Марианна криво улыбнулась, кивнув быстрый взгляд на внимательного и пронзительного Карата:
- Так наивно, правда?
- Вовсе нет, - отозвался он, откидываясь чуть назад и кивая головой с молчаливой просьбой продолжать этот рассказ, в котором было слишком много потаенных эмоций, что с годами не прошли и не стали тускнее.
- Каждое лето мы уезжали к бабушке в пригород, и жили у нее до наступления осени. Так случилось и в тот год. Мы всегда собирали в лесу ягоды, чтобы потом бабушка сварила душистое варенье, которое согревало душу зимними вечерами, но никогда не думали, что беда может подстерегать в лесу…
Я тяжело сглотнула, отпивая небольшой глоток вина, поморщившись оттого, что впервые познала этот странный вкус – немного кислый, немного горький, слегка сладкий – необычный настолько, что сложно было сказать сразу, понравился ли он мне.
Уже в тот момент этого рассказа, я понимала, какую боль и страх пришлось пережить женщине, не позволяя себе даже пикнуть и глядя на Карата, который кивнул, давая понять, что понял о происходившем дальше, тихо спросив:
- Этот мужчина. С которым вы встретились в лесу. На кого он был похож?
- На вас.
Мое сердце пропустило удар, оттого что я поняла, что Берсерк, изувечивший жизнь женщины был из нашего рода…и ведь это было даже не удивительно.
Бурым и Гризли не было надобности нападать на женщин – из законы уже как несколько веков позволяли на законных основаниях брать себе в жены девушек.
Полярные были слишком далеко.
И только Кадьяки были безумны и безудержны в жажде крови. И жажде плоти.
- Светлоглазый. Черноволосый. Обнаженный. Когда я увидела его, то подумала, что не видела мужчины красивее…и страшнее в его ярости.
Женщина сделала глубокий вдох, вбирая в себя дым изящной тонкой сигареты, словно пыталась утопить в этом дыму все страшные дни, которые последовали за этим.
Я чувствовала ее дрожь, даже стоя поодаль, за спиной Марса, около кресла, куда опустился Сапфир, усадив на свои колени продрогшую и раздавленную Мишку.
Эти воспоминания давались Марианне нелегко, и было поразительным, как ей удавалось собирать в кулак все свое мужество и решительность, чтобы продолжать снова.
- Он не просто изнасиловал меня. Он разорвал меня на части. В буквальном смысле. Я очнулась в больнице спустя несколько месяцев после двух десятков операций, пока меня собирали по частям и кусочкам. Сначала была парализована полностью. Затем, после долгой и тяжелой реабилитации, стали двигаться руки и голова, а спустя пол года вернулась чувствительность корпусу. Но ноги так и остались парализованными и обездвиженными.
- А затем вы узнали, что беременны? – Карат неожиданно поднялся на ноги, чтобы не торопясь прошагать до панорамного окна, держа в одной руке стакан, но всматриваясь куда-то вдаль странным отрешенным взглядом, отчего у меня мороз прошел по коже.
Я бы отдала пол жизни, чтобы только обладать способностью ощущать каждую его эмоцию! Чтобы понимать хоть немного его темную запретную душу, вход в которой было не отыскать никому.
- Да. Врачи были счастливы сообщить это мне. Они говорили о том, что им удалось спасти ребенка, а я слушала их и плакала, потому что понимала, что помимо искалеченной жизни, я лишилась и своей самой большой любви. Ведь я знала, что жених не был со мной близок…как знал это и он.
Мишка всхлипнула, всей душой переживая за женщину и уже не пытаясь перечеркнуть то, что считала ее родной. Больше она не пыталась противиться своей привязанности, как это было с Робстоном. Ей было больно от долгих лет лжи, но любовь к этой женщине была сильнее.
- Он оставил тебя? - Мишка вытирала слезы, глядя на бабушку так, словно пыталась забрать часть ее страшных воспоминаний себе, только бы облегчить эту ношу, на что женщина улыбнулась тепло и мягко, кивнув в ответ.
