— Да, я тоже думаю, что вопрос уже решён, — неуверенно согласилась Женя.

Но нотариус, колоритный еврей, Семён Лазаревич, остался непреклонен. Он был такой живописный, что временами Жене казалось, что он вот-вот достанет из стола строгую черную шляпу, закрутит пейсы и заговорит на привычном еврейском диалекте, который так любят показывать в кино и книгах.

С Семёном Лазаревичем их познакомила мама Игоря. За всё время передачи прав собственности на бабушкину квартиру он общался в основном с Игорем и его мамой, не сказав при этом Жене даже десятка слов. И вот теперь он просил её остаться наедине, для какой-то конфиденциальной информации, которая не касалась Игоря. Это настораживало и радовало одновременно. Женя понимала, что спасает Игоря. Что без её помощи его ждут огромные неприятности. Что продажа квартиры — это вклад в укрепление их будущих отношений. Но её точил червячок сомнений. Очень маленький, очень смутный. Скорее просто невнятная тревога, чем сомнения. И порой ей было просто грустно от того, что приходилось расставаться с лучшими воспоминаниями детства. Той частью жизни в которой ей было, по настоящему, хорошо и спокойно. Да и терять отличную квартиру в центре города было конечно глупо. Всё это время Женя подсознательно ждала, какого-то события, случая, невидимого сигнала остановиться и мучительно страдала от того, что этот сигнал никак не поступал.

Игорь попытался возразить, но Семён Лазаревич настоял на своём и муж был вынужден выйти в коридор. Женя проводила взглядом его напряжённую спину и ей почему-то представилось, что сейчас Игорь выйдет за дверь и тут же прильнёт к замочной скважине ухом. Когда за Игорем закрылась дверь, Семён Лазаревич снял очки и очень внимательно посмотрел на Женю:

— Евгения Анатольевна, я хочу сказать Вам несколько слов. В данный момент я говорю ни, как профессионал, а просто, как пожилой опытный человек. Не смотря на то, что перед началом сделки Вам были разъяснены все права, я хочу заострить внимание на одном небольшом моменте. Замечательно, что между вами и Вашим супругом нет никаких тайн и секретов, но у меня сложилось впечатление, что вы прибываете в плену некоторых иллюзий. Вы являетесь владелицей недвижимости, а я имею право предупредить Вас о всех возможных деталях. Это очень маленький момент. Почти незаметный, но существует важный правовой нюанс, связанный с переходом права собственности после оформления сделки купли-продажи. В большинстве договоров предполагается немедленная передача права собственности (то есть договор вступает в силу с момента его подписания сторонами). Однако, согласно гражданскому кодексу, между куплей-продажей и государственной регистрацией, как правило существует временной промежуток. В это время Вы всё ещё можете отменить сделку и вернуть недвижимость себе. Вам всё понятно, Евгения Анатольевна?

— Да, — Женя кивнула, — спасибо, Семён Лазаревич, я всё поняла.

— Что он тебе говорил? — Игорь нервно курил возле крыльца нотариальной конторы и когда Женя вышла на улицу тут же накинулся с вопросами.

— Ничего особенного. Просто напомнил о необходимости государственной регистрации.

— Типа мы придурки и не знаем об этом, — фыркнул Игорь и тут же обнял Женю за плечи, — эх, малышка, считай, что ты меня спасла, — и закружил Женю вокруг себя.

— Ещё немного и я, наконец то, буду спать спокойно. Ты мой избавитель.

— Подожди мне Илья звонит.

— Это ваш арт-директор?

— Угу.

Женя отошла в сторону и ответила на звонок.

— Ну, что ему надо?

— Илья очень просил выйти на работу. Татьяна заболела.

— Нам в Росреестр надо, — рявкнул Игорь, — а не по твоим клубам шастать.

— Я понимаю, — Женя кивнула, — не волнуйся. Это ненадолго. Буквально на один вечер, — и добавила срывающимся голосом:

— В пятницу приезжает Мартин со своей группой.

Женя помолчала и тяжело сглотнув, добавила:

— Не волнуйся, пожалуйста, у нас уйма времени. Всё успеем.

Клуб находился на Петроградской и всю дорогу в подземке Женя чувствовала себя, как в тумане. Неужели это судьба? Она и не знала, что они приезжают. Что изменилось с тех пор? Появилась ли у Мартина девушка? Как дела у Тони, Ольгерда и Эрика?

