Свист ветра внезапно стих, остров закрыл от него шхуну, но прибой по-прежнему ярился, словно вражеская армия, упорно штурмующая стену замка. Грохочущее эхо болезненно отдавалось в ушах. На корабле молчали, ошеломленно-серьёзные лица людей жадно и тревожно созерцали остров. Слышался лишь охриплый голос капитана, перекрикивающий командами рёв прибоя, и скрип такелажа, когда матросы тянули снасти, поворачивая паруса относительно ветра.

- Птиц не видно, - глухо заметил боцман Кевик, подходя к кокпиту. Брандир коротко глянул на него и снова уставился на проплывающую вдоль борта гигантскую скалу. Ральф задрал голову. Вершины острова венчали сосны, видно было, как на огромной высоте раскачивались их вершины. Ни чаек, ни крачек, ни бакланов… Немыслимо было, чтобы перелетные птицы не останавливались здесь на отдых. Ральф заметил, что О´Гирс, стоящий у штурвала, вдруг сдёрнул с головы матросскую шапочку, точно вошел в собор. Он понял моряка: это необъяснимое, что раскинулось сейчас перед ними, внушало именно благоговейный страх, никто не удивился бы, пожалуй, если бы вдруг запел орган или голос грянул с неба. За три недели плавания они лишь раза три встречали на этой широте суда, и уж такое событие, как остров, обрадовало бы моряков, как ребёнка игрушка. Но люди молчали… и говорить хотелось только шепотом. Все понимали, что видят Чудо. Ральф припомнил, сколько времени прошло от первого крика рулевого, отнюдь не склонного дремать на руле, до того момента, как они приблизились к острову. Было похоже на то, что остров выскочил откуда-то у них под носом, а затем сам понёсся навстречу со скоростью клипера.

Уже сорок минут они огибали остров. Всё было то же: каскады отвесных изжелта-серых сланцевых пород, срывающихся в пенящиеся волны, гулкое эхо, высокое белое небо, кое-где уже прорезанное прожилками голубизны, и серая кипящая океанская масса, хлещущая в борта шхуны.

- Бухта, - изумленно выговорил вдруг Брандир. И тут же раздался испуганный крик матроса с лотом:

- Три фута под килем, сэр!!

- Кливер на ветер!! - Брандир прыгнул к румпелю, оттолкнув О´Гирса, и мгновенно повернул судно носом к ветру. Паруса опали, судно сползло с коварной отмели, едва царапнув его килем.

- Кевик – ложиться в дрейф!..

Круглая бухта, похожая на то, как если бы кто-то гигантской ложкой отхватил от торта приличный кусок, медленно раскрывалась, покачивалась перед ними. Желтоватый цвет воды говорил о немыслимо пологом дне. Дул ровный зюйд-ост, мирные волны с барашками на гребнях бежали в лагуну, вылизывая желтоватую песчаную отмель.

Странное чувство, что обогнув затылок острова, они встали лицом к его лицу, что остров смотрит сейчас на них, охватило Ральфа. Брандир спустился с кокпита и подошел к нему.

- Что думаешь делать? – негромко спросил Джексон.

- Можно спустить шлюпку… только есть ли смысл? Сто ярдов отмели – и снова отвес. Даже пресной воды набрать негде… Н-да, диковинка… А ты что хочешь?

– Ты лучше спроси, что хочет он?..

***

Джуди стояла, прислонившись спиной к мощному основанию фок-мачты. Её тоненькая фигурка совсем скрывалась за ним. Сюда почти не долетал возбужденный говор матросов. Выглянувшее из-за облаков бледное солнце рассеянно осветило бушприт. Гулко дышало море, палуба мерно покачивалась под ногами.

Держась над головой руками за леера, Ральф остановился рядом и посмотрел в её лицо. Оно было совершенно белым, точно вылепленным из снега. Глаза казались бездонными колодцами из-за расширившихся во всю радужку зрачков. Похолодев, не понимая, что происходит с девушкой, он несколько раз окликнул её, потом шагнул и, взяв за плечи, слегка встряхнул. Только тогда она увидела его и слабо попыталась улыбнуться непослушными губами.

- Вот и всё… – едва слышно произнесла, наконец, Джуди. Щеки её стали медленно розоветь, словно она пробуждалась от какого-то зачарованного сна. Глаза её теперь смотрели прямо в глаза Ральфа, и за напряженной их серьёзностью он ощутил тугую сильную волну встающей в её душе глубокой нежности к нему. Он застыл, поняв, что означает эта нежность…

Она смотрела долго, не отводя глаз ни на миг, тем взглядом, каким он и хотел, чтобы она всегда смотрела на него.

