Я уставился на руку, потряс… Грязная и ничуть не мистическая. Но факт исходил запахом тухлого жаркого. Выскочил на улицу, вдохнул полной грудью… Мир изменился, да. Функция слабо клюнула знакомыми сигналами — био… и аква? Я медленно прошелся на зов, выйдя к задворкам домика номер 2. Качели, собачья будка, стол без двух ножек и облупленная механическая колонка, как привет из детства… Осторожно качнул рычаг. Зажурчало, сипло стравило и щедро плеснуло в желоб. Сухие тянутся к воде? Теперь не сомневался… Жаль до аквы не докопаться, но воду примем с благодарностью.

Попутно проверил ширму, раз уж довелось приблизиться. На подкорке бродили подозрения, щедро сдобренные видом мутной неприступной пелены. Спустился от домиков чутка вниз, в небольшую ложбинку, и привычно ткнул ладонью в преграду. С трудом сдержал крик… Руку полоснула боль, распустившись огненным взрывом в затылке. Ожидаемо; выводов, навскидку, несколько — проницаемость барьера варьируется, где попало не пробьешь и я не вывожу. Возможно, не хватает сил, барахлит потрепанная основа, во что верить не хотелось… В любом случае, планировал сперва выдвинуться к Оси. Ломиться сквозь барьер на удачу — крайний случай.

Убедившись, что периметр чист, а на подходах не трется сухостой, вернулся к побоищу. Продрался через ошметки и вопросительно глянул на Шеста.

— Жить будет.

Крыса ушла в бессознанку, но дышала ровно. Лицо порозовело, отринув синюшную бледность. А Шест, как серел слоновьей кожей, так и продолжал… хотя подрали и его.

— В соседнем домике осталась кой-какая мебель. Мы здесь задержимся…

Тощий легко подхватил девушку и затопал на выход. Герой и рыцарь, а я попер рюкзаки… Зеркало бы мне, посмотреть, что с ухом. Устроившись на нехитрый постой, привлек тощего к сбору био, коего насыпало восемь штук. Бедно, но своевременно… Перед колонкой с водой тощий изобразил тазобедренным нечто ритуально-восторженное, и мы занялись медициной. Почистились, помылись, натерлись зеленью… Такими темпами, перевязочный материал мы изведем в рекордные сроки.

Я пощупал ухо, горящее болью. Боевая горячка отступала, возвращая чувствительность. Тело откровенно ныло… Не отказался бы от таблетки обезболивающего, чтобы расширить пространство, норовившее свернуться в точку.

— Выжили, — вдруг сказал Шест и потряс кулаком в сторону Оси. Уточнять не стал.

— С костерком поосторожнее, — предостерег тощего. Слать приглашение дымовыми сигналами не планировал. — И поедим что ли…

К вечеру очнулась мелкая. Резко привстала, обвела взглядом комнату и коротко застонала, схватившись за повязки. Но на лице светлая искра довольства при виде нас, перебиравших амуницию.

— Не дергайся, — буркнул Шест и сунул Крысе миску с варевом, которое самолично окрестил рагу. Допущение смелое, достойное уважения. Хотя назад не просилось и ладно.

— Вы чего, умылись? — подозрительно спросила девушка, стуча ложкой. Здоровый аппетит сигнализировал о верном медицинском курсе.

— Че сказала? — вскинулся Шест. — Грязными чертями назвала, так что ли?

— Придурок…

Я вышел из домика. В редких зарницах, разгонявших подступавшую темноту, местность проступала рядовым загородным пейзажем. Если присмотреться, видны монументы эстакады, но детали разрухи заретушированы тенью. Плохо — дотошный наблюдатель мог разглядеть отсветы в приютившем нас домике. Свечной огарок, костерок в низине — как ни старался минимизировать видимость, найти цель можно… Значит, дежурство.

— Живы еще? — вернулся к дом. В ответ насупленное молчание.

— Поможешь, командир? — нарушила паузу Крыса. — Хочу помыться. Тощему не верю, морда сальная…

— Сука психическая… — Шест пересел в угол и с яростным сопением уткнулся в рюкзак, зашуршал. Хороший вечер, отдает чем-то ностальгическим…

Задавил усталость и согласился. Вышли, являя потустороннее шествие — я со свечным огарком и Крыса с Малютой. Девушка держалась бодрячком, и не скажешь, что недавно пласталась, отбывая. Разделась ловко и без стеснения — уложила одежду на поддон, пристроенный нами рядом с колонкой, и кивнула в ожидании. Ореол свечи позолотил кусочек дворовых зарослей… Скрипнул рычаг под моим нажимом.