- Никто не верил в то, что это было жестокое изнасилование. Согласно всем отчетам и справкам от медиков, я была подвергнута нападению хищника. Предположительно медведя. И чудом осталась жива. Поэтому мои убеждения в том, что в лесу был большой мужчина, который и напал на меня, никто не воспринимал всерьез, ссылаясь на то, что после множества операций, наркозов и глубокой психической травмы, я не могла воспринимать реальность должным образом.
- Но вы понимали, что ребенок был плодом того страшного мужчины из леса?
- Да.
- И хотели избавиться от него?
- Нет.
Карат медленно моргнул, отпивая из своего бокала еще спиртного, но снова никак не выражая ни своих мыслей, ни своих эмоций, держа все глубоко внутри. И это было настолько сильно и пронзительно, что в этот диалог не смел вступить больше никто из нас, даже если у и Мишки, и у Марса было множество вопросов и предположений.
Я смотрела на Марианну лишь мельком, ощущая ее эмоции настолько остро, что не нужно было видеть ее лица, чтобы понять их суть, но от прекрасного лица Карата не могла оторвать взгляда.
- Я понимала, что нам придется тяжело и все заботы лягут на плечи родителей, что поседели и постарели на десятки лет за эти месяцы. Дочь-инвалид, которая заново училась самостоятельно есть и одеваться непослушными руками, да еще и ребенок, отец которого отказался от него, как они думали, напрасно подозревая моего возлюбленного во лжи. Понятно, что ни о какой учебе больше не было и речи…нужно было как-то выживать в новых условиях и смириться со всем. Но однажды в мою палату пришел мужчина…
Марианна снова отпила из бокала, глядя куда-то в одну точку, словно снова видела его.
- Молодой. Серьезный. Он сказал, что читал мою историю болезни и верит в то, что на меня напал вовсе не хищник. Вернее не такой хищник, как мы привыкли думать в силу ограниченных познаний мира. Рассказал о том, что есть не совсем люди, которые сильны, жестоки и способны на вещи, что не подвластны человеческому разуму. Он называл их зверолюди.
Я всей кожей ощутила, как по телу Сапфира прошла дрожь ярости и холод воспоминаний, понимая, что так нас называли только в лабораториях.
- И он предложил забрать ребенка? – отозвался спокойно и сдержанно Карат, все еще не оборачиваясь на нас и продолжая смотреть исключительно в окно, словно всего лишь наслаждался видом.
- Нет. Но рассказал, что этот малыш будет очень силен, что грозит мне еще бОльшими проблемами со здоровьем и даже вероятной смертью, как только начнет шевелиться. И предложил свою помощь. А я согласилась. Уже на следующий день он забрал меня из больницы и увез в другую клинику. Для этого была задействована авиация, и отныне меня окружали люди, которые не сомневались в моих словах, потому что видели самих зверолюдей. И последствия их вторжения в человеческий мир.
- Тебе не было страшно? - с дрожью выдохнула Мишка, на что ее бабушка улыбнулась мягко и грустно:
- Не сразу. Сначала я была очень воодушевлена тем, что все эти люди заботились обо мне и относились с таким пониманием. Они не скрывали того, что уже много лет пытались раскрыть тайну зверолюдей и понять не только их силу и то, почему они настроены настолько агрессивно по отношению к людям…а потом поняла, что мой ребенок нужен им лишь как подопытный. И его не отдадут мне после рождения. Это стало для меня шоком.
В это трудно было поверить, но женщина на самом деле любила своего сына. Искренне. Самоотверженно. Как могут любить пожалуй только матери, без оглядки на то, что ребенок был плодом насилия и даже не принадлежал к человеческому роду.
Ее душевная сила и эта любовь казались даже сейчас чем-то совершенно невероятным, за что я прониклась уважением к ней лишь еще сильнее.
- Тот мужчина всегда был рядом со мной. Его звали Адриано и он был итальянским ученым. Его отец работал со зверолюдьми еще во времена второй мировой войны, но был убит, а сын решил пойти по стопам отца.
- Он был влюблен в вас, - отозвался Карат, снова не спрашивая, а скорее утверждая это, на что женщина кивнула в ответ:
- Да. Хотя признался в этом далеко не сразу. Именно поэтому он помог мне сбежать, рискуя собственной жизнью, что было сделать крайне тяжело, учитывая мое положение.
