— Дилан?

Голос Кэтрин звучал нерешительно, неуверенно. Он обернулся и увидел ее, стоящую в нескольких футах от него. Он поманил ее к себе.

— Со мной все в порядке.

— Как ты можешь быть в порядке?

Он улыбнулся, удивив их обоих.

— Ты уверен, что слышал, что я сказала раньше? — спросила она.

— Он мне не отец. Это лучшая новость, которую я получил за последние двадцать три года. Он мне не отец. Я не могу перестать повторять это.

— Я думала, тебе будет больно.

— Из-за того, что не состою в родстве с абьюзером? Ни на секунду. Я испытываю невероятное облегчение.

— Тогда я рада, что рассказала тебе. — Кэтрин улыбнулась ему в ответ. — Не могу поверить, что за все прошедшие годы твоя бабушка так ничего и не рассказала. Особенно когда ты пытался сказать ей, что отец тебя бьет. Она, должно быть, знала, почему он выбрал целью тебя, а не Джейка. Почему она ничего не предприняла? Откровенно говоря, она меня раздражает. Если бы она не была в доме престарелых, я бы ей все высказала.

— Уверен, ты бы так и сделала.

— Она была взрослой женщиной, а ты был ребенком, и она должна была защитить тебя, даже если это означало отвернуться от родного сына.

— Наверное, она не хотела этого видеть, — предположил Дилан. — Любовь слепа.

— Настоящая любовь не слепа. Она честная, восприимчивая, великодушная.

— Я не знаю, что такое настоящая любовь. Чертовски уверен, что никогда в жизни ее не видел. И не думаю, что ты тоже, не так ли?

Она колебалась слишком долго.

— Нет, думаю, что не видела.

Кэтрин ему лгала, но он не хотел обвинять ее в этом. Как и его бабушка, иногда он предпочитал прятать голову в песок.

— У меня больше нет ни сил, ни времени злиться на бабушку. Я не могу изменить прошлое. Однако хотел бы знать, что случилось с мамой после ее ухода, и кто мой настоящий отец. Ты что-нибудь узнала?

— Нет, в дневнике больше ничего не было. Мне очень жаль.

Дилан был разочарован, но он выяснит, что произошло, прежде чем все это закончится. Он был полон решимости раскрыть все до последней тайны. Он взглянул на остров, который становился все больше по мере того, как они приближались.

— У меня очень странное чувство, что она там, и именно поэтому мы на этом пароме. Ты тоже это чувствуешь, не так ли, Кэтрин? — Она отвернулась от него, верный признак того, что она не хотела, чтобы он видел, о чем она думает. — Что не так? Что ты пытаешься от меня скрыть?

Она вздохнула.

— Ничего такого. Кажется, прошлой ночью я слышала во сне голос твоей матери. Она сказала держаться подальше от этого места, что он — не тот, о ком мы думаем, это всегда не тот, о ком мы думаем. Я не поняла, что она имела в виду, и действительно ли это говорила она. Обычно видения более продолжительные, более яркие; а это был просто голос. Он мог принадлежать Эрике или кому-то еще. Или это могло быть просто моим воображением.

Дилан не знал, что делать с ее последним пророчеством, но ее слова вызвали у него беспокойство.

— Теперь слишком поздно поворачивать назад.

— Неужели? Нам просто не нужно сходить с парома. Мы могли бы вернуться в Анакортес и никогда больше не ступать на этот остров.

— Ты ведь хорошо меня знаешь. Я не убегаю. Я собираюсь встретиться лицом к лицу с тем, кто или что находится на этом острове, даже если это последнее, что я сделаю.

— Тогда и я тоже, — заявила девушка, подходя, чтобы встать рядом с ним у перил. — Но давай это будет не последнее, что кто-то из нас сделает, хорошо?

Глава 18

Полчаса спустя, сидя в машине и ожидая, когда они съедут с парома, Дилан неожиданно занервничал. Он редко думал о прошлом, потому что обычно оно выводило его из себя. Теперь ему нужно хорошенько обо всем поразмыслить, и инстинкты подсказывали ему, что, хотя он, возможно, и не найдет всех ответов, которые искал на этом острове, но выяснить, по крайней мере, несколько. Сюда мама привозила их каждое лето. Целыми днями они резвились на пляже, летними ночами готовили барбекю. Он мог слышать в голове звуки детства, разговоры взрослых, пока дети жарили зефир или бегали с собаками по воде. Он вспомнил, как мама допоздна слушала музыку, пока он пытался заснуть на двуспальной кровати рядом с братом.

