Его глаза были подобны урагану, который поднимал со дна всю грязь и сломанные корабли моих надежд, заставляя их снова кружить на поверхности души омерзительными прогнившими призраками моих детских надежд и мыслей.

Я снова ощущала смрад и сырость.

Холод под босыми ногами и тьму, в которой чужие руки насильно держали меня, вдавливаясь и скручивая до ломающей боли, не давая закричать и шаря по телу, вызывая только омерзение и страх.

Я слышала сопение за собой, с которым кто-то возился и пытался стянуть с себя штаны, и при этом удержать меня на одном месте, практически вырывая клочки волос, пока я рыдала и барахталась, еще не понимая, что именно от меня хотят, но зная наверняка, что это что-то неправильное и очень болезненное.

-….смотри на меня.

Голос колдуна стал каким-то призрачным, словно я слышала его, находясь в подземелье, не замечая за собой как, уже не помня о собственной наготе, отчаянно хватаюсь холодными руками за его рубашку, пытаясь найти спасение, и застучав зубами от волн паники, которые накатывали все сильнее и сильнее по мере того, как воспоминания оживали внутри с небывалой яркостью.

Как они взрывались во мне словно шары, наполненные грязью, а я пыталась убежать, чтобы не замараться, рыдая и зовя на помощь, даже если запомнила одну простую суть – чужая жизнь не нужна никому, и никто не придет, чтобы защитить ребенка.

В какой-то момент все кричащие внутри меня ощущения достигли пика, когда голова закружилась и меня затошнило в буквальном смысле, а я застыла, чувствуя, как впиваются в лицо длинные пальцы колдуна, не позволяя отпустить взгляд, но наполняя мое судорожное хриплое дыхание собой….запахом его тела и той прохладой, которой словно веяло от него сейчас.

- Тише, девочка, тише. Все хорошо.

И я дышала им жадно и дрожа от благодарности, потому что впервые за много бесконечно долгих темных лет, я чувствовала, что помощь пришла.

Что все то страшное и мерзкое смыло внутри меня холодными омывающими волнами, в которых мне сначала казалось, что я просто захлебнусь и погибну, но теперь же плавала легко и радостно, зная, что синяя вода удержит на плаву, не даст сгинуть в ее пучинах, и укроет от глаз всего того, что может причинить зло.

Постепенно я приходила в себя, словно спала долго и мучительно, видя всю ночь кошмары, но проснувшись, не смогла вспомнить больше ни одного.

Я ощущала дыхание колдуна на своем лице, замечая, что он словно забирает мое в себя, чуть приоткрыв тонкие губы, но не касаясь губами и не причиняя боли ни одним своим движением.

Ощущала, что его руки стали почти ледяными, но теперь постепенно возвращали свое тепло, которое разносилось по моему телу, когда я снова поспешно прикрыла грудь, скрещивая на ней руки и смутившись, даже если сначала казалось, что он не обращает внимания ни на что вокруг, словно сам еще оставался в том омуте, в который затянул меня.

Затаив дыхание я ждала, когда он моргнет или пошевелится, но вздрогнула, когда неожиданно увидела как на его грудь, которую было отчетливо видно через низкий ворот рубашки, попадает кровь.

Она капала алыми каплями, стекая вниз по его стройному мощному телу и черным рисункам, часть которых было видно, порождая в моей душе волну страха. За него.

- Вы в порядке?

Пришлось снова прикрываться лишь одной рукой, когда я несмело потянулась к нему ладонью, не сразу решившись прикоснуться к лицу, и вздрагивая от собственной смелости и того, что касаться к нему было приятно, хоть и боязно.

Его аккуратная борода была мягкой и не колючей, когда я положила ладонь на его щеку, почувствовав, как по большому телу подо мной прошла дрожь, но он повиновался и приподнял лицо вслед за жестом моей руки, когда я увидела, что кровь идет из его носа, стекая тончайшей струйкой.

- Вам  больно?

Дыхание сбилось, когда я поняла, что это все происходит из-за того, что он помог мне!

А что если  вся эта странная процедура была для него тяжелой и болезненной?