Как их здоровье? Ссорятся ли они по прежнему? Как выглядит Мартин? Что нового в группе? Она нарочно не углублялась в их жизнь. Просто оберегала себя от эмоций и лишних страданий. Стоит ли теперь, что-то менять?

В голове была каша. Она пыталась представить их то по отдельности, то всех вместе. Мысли путались, скакали, перебрасывались с одного на другое. Женя чуть не проехала свою станцию и выскочила на закрытый перрон самой последней. Её едва не прихлопнули двойные двери. Женя испуганно отпрыгнула, поправила смятый уголок рюкзака и направилась к эскалатору.

Возле клуба пока было тихо и Женя миновала двери без препятствий на ватных дрожащих ногах. Возле раздвижного входа висела огромная афиша. Чуть влажная (моросил мелкий дождик), один угол нервно трепетал на ветру. С серого набрякшего полотна на неё смотрел Мартин. Совершенно не изменившийся. С длинной кудрявой гривой и нахальным, чуть прищуренным взглядом. А ведь ей даже в голову не пришло отказаться от этой встречи. Зачем бередить то, что едва зажило? Она зажмурила глаза и вошла внутрь, словно на голгофу.

В огромном тёмном холле её встретил арт-директор клуба — Илья, рок-музыкант с университетским образованием журналиста, добродушная и немного странная личность.

— Спасибо, что приехала. Побудешь у них принимающей стороной? Сама знаешь ничего сложного. Гримёрка. Показать, что и где находится. Познакомить со звуковиком.

— Да, конечно, — Женя почувствовала, как у неё пересохло во рту, — они уже здесь?

— Да, только, что приехали.

Коридор, что вёл к гримёркам показался необычайно длинным. Звуки её шагов звучали в унисон с пульсом. Дверь была самая дальняя и она приближалась к ней словно в фильме ужасов, когда незатейливый вход с табличкой нарастал, словно в дурном сне.

— А кормить нас будут? — первым она увидела Тони. Неизменно тощий Тонька, с отросшими светло-русыми волосами, в каком-то нелепом свитере грубой вязки.

— Кормит нас будут, — повторил он и уставился на Женю так, как-будто они расстались только вчера.

— Да, конечно. Я сейчас всё организую. Извини, немного задержалась.

— Сколько можно жрать? — из гримёрной выскочил Ольгерд. Вечно язвительный, нервный, с неизменной сигаретой, прилипшей к углу рта, — скажи мне сколько можно жрать? Иди кота доедай.

— Я не хочу кота, — заканючил Тонька, — меня от него тошнит.

У Жени непроизвольно отвалилась челюсть. Она замерла в изумлении, переводя настороженный взгляд с Тоньки на Ольгерда и обратно.

— Будешь жрать, что дают, — заорал Ольгерд, — мало ли, что ты не хочешь. Хороший свежий кот.

И обратился к кому-то в гримёрной:

— Эй, ты, останки с собой прихватил?

— Ага, — это был голос Мартина, — нога осталась и часть хвоста. Но я не вижу в гримёрке холодильник.

Он появился на пороге и взглянул на Женю точно так же, как и Тонька будто и не расставались совсем. Чуть похудевший. Бритые виски. Борода стала аккуратней. В губе появилось колечко пирсинга. Всё та же нахальная рожа с чистой почти детской кожей. Бесстыжая улыбка. Крупные руки с массивными серебряными кольцами. Ни чего в нём не изменилось.

— Есть в гримёрке холодильник? — повторил Мартин.

Женя даже не знала, что ей сделать в первую очередь. Изумиться, обрадоваться, бросится с радостными воплями на шею. Она так и стояла с приоткрытым ртом и тупо пялилась на всех четверых.

— Только не думай, что у нас всё так плохо, — Мартин ехидно фыркнул, — до котов мы ещё не докатились. Кот шоколадный. Это Тоньке в Риге поклонницы подарили. Здоровый такой. Килограмма два будет. Он его один сожрал. Почти всего.

До Жени, наконец, дошла вся нелепость ситуации и она невольно расхохоталась собственной доверчивости.

— Господи, я уже такое подумала… Да, всё есть. Сейчас покажу.