– Заходи, Андрей, давай, заходи.

– Я с сигаретой, – Горохов показал некурящему комиссару дымящуюся сигарету.

– Тебе можно, заходи.

Они поздоровались за руку, и уполномоченный вошёл в кабинет. Горохов ещё не успел усесться в удобное кресло, как Поживанов уже поставил перед ним тяжёлую пепельницу и спросил, улыбаясь:

– По пятьдесят за возвращение? – он достал из стола бутылку с чем-то чайного цвета. Бутылка была дорогой.

– Не-не-не…, – Горохов сразу закачал головой и рукой помахал: не буду. – Ты что? Утро, восьми ещё нет.

– Рыцари пустошей по утрам не пьют? – улыбался начальник,

– Пьют, но я ж к тебе по делу. Да я с дороги, дома ещё не был.

– Да, я понял. Тогда кофе.

– Кофе давай, а то там, на юге, только чай из пустынной флоры, – как только Поживанов попросил секретаря сделать кофе и тот ушёл, Горохов сразу перешёл к делу. – Я в рапорте всё укажу подробно, а пока Бушмелёв меня просил забежать и рассказать тебе вкратце, что я выяснил.

– Давай, что там у тебя? – Сергей Сергеевич поудобнее уселся в кресле. Локти положил на стол, так ближе к собеседнику.

Он выглядел немного вызывающе – белоснежная рубашка с модными серебряными запонками, чистое лицо, белая кожа, просто преуспевающий торговец водой или цветниной, а не генерал-майор и комиссар Чрезвычайной Комиссии, но уполномоченный знал, что в своё кресло он попал не по знакомству. Поживанов настоящий сыскарь с огромным опытом. И люди у него в отделе лучшие. Так что…

– Там, в приговоре последнем, был бандит Сорокин. Помнишь?

– Припоминаю, – кивнул Поживанов.

– Ну и перед приведением, он, как у них водится, начал скулить: не убивай, давай, мол, я тебе информацию выдам.

– Угу, – комиссар слушал уполномоченного.

– В общем, они, Сорокин со своим подельником, гоняли винтовки с патронами на юг, даргам. Но оружие было не их, они были только доставщиками.

– А кто же был заказчиком?

– Это дело тёмное, сначала был один какой-то тип, некто Кроха…, – продолжая слушать Андрея Николаевича, начальник Отдела Дознания взял уже исписанный лист бумаги и начал что-то мелко писать в углу. – … но этот Кроха куда-то делся, и его заменил некто Керим. Теперь он говорил Сороке, где брать товар и куда его отвозить.

– Угу, – продолжал писать Поживанов и, не отрывая глаз от бумаги, спрашивал: – Ещё какие-нибудь вводные по этому Кериму будут?

– Нет, но вот по оплате будут.

– По оплате? – Сергей Сергеевич поднял на Горохова глаза.

– Да, всегда зарплату за дело Сорока получал у некой Алевтины, в Серове. Она там содержит заведение «Прохлада».

– Серов? Край карты, – заметил комиссар, продолжая записывать слова уполномоченного.

– У тебя там никого нет?

– Есть, – ответил Поживанов, но, как водится, кто там у него есть, уточнять не стал. Информация конфиденциальная. – Дам ему запрос на эту Алевтину, он выдаст предварительную информацию. Но сам понимаешь, это всё будет небыстро.

– Отлично, – сказал Горохов, принимая чашку кофе от секретаря.

– Ты раньше времени-то не радуйся, – сказал Сергей Сергеевич, тоже беря чашку с подноса. Он постучал левой рукой по толстой папке, что лежала на столе. – Видишь?

– Много дел? – догадался Андрей Николаевич.

– Сорок два текущих дела, с твоим будет сорок три, и это при моих весьма ограниченных ресурсах.

Горохов знал, что у комиссара очень мало людей – и непосредственно в отделе, и так называемых неофициальных сотрудников, – чтобы всерьёз контролировать огромную территорию в сорок тысяч квадратных километров, по которой разбросано почти двести оазисов. Но вопросы поставки оружия дикарям всегда были в приоритете. Так что Поживанову придётся этим делом заняться.

– Ну, моё дело довести до тебя информацию, – сказал Горохов, отпивая кофе. О, это было очень приятно. Жаль вот только, что пил он его сейчас, уставший с дороги, много суток не мывшийся, небритый и голодный. После глотка сладкого кофе он сделал большую затяжку и сказал: – Живут же люди!

А комиссар поглядел на него и произнес:

– Амосов всё-таки уходит.

