«Как бы выглядел такой бассейн горячей крови? Она казалась бы очень густой и тёмной, так?» — застучало у Таи в голове, и на мгновение она потеряла связь с реальностью, готовая провалиться во мрак.

Старушка

Ранее, в Дыре.

«Она боится спать одна!», — вспомнила Тася разговор каких-то мужиков у бара и продолжила фыркать и описывать своё крайнее неудовлетворение любыми даже обсуждениями легкомысленных и крайне харизматичных в среде мужчин дам. Эредина не особо беспокоила такая реакция. Он объяснил маленькой Тасе, что подобно Лелле, девушке, так часто оставляющей порог бара при отеле «Океан» в телах из тех, кто отчаянно пытается заглянуть под её и без того постоянно как-либо приподнимающуюся короткую юбку, многие девочки любых возрастов таким способом пытаются компенсировать внимание, которое не смогли получить от своих отцов. «А ведь я тоже, можно сказать, без отца… Но распространяется ли это на рождённых кислородом и прочими составляющими воздуха?»

— Зуб даю: если бы я встретил эту твою Леллу, я бы её так отшил, что она бы месяц плакала в подушку!

— Очень смешно! Да ты бы уже валялся у её ног, как и все остальные, потому что она носит чулки!

— А-ах… чулки-и-и!.. Чёрт, об этом я не подумал: очень жаль отшивать такие чулки. Похоже, плакать будем мы вдвоём.

Внезапно небо облило их неприятным дождём, рядом из ниоткуда появилась явная бесиха, которой не хватало только козлиных рожек. Она была во всём чёрном, в сетчатых колготках, берцах, но каждая деталь хорошо выделялась, не давая соблазнительному, бросающемуся в глаза телу утонуть в однородном бесформенном чёрном пятне. Девушка под красивым цветным и большим зонтом шла с кем-то под руку, обгоняя зачем-то всех, затем оборачивалась, оценивала прохожих и обсмеивала с ног до головы, как этот дождь. Разговор Дина и Таси, похоже, она слышала хорошо, а потому внятно прокомментировала его своим отвратительным ртом с раздвоенным тонким языком и пухлыми матовыми губами: «Вот они! Все недостатки общества в лице двух нищебродов, которым никто, очевидно не даёт! Милочка, станешь хорошей проституткой, с таким-то милым личиком и одержимостью другими шлюшками! Главное помни, соси с удовольствием и не кусайся, а то собачий кайф — это не всегда подарок». Глупая Тася не всё поняла из того, что ей было сказано, однако в ярости, застелившей, как пот, глаза, она и не слышала уже слов, только думала: «Как жаль, что закон запрещает… Нет, жаль, что он не наказывает таких людей. Я бы тебя наказала!» Но на удивление девчонка-бес растворилась с паром от горячего летнего пыльного кирпича, устилающего бульвары и улочки. Резкий запах её убегающих пяток попал в нос, будто действительно вся пыль не примялась от небольшого ливня, а поднялась сейчас, когда дождь только-только закончился, быстро, как и явился пару мгновений назад. Но все уже были мокрые, а потому улица медленно опустела.

Тася и Эредин сохли, лёжа на булыжнике, напоминающем о старых и толстых заборах здесь. Они находились на вершине холма с некоторыми развалинами и неким подобием бывавшего замка, прильнув затылками друг к другу, и тот участочек был самым тёплым, как и самым влажным. «Уф! Устала!» — пожаловалась девушка, но её друг любезно напомнил ей, что она снова прогуляла школу, а потому не могла устать, раз не делала ничего тяжёлого и серьёзного, и она замолчала.

Красные волосы Дина снова горели в закатных лучах и завораживали больше, чем надоевшие листья и деревья рядом. Длинноватые гладкие локоны переливались чуть золотистым огоньком и притягивали к себе. Тася повернулась и привстала на локти, чтобы быть сейчас выше друга и иметь больше возможности разглядеть его. Девушка застыла, её сердце забилось быстрее от волнения, и она наклонилась к голове Рю, чтобы поцеловать её, и её губы коснулись его мягких горячих у корней волос, в ноздри тутже попал их свежий мыльный запах.

— Что ты делаешь?

— Ты вкусно пахнешь.

— А, ну теперь понятно, — и Эредин без тени смущения пристально посмотрел ей в глаза, распахивая свои мягкие и пушистые рыжеватые ресницы.

