Соорудив сдвоенные пакеты из пачки, стыренной около кассы, осторожно нагрузил в один пластиковых бутылок с водой без газов и закинул туда же два блока сигарет. В квартире у Аксиньи на балконе видел пепельницу с несколькими окурками. В другой пакет стал укладывать разнообразные консервы и не успевшие оттаять полуфабрикаты из заглохшего холодильника, в основном это были замороженные открытые пироги типа киш. Чтобы не выдать себя звоном стекла, в заключение закинул в разные пакеты бутылку коньяка и вина.

Обратно шел, обвешанный пакетами с едой как жадная пенсионерка на стероидах, возвращающася с халявой из собеса.

У подъезда на лавочке сидела бабушка. Самая обычная худенькая бабулька. В косынке, солнцезащитных очках и пальто. Хотя погоды стояли такие, что невольно задумаешься о возвращении бабьего лета.

– Здравствуйте! – поприветствовала она меня неожиданно красивым звучным голосом, вероятно признав во мне соратника по продуктовым рейдам.

– И вам здравствовать! – преувеличенно бодро ответил я.

– Ходила хлеба купить в магазин за домом, так закрыто там…

Бабушке хотелось поговорить, но меня подташнивало, и болела голова и шла кругом от монстров и мертвяков.

– Никуда не ходите, – скупо ответил я, – Закройтесь у себя, ведите себя тихо и незнакомым не открывайте. Вот…

Я достал из пакета бутылку воды и несколько консервов.

– … Это вам. Вы же в нашем подъезде живёте? Скажите номер вашей квартиры, я зайду проведать вас завтра или послезавтра.

– Я в 213-ой живу. Спасибо вам, – оторопело поблагодарила меня пенсионерка, – А что вообще происходит?

– Всё потом, – преувеличено сурово отмахнулся я, – Сейчас тороплюсь. Загляну, всё расскажу…

«Если сам не заурчу к этому времени», – мелькнула в голове мысль.

– Самое главное, запритесь, никуда не ходите, ведите себя тихо, вечером плотно занавесьте окна, не зажигайте свечей. На улице очень опасно, – закончил я с внушениями и тяжело закинул рюкзак на плечи, – Всё поняли?

– Да, но…

– Идите домой, гражданка!

Я решительно развернулся и зашагал в подъезд. Это было ожидаемо, бросок на девятый этаж по ступенькам вымотал меня ещё больше, чем в прошлый раз. Вошёл в квартиру и обессиленно сел в прихожей. Из коридорчика на кухню выглянула заспанная азиатская мордашка. Аня, увидев меня, разулыбалась, вызвав у меня невольную ответную улыбку, но отчего-то глаза в этот момент увлажнились. Так… Что-то я совсем с этими бабами расклеился. Отставить себя жалеть, фельдфебель!

– Илья пришёл! – радостно сообщила она кому-то на кухню.

– Уж полночь близится, – ухмыльнулся я, – А Германа всё нет!

– И принёс два больших пакета, – сказала она важно вдогонку, – А кто такой Герман?

В ответ из кухни не раздалось ни звука.

– Это из «Пиковой Дамы». Потом расскажу, – устало махнул рукой я и сменил тему, – С папой разговариваешь? Брось это дело. Цепляй добычу и тащи на кухню, боец.

– Нет, папа спит ещё. Я не боец, – доверчиво сообщила мне девочка, – Я принцессой всегда хотела быть…

– Здра-а-вствуйте! Хорошенькое дело! – удивился я, – В моём отряде все бойцы, места в боевом расписании для принцесс не предусмотрено.

Девочка удивлённо моргала.

– Так как нам быть с этой коллизией, боец? – улыбнулся девочке слипшимися пересохшими губами.

– Не знаю…

– То-то и оно, я тоже не знаю, – в ответ оставалось только согласиться, – Как там Сергей?

– Хорошо…

– Вот, прямо хорошо? – устало стаскивая шлем, поинтересовался у девочки.

Ясно, что лучше говорить с доктором, но звук человеческого голоса ласкал мне слух.

– Аксинья зашила его ужасные раны, а бинтовать я помогала, – похвасталась гордая собой Аня, – Он спит сейчас.

– Спит – это очень хорошо, – прикинулся Капитаном Очевидность я, – Спит – значит, выздоравливает.

Я вошёл с рюкзаком на кухню и сгрузил его на пол, встретившись взглядами с хирургом. Женщина сидела на табуретке и молча курила в открытую форточку.