– Доконала его болезнь? – догадался уполномоченный. Амосов был одним из комиссаров, Начальником Оперативного Отдела; он многие годы боролся с последствиями тяжёлых солнечных ожогов, полученных на одном из заданий много лет назад, и, как следствие, почти неизлечимой проказы.

– Доконала, – кивнул комиссар и продолжил. – Терехов будет рекомендован в ЧК.

Терехов был замом Амосова и как никто другой знал общую оперативную обстановку на юг от Березняков. Горохов согласно кивнул. Именно Терехов обеспечивал оперативную и техническую поддержку всех уполномоченных или сотрудников Следственного Отдела, когда те работали в «поле». Это был грамотный человек.

– А тебя, – продолжал Поживанов, допивая кофе, – будем двигать в его замы.

– Меня? – удивился уполномоченный.

– Тебя, – сказал Сергей Сергеевич. – Есть мнение, что ты уже примелькался. Физиономия твоя уже по всему югу известна. Да и по количеству исполненных приговоров ты в первых рядах. А если брать значимость приговоров, так ты безусловно первый.

– В Оперативном Отделе и свои специалисты есть.

– Повторяю для нерасслышавших, твоя личность уже известна на обоих берегах реки. Андрюша, ты примелькался, и эта фуражечка твоя, и легенда твоя инженерная у всех на слуху, мне уже с мест передавали твоё описание. Тебя знают. И при твоём появлении будут сразу разбегаться, и это ещё полбеды, а то ведь будут стрелять без предупреждения. Так что всё, решение принято, безопасность превыше всего, и Бушмелёв будет выдвигать твою кандидатуру в замы Терехову, я это дело поддержу. Думаю, что и другие возражать не станут, ты у всех на слуху. Особенно после дела в Полазне.

Это было неожиданно… И приятно. Хотя у Горохова и были немного другие планы, тем не менее это было явным признанием его заслуг. Замначальника Оперативного Отдела – это всего одни шаг до кресла члена Чрезвычайной Комиссии. А ведь он был относительно молод для должности зама. Да, это сообщение безусловно ему польстило. Впрочем, Поживанов был прав, Горохова уже знали и на том, и на этом берегу реки. И его отличная легенда про инженера-вододобытчика уже была многим знакома. Его, так сказать, «клиенты» – они далеко не все убогие недоумки и мясники типа Сорокина; господа, выбившиеся в элиту криминального дела, обладали острым чутьём и пониманием значения информации. Так что…

– Ну, что сказать, – Горохов видел, что Поживанов ждёт его реакции, закончил: – это приятная новость.

– Приятная новость? – комиссар теперь глядел на него немного удивлённо. – Приятная новость – и всё?

– Да нет… Ну, я, конечно, рад, что меня так ценят, – попытался исправить впечатление уполномоченный. – Это честь для меня.

– Да что-то по тебе незаметно, – продолжал удивляться начальник Отдела Дознания. – У тебя, что, были другие планы? На пенсию, что ли, собирался?

«Сразу видно – сыскарь!». От него трудно что-либо утаить, Поживанов по лицу, что ли, всё видел, хотя Андрей Николаевич всегда держал себя в руках, стараясь не выражать ни жестами, ни выражением лица своих эмоций и мыслей.

– Да нет, просто очень всё неожиданно, – отвечает Горохов. Он допивает кофе, тушит окурок в пепельнице. Он не хочет пока раскрывать своих планов никому, даже сослуживцам.

Уполномоченный встаёт:

– Поеду я, Сергей, устал что-то.

– Ну давай, – комиссар встаёт, протягивает ему руку. Но когда Горохов уже открывает дверь кабинета, он окликает его: – Андрей!

– Да, – Горохов останавливается.

– Как там, на юге?

Уполномоченный пару секунд думает, что сказать, а потом говорит:

– Семьдесят два градуса.

Поживанов понимающе кивает.

Горохов спустился на первый этаж неприметного на первый взгляд здания, в котором располагался Трибунал. Там, на первом этаже, занимал половину здания роскошный зал, место сбора уполномоченных, людей, приводивших в исполнение приговоры Чрезвычайной Комиссии. Шикарные кресла, столы с белоснежными скатертями, ковры, температура меньше двадцати пяти градусов, холодильники с дорогой едой, фруктами, лёд, напитки. Уполномоченных ценили. Руководство понимало, что люди, значительное время, проводившие в пустыне, в селениях-оазисах, должны хотя бы тут, у себя, ощущать комфорт. И вспоминать, что цивилизация ещё существует. На сей раз в зале никого из его коллег не было. Как всегда вежливая и улыбчивая Тамара заведующая комнатой отдыха, увидав его, встала и поспешила к нему.