно, и она винила себя, что часто бухтела, как старая бабка, пытающаяся исправить в чём-то молодого и неудержимого парня, но не могла от этого успокоиться, и ничто не успокаивало её до конца, даже этот горячий источник, на котором она всегда мечтала побывать.