В горле тут же стало нечем дышать, и я заметалась, не сразу понимая, что же теперь делать и выдыхая испуганно:

- Ну зачем вы! Не нужно было этого делать! Если бы я только знала, что вам будет плохо, то…

- То что? – выдохнул он хрипло, чуть откидываясь назад и только сейчас убирая большие теплые ладони с моего лица, но не отводя гипнотизирующих глаз, -  Отказалась бы?

- Конечно!

- Почему?

- Чтобы вам не было сейчас больно!

Он не ожидал услышать ничего подобного.

Я видела это в том, как полыхнул в глубоких бесконечно синих глазах его зрачок и он вдруг перестал дышать, замерев, и словно пытаясь продлить этот момент, когда забыв о стыде и стараясь помочь ему, я оторвала от края кофты кусок материала, осторожно приложив его к его носу и аккуратно вытирая кровь, под пристальным и как мне казалось слегка недоуменным взглядом.

Он притих и замер, только смотрел не моргая, и не отводя взгляд ни на секунду, словно ждал того момента, когда я пойму, что делаю, и убегу с криками от него, испугавшись.

Но я не собиралась делать ничего подобного и хотела помочь ему от всей души, отблагодарив хоть в какой-то мере за то, что он сделал для меня сегодня, появившись так неожиданно, но принеся с собой только доброе, не смотря на то, кем был.

…а еще мне нравилось прикасаться к нему, ощущая, как сила и мощь этого тела струиться по мне кусающими разрядами, словно оживляя кровь. Нравилось, даже не смотря на то, что символы на его коже пугали.

В полном молчании, ощущая его взгляд на себе и видя, как меняется его дыхание, я безрассудно смело прижимала тряпочку к кончику его носа до тех пор, пока кровь не перестала идти, опустив взгляд на грудь и потянувшись теперь к ней, чтобы вытереть засыхающие капли, но видя, как от моего прикосновения по колдуну прошла дрожь настолько явная, что его кожа покрылась мурашками, я растерялась и застыла.

Он заурчал.

Не как человек. А как большой черный кот, потянувшись ко мне и прижимая мою ладонь к собственной груди, что я сделать не решилась, выдыхая хрипло, чувственно и так, словно сам не мог поверить в то, что происходит:

- Глууууууупая. Ты боишься касаться того, о ком ничего не знаешь, но все равно делаешь это.

Странно, но его слова звучали скорее как поощрение и чувственная ласка, но не как предупреждение или угроза о том, что не стоит этого делать, пока его руки снова стали не просто теплыми, а жаркими.

- Вы пострадали из-за меня, -  проговорила я тихо, чуть подавшись вперед и не поднимая глаз, осторожно стерла кровь с груди, даже за пеленой ресниц ощущая, как он смотрит на меня, пытаясь справится с собственным дыханием и не убирая рук от меня.

- Это не страдание. Всего лишь маленькая доля расплаты за то, что я сделал.

- Вам не больно?

- Нет. И если ты будешь так же касаться меня, то готов поднять из могил и оживить всю вашу деревню с сотворения мира.

Его усмешка получилась кривой, а голос оставался хриплый и манящий, поэтому я смутилась, застыв и снова пытаясь прикрыться руками, а еще лучше натянуть наконец на себя лямки и тонкую нижнюю кофту, висящую на руках, но он не позволил, снова обхватив горячими ладонями за запястья, прижимая их к моим бедрам.

Его ресницы дрогнули и опустились вниз вслед за взглядом, когда мужчина смотрел на мою обнаженную грудь, а я сгорала от стыда, но почему-то не пыталась вырваться из его рук, прошептав, чтобы продолжить хотя бы видимость странной запутанной беседы и попытаться отвлечь его от созерцания меня.

- Говорят что вы – Чернокнижник…

Колдун чуть усмехнулся, не отводя глаз от меня, и глядя настолько любовно, что казалось, будто я могу ощутить его прикосновения к собственной коже, даже если он не касался меня:

- Сейчас так называют любых отступников от нового единого бога. Тех, кто не принимает новую веру и остается верным старым богам, включая даже бабок-повитух в каждой деревне и поселении.

- Вы - колдун?

- И некромант. Страшно звучит?