– Это чернобыль – говорили они.

Мы с мамой гуляли летом по лесу, собирали грибы и ягоды. Помню высокие сосны, кусты, узенькие тропинки, полянку посреди леса залитую солнцем, я собираю в корзинку землянику. Мама учила меня какие грибы съедобные, а какие ядовитые.

– Мухомор самый ядовитый, – говорила она – всё яркое, красивое, самое опасное.

Однажды мы заблудились, шли, шли и не могли найти выход из леса. Вдруг из норы из-под листьев вылезло чудище: заросший грязный человек! Мама закричала, и мы побежали со всех ног! Бежали пока не устали, потом шли, шли, наверное, весь день. Но к счастью мы вышли на дорогу в соседнюю деревню.

– Это тот мужик, который после чернобыля сошел с ума и сбежал в лес – рассказывала мама всем – я когда по страховке работала, зашла в один дом, а там обезьянка, думаю, ну обезьянка. А потом она как вдруг заговорила: «тетенька, дайте мне эту красную ручку» Ой! Кошмар! Я так перепугалась. Оказывается, это девочка такая волосатая! И она с другими детьми играет, как нормальный ребёнок!

Папа был верующий, православный христианин. Помню, как он становился на колени перед иконой и молился по вечерам. На шифоньере было много книжек с красивыми картинками, по которым папа рассказывал мне библию.

– Вот это Бог, а это люди. Это люди, которые любят и верят, и они попадут в рай, – рай в книжке был похож на наш яблоневый сад – А вот эти грешники: злые, жадные, плохие люди, их черти забирают, и они горят в аду. Видишь?

– Богатство, от слова Бог, – говорил папа- если будешь доброй, будешь любить, Бог будет слушать тебя, Бог будет рядом.

Иногда он катал меня на велосипеде, иногда на мотоцикле, а то просто на руках. Возле дома был старинный колодец, папа опускал туда ведро на цепи, крутил ручку и поднимал воду. Помню, как возле этого колодца он играл со мной, поднимал меня высоко и подкидывал вверх, брал за ноги и кружил, кружил, а я смеялась. Он сажал меня верхом на корову, и я каталась, держась за рога. Корова Милка родила телушку, весной в Марте, мы назвали ее Мартой. Марта жила прямо в доме в передней за загородкой возле печи, пока не стало достаточно тепло и у неё не выросли рожки. Мы с папой иногда ходили пасти стадо коров. В деревне пасли коров по очереди. Мы просто валялись весь день на лугу. Однажды на обратном пути корова завернула в чей-то сад и начала есть яблоки. Потом ее долго не могли выгнать из сада. Помню, как мы с папой ходили косить траву, трава высокая, выше меня. Папа заготавливал громадные копны сена – корм коровам на зиму. Он выбирал колючки из сена и только потом относил его коровам в сарай.

– Колючки выбирает, хоспади, ради скотины! Она сама выберет! – мама как всегда находила, что сказать.

Осенью Марта выросла и ее зарезали на заднем дворе. Я смотрела из окна как папа и сосед взяли телушку за ноги, она визжит, они режут.

– Не смотри на это! – сказала мама.

Но я тогда не понимала, что такое боль и что такое смерть. Позже папа научил меня любить животных и понимать других. Мне даже не было страшно. Просто интересно, что внутри теленка: мясо, кости, рёбра, печень, сердце… Я увидела вживую всю анатомию.

– А что внутри головы? – спросила я папу.

– Мозг – то чем корова думает. Мы из головы холодец сделаем))

Папа теленка разделал, разрубил на маленькие кусочки, и набил мясом полный холодильник. Я кусочек откусила.

– Сырое мясо не едят, его сначала готовят – сказал папа.

– Ну мы же сало сырое едим, селедку сырую едим – сказала я.

– Ну ешь. Если тебе нравиться. Мясо свежее, телушка здоровая.

Мама прибежала, взволнованная, говорит:

– Там Милка плачет! Настоящими слезами! Оказывается, коровы тоже могут плакать. Телёнка зарезали, слёзы из глаз капают.

Свинья родила кучу поросяток. Они по двору бегали, а я ловила их.

– Папа, один поросёнок убежал, я ворота открыла, а он выбежал.

Поросёнка мы долго ловили. Маленький, толстый, ножки короткие, а так быстро бегает, не поймаешь. Папа канат петлёй завязал и кидал на поросёнка, поросёнок зацепился и упал. Вот так поймали. Я поросенка взяла и хлыстом бью.

– Не бей поросёнка – сказал папа – а что если тебя хлыстом?