- Джуди… – наконец с трудом произнес он, изнемогая от тоски и понимания. – Не-ет…

- Да, Ральф, - как эхо ответила она, впервые назвав его просто по имени, - это он – мой Остров… тот самый, о котором вы спрашивали на «Пассате». Он пришел за мной. И мне – пора…

- Джуди!.. – он бился со шквалом мыслей и чувств в душе, как со штормом в десять баллов. Его валило на борт, как шхуну, не успевшую убрать паруса. Он готов был кричать от отчаяния, но крик здесь не помог бы. И он собрал всё своё мужество, последнее, что у него ещё оставалось. – Хорошо… так… пусть будет так!.. Тогда – мы сойдём вместе!.. останемся вместе на этом острове… Вы хотите?..

- Сойдем? – немного удивилась она, и он не понял - почему именно этому слову. – Вы не понимаете, Ральф… Смотрите.

Она подошла к борту и легко вскочила босыми ногами на планширь, придерживаясь руками за снасти.

Ничего не случилось. Она просто стояла и смотрела куда-то вверх, в небесную голубизну. Прошло минуты две, и лёгкий, чуть прохладный ветерок скользнул по палубе, как сонный вздох какого-то Борея. Он всколыхнул подол сарафана девушки, прошелся по ногам Джексона, развернулся от бакборта и внезапно с многократно возросшей силой устремился назад… Лёгкую фигурку Джуди сорвало с планширя, как кипарисный листок, и сразу же закинуло на немыслимую высоту над островом, растворив в солнечном ветре, как перышко…

Через минуту ветерок вернулся.

Шквалом.

Спасло их только то, что шхуна стояла не на донном якоре и кормою к ветру. Иначе она легла бы парусами на воду и перевернулась. Их отшвырнуло так, что снасти застонали, как живые, а люди кубарем покатились по вздыбленной палубе на нос. Больше всего это походило на пинок под зад. Но об этом Ральф смог подумать лишь гораздо позже. Паруса сорвало в первую же минуту. На палубу посыпались обломки мачт и рей, поломанные гафели и гики. Падающий гафель грота страшным ударом снёс надстройки юта и сбросил на палубу стоящего у штурвала капитана. Оборванные снасти с кусками такелажа хлестали по всему пространству корабля. Джексон перескочил через разрушенную стенку кокпита и схватил штурвал. Потеряв паруса, судно стало неуправляемым, и всё, что ещё можно было делать, это разворачивать корпус шхуны при помощи руля к волнам таким образом, чтобы их удары причиняли минимальный вред. Всё остальное делал шквал. С немыслимою скоростью он нёс их прочь от острова, сквозь мгновенно затянувшееся снова низкими тучами, секущее дождем пространство, где в одном котле кипели вода и ветер вперемешку. Навалившись всей грудью на руль, Ральф слепо смотрел в бушующее марево перед собою. Солёные потоки хлестали в лицо, струились по полам зюйдвестки и плечам. Казалось, что с уходом Джуди во всем мире остались только страшные тоскливые сумерки. Он вспомнил слова Брандира: «…как будто весь свет проистекал для меня из её глаз», и впервые ощутил, насколько это не гипербола. Мыслей не было. Не о чем было думать. Тоска в сердце стояла, как нож. Через два часа его сменил Рич. В камбузе кто-то сунул ему в руку кружку с дымящимся кофе. В кубрике Кевик спросил ещё бинтов. Ральф распорядился выдать людям грога. Брандир всё ещё был без сознания, разбитая голова его в ореоле окровавленных повязок моталась по подушке. Рядом на полу прикорнул верный Донован. Ральф поднял людей на палубу, чтобы поставить по возможности хотя бы некоторые паруса, что увеличило бы управляемость шхуны, а когда через несколько часов упорной борьбы со стихией это, наконец, удалось, спустился в свою каюту и, как был – в мокром плаще и зюйдвестке – рухнул ничком на кожаный диван. Ни думать, ни спать он не мог. Перед закрытыми глазами качался Остров…

Примерно через час он вдруг услышал странный скрип ступенек, ведущих с палубы к его каюте. Но никто не входил. С минуту он напряженно слушал. Наконец, дверь толкнули. Кто-то вошел без стука и крепко притворил за собою.