Крыса мылась скупо и сосредоточенно. Я бы сказал — функционально. Смотрел на нее спокойно, без гормонов. Худое тельце, два простора для фантазии на месте груди, поджарые ягодицы в странных шрамах… Девушка шикнула, задев рану, и я очнулся. Мелкая успела облачиться в чистое и демонстрировала готовность покинуть разливы влаги. Сунул ей огарок:

— Дежурю первым, предупреди Шеста.

— Я могу…

— Да, ты можешь пройти нах… — согласился.

Сел на обрубке дерева и остался наедине с ночью. В домике недовольно забурчал тощий под ехидное хмыканье девицы. Пусть притираются… Мне в радость. Подкрался холодок — принес ностальгическое желание почувствовать кожей резкий штормовой порыв ветра. Движение, сука, жизнь, я помню… Сверкнула молния, подсветив корпус чуждого агрегата — мертвый безответный силуэт. Хренов ведроид операторской реальности…

Выхватил на скорость пистолет, снял предохранитель, прицелился в полевой мрак, вернул в кобуру. Повторил прием. Медленно, навыки подзабыты. С шмалабоем даже пробовать не стал… И да, пора обойти периметр.

Ночь не жила. Единственные отблески света в оконном проеме лишь подчеркивали вымершую пустоту.

Утром тело вознамерилось наполниться болью. Короткий сон в обнимку с рюкзаком добавил черных красок в самочувствие. Но от седых углей костерка потянуло пряной химией и чаем… Шест озаботился, хотя выглядел живой рекламой стрессового истощения.

— О, — высказалась Крыса, протирая глаза, и застонала.

— В обед выходим к Оси. — Я присмотрелся к серости неба в разломе окна. — Каждому по био. Не обсуждается, толстый.

Боец подавил приступ рачительности. После неторопливого завтрака, с подачи малой, прошлись по локации и, к разочарованию девушки, остались при своем. Кто-то аккуратно избавил остатки поселка от ценностей выживальщика… Хотя вычищено скромнее, осталось много вторсырья, которое можно приспособить к быту, но для нас толку ноль. Крыса нашла подранный альбом с репродукциями натюрмортов и, поджав губы, оприходовала. Примета что ли…кодекс мусорщиков?

Перекусив жидкой соевой похлебкой, встали на маршрут к эстакаде. Рюкзак мелкой, не смотря на ворчание, сгрузил Шесту. Как по мне, для мобильной группы на нас излишек бинтов. Био способствует, но потеря функциональности очевидна. Могли бы выждать пару дней, что, при отрицательном пищевом балансе, вариант чреватый последствиями. Дотопчем тропинку до пригорода, а там посмотрим…

Через несколько часов вышли к основной трассе, где столкнулись с заторами — кузовные части авто слагались в плотную апокалиптическую картину. Машины смяло, развалило, разнесло в кювет, сцепило в гармошке ударов… Держаться асфальта непросто. Временами двигались параллельно трассе, сминая жухлую траву, или же пробирались через отвалы грунта, вскрытого катаклизмом. Крыса, двигаясь налегке, успевала шарить в машинах, что поцелее, звенела металлом…

Миновали первую арку эстакады, застывшую исполинскими вратами. Куски рассыпавшихся перекрытий серели скальным ландшафтом. Не самое приятное место — из любого отнорка могло прозвучать «драсте», сдобренное стальным фаллосом… И надо бы придержать Крысу.

Не угадал… Едва вернулись на уцелевшую полосу шоссе, из-за опрокинутого рейсового автобуса возникли двое. Мужики за сорок в походном исполнении. Арбалеты на взводе и твердо направлены в цель — первое, что отметил.

— Кто будете? — спросили сурово. Голос с непонятными нотками акцента.

А мы, походу, совсем не местные…

Мы еще живы. Местные не спешили стрелять, что давало шанс на диалог. Я развел руки в универсальном мирном жесте, понимая, что сам бы уже перфорировал чужаков на максимуме стрел. Но сдается, они просто комитет по встрече — заметить наше продвижение не сложно, подгадать и встретить, демонстрируя силу и возможность объясниться. А на хрена?