Иногда он вставал, подкрадывался к двери и смотрел, как мама раскачивается на качелях на веранде, глядя на океан. Иногда он выходил, чтобы присоединиться к ней, сворачивался калачиком у нее на коленях, а она гладила его по волосам и рассказывала истории. Боже! При мысли о ней в животе поселилась боль, скрутив внутренности в тугой узел. Он отодвинул все те хорошие времена на задний план, но теперь они нахлынули снова.

А те ночи, когда он слышал на крыльце мужской голос, звон бокалов, тихий смех и шепот? У его матери был роман с кем-то на острове? Они проводили время с несколькими семьями. Также там были мужчины, которые работали только в летний сезон, те, кто брал в аренду лодки, спасатели, любители походов в горы. Неужели один из этих мужчин заинтересовал его мать, подарив ей любовь и утешение, которых она не нашла дома?

Дилан хотел знать все, и он хотел знать это немедленно. Нетерпеливый сигнал клаксона в адрес стоявшей перед ним машине немного ослабил его напряжение, но заставил Кэтрин закатить глаза.

— Парень не виноват. — Она кивнула в сторону подростка, у которого возникли проблемы с переключением передачи.

— Знаю, но я тороплюсь. Хочу поскорее добраться до дома.

— Как думаешь, он остался прежним?

В глубине души Дилан думал, что все останется таким, как в его воспоминаниях, но разум подсказывал ему другое. Минуло двадцать три года, и он понятия не имел, что случилось с домом после ухода матери. Она, конечно, могла бы его продать. Или переехать туда, чтобы зализать свои раны.

— Я удивлена, что ты никогда не думал, что твоя мама могла бежать туда, — сказала Кэтрин, вторя его мыслям.

Он уже привык к тому, что она читает его мысли. Он начинал находить это несколько утешительным, так как ему не нужно было все время оправдываться. Она знала то, что знал он.

— Я действительно думал об этом, — признался Дилан. — Но ничего не предпринимал, чтобы удостовериться. Несколько месяцев назад, когда Джейк и Сара снова сошлись, я сказал ему, что собираюсь отыскать маму, что, по-моему, время пришло, но потом вернулся к работе, дело Равино раскрылось, и я снова отложил поиски в сторону, как откладывал сотни раз раньше. Часть меня, на самом деле, не хотела этого знать. Я не был готов. Не знаю, готов ли сейчас, но мы здесь.

Они легко нашли дом: сразу за мостом налево, по Фэлкон, цветы в горшке на подоконнике. Теперь там цвели желтые маргаритки, но Дилан знал, что он в нужном месте. Припарковавшись у обочины, он потратил минуту на то, чтобы осмыслить открывшееся перед ним зрелище. Дом не так уж сильно изменился. Это был простой одноэтажный бледно-желтый дом с тремя спальнями, выходивший окнами на частный пляж, по соседству стояли шесть других домов. Новую краску нанесли где-то за последние пять лет. Газон недавно подстригли. Ясно, что кто-то заботился о собственности.

Он не испытывал никаких эмоций, пока его взгляд не остановился на качелях на крыльце и в воображении всплыл образ матери — она раскачивалась взад-вперед, поджав одну ногу под себя, а другой отталкиваясь от пола. Она любила днем сидеть на этих качелях, читать книгу, время от времени отрывая от страницы взгляд, чтобы проверить, как ее сыновья катаются на качелях из покрышек, свисавших с дерева неподалеку. Теперь покрышки исчезли, а все дети, которые на них катались, выросли.

— Ты идешь? — нерешительно спросила Кэтрин.

Он понял, что уже некоторое время сидит в машине. Возможно, он был не очень готов встретиться лицом к лицу со своим прошлым, как думал.

— Не понимаю, что меня беспокоит, — сказал он.

— Тебя беспокоит, что твоя мать откроет эту дверь.

— Да, возможно.

— Или, что еще хуже, ее там не будет, и ты так и не узнаешь, что с ней случилось.