– Папа он противный, голый. Давай его зарежем и съедим.

– Подрастёт зарежем. Я шашлыки сделаю.

Шашлыки свиные очень вкусные были, жирные, сочные.

Как-то я привязала кошку как собаку за шею к кровати, тогда папа схватил меня за горло и сказал:

– А что если тебя привязать за шею к кровати? Кошке больно. Ты чувствуешь, как больно кошке?!

– Ты дурак совсем ничего не соображаешь!!! – закричала мама в ужасе – То кошка, а это ребенок!

Потом мама припоминала ему это, каждый раз, когда они ругались.

– Ты сумасшедший! Чуть не задушил ее! – говорила она.

Я иногда дарила свои игрушки Лене и Нине, раздавала им конфеты и шоколадки из магазина. Мама заметила и накричала на меня. Я сидела под прилавком магазина и ревела. Слушала как они опять ругаются.

– Это хорошо – говорит папа – пусть угощает подружек, вырастет хорошей, доброй девочкой.

– У меня недостача будет! Дурак! – кричала мама.

Она кричала пока голос не охрипнет:

– Скотина неблагодарная! Я с утра до вечера на тебя вкалываю, а ты для меня даже пальцем не пошевелил! Ты мне должен за все эти годы, которые я на тебя работаю! За вот эти три мешка сахара, которые я каторжным трудом заработала в поле, ты мне даже спасибо не сказал!!!

– Ну, спасибо. – ответил папа и вышел из комнаты.

Они постоянно ругались. Один раз помню даже, как мы шли по дороге с мамой, и она спросила:

– У меня глаз синий?

– Немного мам. Кажется, фиолетовый.

– Так дал! Искры из глаз посыпались! – мама жаловалась своей подруге, когда мы сидели у них в гостях и пили чай.

Мама рассказывала людям, что есть один маленький город в Кыргызстане, и там у нее свой дом.

Помню тот день, когда мама решила уехать. Солнечный майский день. Папа вез на велосипеде большую черную сумку. Таким я видела его в последний раз. Мы шли втроем к большой дороге. Был 2000 год.

Мы с мамой отправились в длинное путешествие таща за собой несколько огромных сумок с вещами.

Сначала приехали на поезде в Москву к маминой двоюродной сестре. У нее два сына. Старший сидел все время за компьютером, а у младшего Кирилла, полная комната разных игрушек. Тетин муж возил нас по Москве через какие-то маленькие переулки, которые знал только он.

– По центральным дорогам невозможно проехать там пробки – говорил он.

Москва! В толпе у входа в метро я уронила свою любимую игрушку – большую тигрицу и не могла поднять ее. Толпа пинала ее, не замечая ни меня ни тигрицу. Мы с трудом ее спасли.

Дальше мы сели на поезд до Шымкента (Казахстан). Оттуда на автобус до Ташкента(Узбекистан). Из Ташкента на поезд до Бишкека. Там навестили родственников, погостили у них пару дней.

– Я не узнаю Бишкек. Такая грязь везде, в подземных переходах мусор – говорила мама – я как будто в другом городе. Нет того города где я училась, нет моих друзей.

Мы сели на такси до дома. Я всю дорогу не выпускала из рук мою любимую тигрицу, спала с ней в обнимку в поезде. И вот когда мы доехали наконец, я забыла ее в этом последнем такси…

Маленький город: в центре несколько четырехэтажных дома, а вокруг только глиняные маленькие домики и заборы глиняные. Четыре серых бетонных дома встретили нас. Мама повернула ключ в замочной скважине, и мы зашли в пыльную квартиру. Паласы стояли свернутые у стены. Две комнаты и маленькая кухня. На стенах старые бумажные обои, полки с книгами. Мы начали уборку. Я стирала слои пыли с мебели.

– Вот молодец! Помощница подросла – сказала мама.

Я побежала во двор и нашла там несколько русских девочек. Мы бегали по двору догоняя друг друга. Здесь не было ни травы, ни цветов, ни бабочек. Только серая земля, пыль, пыль, пыль и куча пыльных киргизят. Мы тоже возвращались домой пыльными, а в доме не было воды. Воду мы таскали ведрами, иногда аж за километр. Рядом с домами была кафешка, а там большой магнитофон с усилителями и каждый день с утра до ночи громко играла музыка. Песни на русском, английском, киргизском, узбекском, турецком. Кажется, все песни мира. Музыку было слышно и дома: Кетма Кетма аа а… Я бегала по двору в припрыжку под ритм барабанов.