«Приятно находиться рядом и «не краснеть удушливой волной», — каждый раз вспоминала Тася Цветаеву, поэтессу, чудом не стёртую за столько лет и изменений в мире. Как хорошо, когда ещё живут хотя бы книги. Тася чувствовала себя спокойно, будто ничего не должно случиться в ближайшие годы.

«Хорошо живём», — подумала старушка, что редко сидела дома и всюду обо всех всё вынюхивала. Она видела и как убили её старую подругу из-за делёжки денег, как пропадают без вести дети, как некоторые сами уходят из дома, а потом режутся и показывают всем свои несчастные ручонки, — всё, но никому ничего не сообщала. А что тут сообщать? Кому? Счастливо ведь живём. Никто не замечает, если под носом у него что-то не так.

Наставник

— Знал ли ты о таких существах как антропосавра, или антрополацерта? Они считались когда-то вымершей формой ящеролюдей, но на самом деле раньше таких и не существовало. В общем, сейчас они населяют некоторые пещеры Южных Руин, и их не считают за людей, однако, те имеют человеческие чувства и признаки человеческого осмысленного поведения, насколько я слышал. По правде, с одним я даже был мельком знаком. Звали его Билл и за это он всех убил. Ящеролюд мечтал о своём собственном имени, однако биологическое его поведение одержало верх над социальным, и существо напало на экипаж, находясь в открытом море. Там же умер и он сам. От голода. Человеческие потребности, желания, стремление выделиться из толпы, обрести собственное «я» на лицо. Однако можно ли считать такое существо человеком? Да, он был одним из немногих таких агрессивных зверолюдей, на самом деле обычно они не нападают и даже проявляют такое же сострадание к другим как человек. Но стоял вопрос: стоит ли относиться к плодам человеческого же разума по-человечески? А я скажу тебе: твоё отношение к другому должно зависеть не от того, кем является он, а от того, кем являешься ты. Но и, если кто-то ведёт себя недостойно, не стоит строить из себя того, кто простит любые грехи. Уважение исходит от тебя, его не надо заслуживать, но его можно легко лишиться как самому, так и любому иному. Ящеролюди, чудные могут ничем от нас не отличаться кроме внешности или характера. Нужно помнить, что и ты не выбирал, кем рождаться, но ты выбираешь, кем показывать себя. Ты будешь таким же диким Биллом, если недостойно проявишь себя в отношении других людей.

Песнь высокой раненой птички

Тематический район для туристов. Вален-Вилль.

«Я никогда и не думала, что влюбиться можно так запросто. Наверное, я очень наивна, раз меня так легко можно обворожить талантом или внешностью его. Меня покорила француженка и её красивое страдание. Она пела в мой славный тёплый вечер в каком-то кабаке, когда в него праздно и пьяно ворвались я и Эредин. На крошечную сцену тогда, на которую никто не обращал внимания, в тонкий белый свет вышла столь же тонкая фигурка очень молодой и очень красивой блондиночки с короткими подкрученными волосами, обрамляющими её жемчужное еле-еле разборчивое в лампе лицо, которое потом запело полными красными накрашенными губами, похожими больше на спелую вишню, наполненную соком и дрожащей, упирающейся плотно в тонкие стенки ягодной кожурки музыкой, что полилась из них, как из пореза. Она рассказывала мне, а я не понимала. Кто-то переводил мне тихо, что она поёт о своём одиночестве и бессмысленном, бесцельном существе на этой земле, как она пытается убежать от всего, что так мучает и терзает её, но в итоге она погибает на пустой холодной площади Парижа, что стоял когда-то… Птица пела так пронзительно и с такой печалью, что невольно накатывались слёзы. Моё лицо скривилось, наверное, как у младенца, предаваясь рыданиям, и я молча спрятала его от людей, чтобы никто не увидел меня. Я знаю, людей трогает подобная реакция, однако всё равно я не хотела, чтобы меня вдруг поняли неправильно, ведь все восхищались вокруг, если, конечно, вообще слушали певичку, но восхищение это больше вызывало одобрение, наслаждение или радость, а во мне её талант вызывал слёзы. Вообще любое сильное переживание, особенно позитивное, у меня выливалось в слёзы, поэтому Эредин уже подготовил мне гору свежих салфеток и увлёк меня в уголок».