Литмир - Электронная Библиотека

– У тебя сильный демон. Именно поэтому тебе противопоказано не только говорить о задуманном, но и мечтать о нем. Помнишь, ты говорила, что стоит тебе представить, «как все будет», – и этого не будет никогда?

Как же не помнить главный кошмар ее жизни! Сколько она себя помнит – столько и вредит самой себе. Оказывается, это ее личный демон, антипод ангела-хранителя. Она-то считала, что так у всех, пока не узнала о методе визуализации. Который для многих – лучший метод. Она даже пыталась его практиковать, вопреки накопленному опыту. Устроила себе пытку на уровне тонких энергий. Но демон только рассвирепел – началась черная полоса. Умерла Соня. Лера понимала, что связывать бытовую магию, игру ума с гибелью лучшего человека из тех, что она знала, – кощунственная глупость. Но она не посмела больше спорить со своим мелким бесом. Она потеряла слишком много.

Кто еще мог диагностировать демона и остановить кровь? Никто, кроме Шурика. А уникумы часто ни на что не годятся, кроме уникальных задач. Лера к этому привыкла. Поэтому, в отличие от многих, не задавалась вопросом, почему симпатяга Шур – полный балбес. Ни кола ни двора, ни семьи, ни одной профессии, ни даже прошлого! Даже если человек не пристал ни к одной гавани, он имеет за плечами хотя бы багаж горьких разочарований. Болезненный развод, бывших жен, неоконченное высшее, брошенную мечту… Шурик же был девственно-чист. Он, как в рекламе поляроида, жил только настоящим. Он появлялся в жизни Леры из ничего и так же исчезал. И это ничего было непонятным, но напряженно содержательным. Когда Лера впервые их увидела вместе с Мартой, они занимались… лозоискательством! Задавались вопросом, покупать ли на завтра рыбу, и с мрачной торжественностью вавилонских жрецов на физиономиях крутили перед собой рамку-лозу. Лера сначала приняла это за шутку и с бодрящей некорректностью поинтересовалась, с каких пор средневековое мракобесие опять в тренде. Но Шурик безмолвствовал. Куда девалось его тусоватое остроумие? Помнится, тогда Лера решила, что Марта просто его старит, как плохой костюм. И что это быстро закончится. Но она ошиблась – Шурик словно приклеился. Проще всего было валить на мракобесие и ведьминские чары. Лера бы и это приняла как необходимый витамин экзотики, если бы Шурика, с которым они время от времени встречались, не постигли странные метаморфозы…

– Серж, собирайся! Нам нужно съездить к Мишелю.

– К Айзенштату? Это еще зачем?

Лера могла ответить лишь нервным молчанием. Но крупные неприятности и катастрофы всегда приводили ее к дяде Мише. Он был создан для того, чтобы его звали на помощь. Но скрывал это взрывной раздражительностью и сезонной ксенофобией – чтобы не растерзали его гуманную душу и крепкую плоть на сувениры. Начальство, гастарбайтеры, соседи, налоговые инспекторы, судебные приставы, женщины за рулем или все женщины… – доктор Айзенштат ненавидел их с темпераментным смачным красноречием. Более всего доставалось пирамиде вышестоящих организаций и прочим государственным инстанциям, но и простым смертным перепадало его жаркого яростного огня. Но если огонь переждать в окопе, а потом вылезти и побить челом нервному доктору, – он с той же страстью погрузится в твою проблему, даже если ты вовсе не его пациент. Он патологически отзывчив, и от этого «я давно свой собственный пациент», как он представлялся иной раз в компании. Доктор Айзенштат был суицидологом. Спасал людей от самоубийства – и был самоубийственно беспощаден к себе.