Я мужик и не простой мужик, а мужик категорически холостой. Мне нравится вызывать у женщин симпатию. Аксинья показала своё отношение ко мне одним взглядом. Знаю, что я не предел женских мечтаний, но зачем так сразу-то?

Жаль, очень жаль! Потому что, у Аксиньи есть всё, чем нужно гетеросексуальному мужчине. Ноги, попа, талия, бюст, смазливая мордашка и интеллект… Ум в женщине это всегда привлекательно.

Яркие зелёные глаза контрастируют с тёмными волосами, которые, в свою очередь, выигрышно смотрятся с её гладкой и молочно-белой кожей.

И этой нежной кожи очень много на виду. Она сняла оранжевую худи и джинсы, оставшись в домашнем топике и коротких велосипедных шортах. Не одежда, а так… символический фиговый листочек. Дань приличиям.

– Привет, – немного растерялся я от открывшихся видов, – Еды принёс.

– Привет.

Всё. Сказала и отвернулась от меня. Эмоций ноль. Я пожал плечами. В общем-то, в этом деле интерес должен быть взаимным, если такого нет, то и биться в закрытые ворота смысла не имеет. Себе дороже выходит.

Выгрузил консервы на стол. Аня принесла пакеты с водой. Выудил оттуда блоки сигарет и бутылки с алкоголем.

– Штопор в столе.

Наша хозяйка указала взглядом в каком ящике лежит нужный инструмент. Через минуту открыл бутылку и налил в кружку, подал Аксинье. Себе открыл бутылку минералки и осушил её сразу на треть.

– Плохо? – равнодушно поинтересовалась женщина.

– Плохо, – согласился я, – Похоже, что я становлюсь зомби.

– Решил, если прибухнём, то процесс веселей пройдёт? – даже не улыбнулась, а изобразила намёк на улыбку она.

– Боюсь, если не накачу грамм сто пятьдесят перед сном, – признался я, – Будут упыриные рожи мерещиться.

– Много их там?

– Слава богу, на этот раз не встретил ни одного зомби.

– Это не зомби, а заражённые, – Аксинья достала из пачки ещё одну сигарету и щёлкнула зажигалкой, – Почему ты решил, что ты превращаешься в заражённого?

Вопрос был так равнодушно и скептически задан, что я снова растерялся и не нашёлся что ответить.

– Можно я покушаю? – подала голос Аня.

– Конечно, Аня. Хлеб в хлебнице, – пояснила слегка потеплевшим голосом хозяйка, – Вилка, нож, открывашка в столе.

Аксинья отпила вина, выпустила струйку дыма в форточку.

– Так, почему вы думаете, что перерождаетесь?

– В тот раз в аптеке накатила такая хажда, какую я никогда не испытывал. К тому же мне нехорошо, – признался я, – Болит и кружится голова, до нашего этажа еле добрался, и пить все так же хочется постоянно, живот крутит.

– Это симптомы спорового голодания, – пояснила хирург спокойным голосом, – Немного странно, почему оно у вас так проявилось, мне, например, только чуть больше хочется пить…

Всякий раз, когда сталкиваюсь с неизвестным, напрягаюсь, и сейчас напрягся. Аксинья имеет медицинское образование, если так ловко зашила Сергею ногу, значит, знает, что говорит.

– У меня тоже голова болит, – пожаловалась Аня, – И сильно хочется пить и спать.

Хозяйка квартиры задумчиво посмотрела на девочку.

– Расскажите подробнее,– попросил я Аксинью, прикладываясь к горлышку пластиковой бутылки, – Что ещё за споровое голодание? Первый раз такое словосочетание слышу.

– Хотите, вкачу укол обезболивающего? Вы столько натащили разных медикаментов, что нам на несколько недель вперёд хватит, – внезапно предложила она, – Должно голову отпустить на какое-то время.

– Конечно, – согласился я, – Давайте.

Через минуту мне сделали укол, а ещё через две минуты мне уже полегчало настолько, что мог без боли смотреть на белый свет.

– Так, что там со споровым голоданием? – повторил я свой вопрос, появившись на кухне, – Где Аня?

Ани не было, а хирург молча пила вино.

– Она хотела спать. Поставила ей укол обезболивающего и уложила. Пусть спит ребёнок.

– Пусть спит.

Согласился я, размышляя, что лучше ей быть выспавшейся, потому что в ближайшее время может потребоваться быстро уходить и уходить пешком. Пешком по улицам города, наполненными монстрами и зомби.