Я из-за этого весь день проплакала, но город уже не вернуть. Это так легко взять и смять за пять минут, все что я строила, резала, склеивала, раскрашивала пять лет. Стало совсем скучно. Одна сижу в комнате, сплю одна. Кого полюбить? Тетя Галя уехала. Остались только книги и учеба. Появилась история, киргизская литература и много других предметов.
– Не учи киргизский язык! Зачем он нужен! – говорила мама.
Но я хотела быть круглой отличницей, теперь, когда от физкультуры меня освободили после гепатита, проблемы с одной четверкой не осталось. Не хватало ещё, чтобы теперь у меня по киргизскому одна четверка была. Наконец-то мою фотографию вывесили в зале внизу, вместе с другими отличниками. Новая классная руководительница меня везде показывать стала, я на английском пела на сцене на праздниках, и на киргизском, и на русском под аккордеон. Когда хором пели нет, а когда одна выходила очень волновалась. Один раз стих Есенина читала про собаку, у которой щенков забрали и чуть не заплакала.
Вышел хозяин хмурый
Семерых всех собрал в мешок…
Покатились глаза собачьи
Золотыми звёздами в снег…
Знаю, что мама разозлиться, но всё же я написала письмо в Америку, своей тете: «У меня сумки нет, мама мне не покупает. У всех новые, а я хожу со старым советским портфелем. Все меня дразнят, дурой обзывают из-за этого». В ответ мне вскоре посылка пришла, в ней сумка квадратная, а внутри полная всяких книжек, фломастеров, необычных вещей, которых здесь нет. Я в школу пришла весёлая, одноклассникам хвалюсь, они все вокруг меня столпились. Но сумку мне в тот же день порвали, я её кое-как зашила и стала с дырявой сумкой ходить.
Попробовала подружиться с одной русской девочкой, Лизой. Она прямо на меня похожа, только еще по красивее: пополнее лицо, без синяков под глазами и носик маленький ровный. Но тоже двоечница, в школе вообще редко появлялась. Пошла к ней в гости, а там у нее семь сестер, дедушка, мама, папа, во дворе полно разной живности. Папа и брат пьяные. Шум, крики матом. Какие-то ребята к дому подошли, кричат, зовут её сестер. Её папа с братом вышли взяли этих ребят за ворот и швырнули в пыль.
– Мои дочки вам не шлюхи! Не пойдут они никуда!
– Валите отсюда, уроды! Бошки по отрываю!
У нее дома ад настоящий. Лиза кино поставила на DVD, любовь-морковь, там женщина в мужчину превращается, а мужчина в женщину. Противно только, и чему она смеётся? Животные во дворе кричат, девушки кричат и хохочут. Отец им кричит:
– В эту ебаную школу не ходите, вас там изнасилуют киргизы! На фига она вообще нужна учёба эта!
В общем я с ней дружить не стала. Так и сидела дома одна. Как-то утром собралась в школу, вышла, а там толпа длинная-длинная по улице идёт, кричат. Огромный плакат с портретом президента сняли и ногами топчут. В здание администрации летят камни. Даже администрацию камнями закидали, не только меня, думаю. Домой вернулась.
– На улицу не выходи! – сказала мама.
Через несколько дней в школу пришла, а дети смеются над бывшим президентом:
– Президент испугался и сбежал!
– У него озеро на голове, а с двух сторон лес! – весь класс смеётся.
– Президент нас грабил! Мы выгнали его, теперь будем жить богато!
И это тот человек, которого мы ходили смотреть на стадион, специально нарядившись в самую лучшую одежду…
После этого в Кыргызстане ничего не изменилось, никто богаче жить не стал. Даже хуже стало. Мээрим стал совсем другой: компьютеры пропали, дети стали в обуви заходить, с потолка пенопласт попадал, снаружи краска смылась, здание грязное стало, и никто не ремонтировал. Зато театр открыли, и многие учителя из Мээрима ушли работать в театр.
Я не общалась абсолютно ни с кем, только читала. И мама ни с кем не общалась, кроме своих учеников. Папе она писать перестала, с тетей Наташей тоже поругалась.
– Ты мне всю жизнь испортила! – сказала ей мама и припомнила все какие-то старые обиды. Я ничего не поняла.
Вернувшись домой, мама долго потом плакала. Летом на каникулах у мамы учеников не было. К тете Наташе в сад мы ходить перестали. К концу лета дома не осталось еды, ничего, даже подсолнечного масла, только мука. Мы пожарили оладушки на сковородке без масла, потом ножом отковырнули.