Строго говоря, Сониным мужем он не был. У них была дочь и несколько лет «пограничного» романа. Соня говорила, что Миша не способен воспринимать людей, если они не собираются перешагнуть опасную грань самоуничтожения. А уж чье-то наслаждение жизнью приводило доктора Айзенштата в форменную тоску – если только это была не умелая маскировка, а действительно радость бытия. Увольте, тут не о чем говорить! Невысокий, упитанный, с коренастой медвежьей ладонью и толстыми короткими пальцами… Этими пальцами он раздвинул прутья кованой старинной решетки, которая чуть было не задушила ребенка на лестничной площадке средь бела дня. Дитя просунуло головенку – и оказалось хрипящим в западне. Дядя Миша вышел покурить свою «последнюю» сигарету. Он собирался бросить, но после такого поворота судьбы он стал курить одну за одной. «Отстаньте, я знаю, от чего я сдохну. Я готов! А вы готовы сгинуть из-за чудовищной уродливой случайности?» Миша с тех пор боялся не оказаться рядом…

А Серж наотрез отказался идти к Айзенштату. Тогда Лера отправилась к нему одна. У нее был формальный рабочий повод – разные внутритеатральные неурядицы, а уж под этим соусом развить интересующую ее тему она сможет. И пускай Серж предает ее анафеме за разглашение тайн следствия. Раньше она бы испугалась разорвать отношения с разгневанным… мужем не мужем, но таки любимым человеком ныне и присно, хоть и не во веки веков! Теперь же нет смысла поджимать хвост – он ее первый предал. И пришел просить о помощи. Никто не будет больше диктовать ей условия. Она заплатила за это одиночеством.

… и это не самая горькая цена.

Волшебный перещелк

Сережины страхи были напрасны – Миша Айзенштат свято верен принципу «Не навреди». Его даже приглашают в качестве судмедэксперта… вроде бы. В этой теме Лера плавала, потому что никогда ею особо не интересовалась. В любом случае дядя Миша несравненно умнее в том, что касается грани между жизнью и смертью. И сегодня воскресенье, его дежурство. В будний день он был бы загружен… Хотя как только подошла к двери его кабинета, она поняла, что дежурство выдалось горячим, а главный суицидолог искрится праведным гневом, спасая этот мир от геенны огненной. Впрочем, как всегда…

– И зачем ты суешься в чужие проблемы, хотел бы я знать? – Миша сделал две затяжки, потом нетерпеливо затушил сигарету, смяв ее гармошкой.

– Тебя не вызывали сегодня ночью… на какое-нибудь место преступления… к погибшей при странных обстоятельствах женщине? – выдавила из себя Лера, после того как вкратце описала свою необычную проблему.

– Даже если бы и вызывали, я не мог бы разглашать подробности, – огрызнулся дядя Миша больше для острастки. – И вообще, что за дурь – выгораживать бывшего хахаля, который ушел от тебя к какой-то богатой тетке, да еще, возможно, ее и прикончил. Тебе не приходило в голову, что ты соучастница убийства?

– Именно поэтому я и пришла к тебе, – поникла Лера, вся обратившись в просительную ноту. – Раз я за него ручаюсь, значит, в случае его обмана готова нести ответственность.

– Нет, это уже полная ахинея! – взревел Айзенштат. – Ты понимаешь, что в нашем государстве такие «честные» игры с законом – верный путь за решетку. Тебя-то и сделают крайней! Ты же такая удобная фигура для обвинения – бывшая любовница, подговорившая парня отравить жену, которая оставила ему наследство… Я на месте какого-нибудь карьериста-следака новые погоны хапнул бы на этом деле.

Дядя Миша еще долго пускал ядовитые стрелы негодования, обличая женское виктимное поведение, которое культивирует ненавистный ему шансон. Да и вся наша культура в целом, если уж копнуть поглубже. Потом он убежал к больным, вернулся, они с Лерой пили ядреный кофе по Мишиному рецепту – и он все не мог успокоиться по части странной манеры некоторых барышень упоенно лезть в чужие дела. Лучше бы с тем же рвением писали квартальные отчеты. Лера приуныла – отчетность была ее слабым местом, и если сейчас пойдет речь о ней…

– Как звали жертву? – внезапно поинтересовался Миша.

– Марта Брахман.

– Что ты говоришь?! Неужели на свете есть вторая Марта Брахман?! Фамилия редкая. – Энергичный доктор забурлил уже в более дружелюбном ключе. – Тот, кого я считаю моим первым пациентом, тоже носил эту бархатную фамилию. Да и сейчас благополучно носит. Лева Брахман. Лев Львович. И его сестра Марта. О, только не это! Лева, Лева, чудик хренов!

– Твой пациент?! То есть он… хотел наложить на себя руки?

4
{"b":"798731","o":1}