– Мама, можно я пойду к тете Наташе в сад? – спросила я.
– Нет!!! Ишь ты!!! Гавняшка эта приманила тебя шоколадками, ходит распиздуфыреная по улицам. Я из-за деда туда ходила, а сейчас зачем мне к этой какашке ходить, работать на неё. И ты не работай на неё, дома вот работай. Она злющая, отравит тебя. Она мне завидует, что у меня есть ребёнок, а у неё нет. Она тебе в еду отраву подсыпит, и ты умрёшь! Ишь, тётушка у неё кумир! Тётушка – это не мама, ты ей не нужна. Тварь поганая!!! всю жизнь мне испортила!!! Чтоб я не слышала больше это имя!!! – мама шипела так целыми днями, повторяя ругательства.
– Мам, давай к папе уедем.
– Он не твой папа! Он бесплодный был. Я искусственное оплодотворение сделала в Курской больнице. Нет у тебя отца! Мужики они вообще сейчас не нужны. Можно ЭКО сделать.
Я была очень голодная. Элвиру на каникулах родители куда-то увезли. Я пошла к Нозе:
– Пойдём яблоки воровать?
– Ну пойдём!
Мы залезли в чей-то сад, набрали яблок, принесли к ней домой. Её мама похвалила за это. А потом мы побежали далеко-далеко в абрикосовый сад, насобирали полные сумки абрикосов и ещё принесли домой. Никто нас ни разу не ловил и не ругал. Киргизы всё-таки добрые люди. Жалели нас, наверное, две голодные девочки в рваной одежде яблоки воруют… Все почти так же как мы жили бедно… Нас не ругали… Но впоследствии это затянуло нас в более опасные приключения.
Как-то во дворе бегали с Нозой, смотрим дверь открытая, никого нет. Квартира на последнем этаже, мы оттуда косметику взяли, нижнее белье, деньги, перетащили под крышу. Там был узкий чердак, наверное, вентиляционные отверстия, птицы там жили. Мы еле заползли туда. Ноза сказала:
– Вещи потом заберём.
Через несколько дней к нам домой милиция пришла. Сказали, что ворованные вещи у Нозы дома нашли.
– Моей дочки там не было – сказала мама – она дома сидит, никуда не ходит. Хотите ищите, тут ворованных вещей нет.
После этого с Нозой-Занозой мне мама запретила дружить, и вообще дверь на ключ закрыла, а ключ спрятала, чтобы я из дома не могла выйти.
Позже мы снова с Элвирой сдружились. Она пришла ко мне домой и шокировала меня:
– Я в театре выступаю! Танцую там на сцене в мини юбке, колготки ногтями рву. У меня поклонников куча, все мой телефон спрашивают. Мы на гастроли ездим по разным городам. Тусим там на дискотеках, гуляем. Я такая крутая! Знаешь у меня сколько поклонников? Смотри у меня контактов почти пятьсот в телефоне.
– Ого! у тебя есть сотовый телефон! Нокиа! А как по нему звонить?
– Вот смотри. Набираешь номер, потом на зеленую кнопку нажимаешь.
– Ничего не поняла… А когда ты танцевать научилась?
– Научилась! Слышала pussycat dolls? А 50cent слышала?
– Ну.
–Вот смотри, вот так на стул ногу ставишь, а потом боком садишься, и ногу перекидываешь, потом встаешь вот так на руку опускаешься, потом круг, стул крутишь…
– Да, круто ты танцуешь!
Наблюдаю за её телом: высокая она выросла, почти как я теперь. Фигура пышная, кожа чистая, белая, коричневые волосы, стрижечка модная, глаза карие. Такая красавица стала.
– Называй меня Пуська! Меня так теперь все называют. Смотри у меня сиськи какие! – она сняла футболку, и я увидела, как две пышные белые груди перекатываются.
– Вау! Когда это они выросли? Такие красивые!
Она ко мне стала приходить и рассказывать, хвалиться своей новой жизнью. Это была совсем другая девочка, как будто что-то в ней щёлкнуло и её характер вышел на волю. Теперь она делает всё что хочет.
– Я неделю дома не была, ездила на гастроли! На дискотеке вчера была, там Инна малышка напилась, целых четыре бутылки пива выпила, прикинь! Я тоже выпила, меня Сергей на руках домой принёс.
