— Полагаю, это ты, Джейк и твоя мама на пляже. Не знаю, кто другие люди.

Дилан не шагнул вперед и не сделал никакой попытки взглянуть на фотографию.

— Что говорится в записке?

Она взглянула на написанные от руки слова и начала читать вслух:

«Дорогая Рут, Лето пролетает незаметно. Мальчики так выросли, что ты их не узнаешь. Им здесь нравится. Тут много детей их возраста, с которыми можно поиграть. Должна признаться, мне тоже здесь нравится. Я знаю, ты думаешь, что я эгоистична, раз каждое лето бросаю своего мужа, но в этом месте я чувствую себя в безопасности, счастливой, и правда в том, что мы уже много лет не ладим с Ричардом, а недавно наши отношения ухудшились. Я хочу сделать его счастливым, но это кажется невозможным. Он не желает говорить со мной о том, что ему нужно, а я, кажется, не могу угадать правильно. Всегда его злю. Он не считает меня хорошей матерью или хорошей женой.

За день до того, как мы уехали, он дал мне пощечину. Вскоре после этого он извинился, но сказал, что это моя вина, потому что я так разозлила его тем, что все делала неправильно. Может, я и виновата, но он не должен был бить меня. Я не была уверена, стоит ли рассказывать об этом тебе, и, возможно, неправильно делать это сейчас. Он твой сын, и я знаю, ты его любишь, но я боюсь того, кем он становится. Каждый вечер он пьет и принимает снотворное. Его поглощает честолюбие. Мелкие неудачи сводят его с ума. Его гнев не знает границ. Ему нужна помощь, и, надеюсь, тебя он выслушает, даже если не хочет слушать меня. Может, тебе удастся заставить его притормозить, поговорить с кем-нибудь, пока не стало слишком поздно.

Твоя любящая невестка, Оливия».

Кэтрин посмотрела на Дилана. Его глаза наполнила смесь боли и гнева. Прошло двадцать три года с тех пор, как он в последний раз слышал слова матери. Девушка и представить себе не могла, как тяжело, должно быть, слышать их сейчас.

— Итак, она знала, какой он ублюдок, и все равно бросила нас с ним одних. Мать года. — Он схватил одежду и ворвался в ванную, захлопнув за собой дверь.

Кэтрин ощутила испытанное им чувство предательства так же остро, как если бы оно было ее собственным. Она снова перечитала короткое письмо, отметив то, что Ричард ударил Оливию. Его гнев пересек непростительную черту. Оливия сбегала на пляж, чтобы зализать раны, защитить своих детей и, возможно, дать Ричарду немного пространства.

Она посмотрела на дату на письме. Дилан сказал ей, что его мама ушла, когда ему было семь лет, незадолго до Рождества и вскоре после болезни, из-за которой он попал в больницу. Это письмо, должно быть, было написано прошлым летом, за несколько месяцев до ее отъезда. Кэтрин не могла не задаться вопросом: действительно ли Оливия ушла добровольно. Или же с ней случилось что-то еще? Усилилось ли жестокое обращение Ричарда?

Желудок Кэтрин скрутило, когда она обдумала более мрачные возможности. Если Ричард Сандерс стоял за недавними действиями против Дилана, то он не боялся убивать. Делал ли он это уже раньше? Не поэтому ли Оливия больше так никогда и не увидела своих сыновей?

Кэтрин как раз засунула фотографию и записку обратно в конверт, когда вернулся Дилан, одетый и готовый к бою. Она уже видела это его целеустремленное выражение. Больше никаких поддразниваний. Никаких соблазняющих улыбок. Дело на первом месте.

— Проверю электронную почту, — отрывисто сообщил он. — Потом спущусь и принесу тебе завтрак.

— Дилан, ты не думаешь, что нам следует поговорить о письме?

— Мне нечего сказать.

— Нет, есть.

Он сел в кресло напротив нее и открыл ноутбук.

— Даже если у моей матери была причина уйти, она спасла себя, а не нас.

— Дилан, посмотри на меня.

Он неохотно встретился с ней взглядом.

— Я не хочу больше слышать ни о каких твоих видениях о моей матери. Давай пока обсудим другое.

— Это не видение, а мнение, и я хочу поделиться им с тобой, потому что мы сказали, что будем честны и откровенны друг с другом, верно? — Она не стала дожидаться его ответа. — Ты когда-нибудь рассматривал возможность того, что исчезновение твоей мамы — дело рук твоего отца, что она ушла не по своей воле?

Краска сошла с лица Дилана, его глаза потемнели.

— Думаешь, он… убил ее? Дерьмо! Ты думаешь, что он ее убил, — повторил мужчина. Он поднялся на ноги и принялся расхаживать по маленькой комнате. — Ты думаешь, именно поэтому она так и не вернулась, не прислала открытку или рождественский подарок.

Она не ответила, потому что Дилану нужно было выговориться.

Он перестал расхаживать по комнате.

— Я об этом не думал. Ни разу в жизни. Почему? Почему я был таким идиотом?

— Тебе рассказали историю, когда ты был маленьким мальчиком, историю, которую, я уверена, подтвердили другие родственники — твоя бабушка, тетя, двоюродные братья и сестры. Все считали, что твоя мама ушла добровольно, не так ли?

— Потому что все верили этому мастеру-манипулятору. Вот почему мама постоянно появляется в твоих видениях, — медленно добавил он. — Она мертва и хочет справедливости. Хочет, чтобы ты его поймала.

Кэтрин уставилась на него в ответ, внезапно почувствовав себя такой же сбитой с толку, как и Дилан. Связь между ними усилилась с новой информацией, их жизни отразились друг в друге, словно в зеркале. Ее отец убил ее маму. Неужели отец Дилана сделал то же самое?

— О, боже, — пробормотала Кэтрин. — Все снова на моей совести. Мне не удастся это сделать. Мне не удалось помочь раньше, не удастся и сейчас.

— Не твоей маме, но, возможно, моей, — сказал Дилан, следуя ходу ее мыслей. — Вот почему мы связаны.

Кэтрин понимала, что он прав. Ее мама умерла двадцать четыре года назад. Его мама исчезла двадцать три года назад. Им было почти столько же лет, когда они потеряли своих матерей. Но перспектива попытаться добиться справедливости для матери Дилана ошеломила девушку.

— Ты не можешь на меня положиться. Мои видения ненадежны, загадочны и совсем не полезны. И с ними мы можем оказаться на ложном пути. Твоя мама, возможно, не умерла. Возможно, она живет где-то в другом месте, снова вышла замуж, родила детей. Возможно, нежится сейчас на пляже, зарываясь пальцами ног в песок, грустит, что у нее больше нет вас, но не знает, как это исправить. Когда я вижу ее в своих видениях, она не умоляет меня спасти ее.

— Потому что уже мертва.

— Или не мертва, — возразила Кэтрин, не уверенная, кого пытается убедить, себя или его.

— Мы должны это выяснить. Пора возвращаться в Сан-Франциско.

— Твой отец больше ничего нам не скажет. И если мы вернемся, есть большая вероятность, что тебя посадят, и мы так ничего и не выясним. Проверь свою почту, Дилан. Может, Марк или кто-то еще предложил что-то, о чем нам стоит подумать.

— Джули ответила, — сообщил Дилан мгновение спустя. — Говорит, Блейк уезжал с женщиной, которая, по ее мнению, могла быть Эрикой. Они вместе отправились в Сиэтл.

Он поднял глаза.

— Это подтверждает слова Марка, но я не понимаю, почему она поехала туда с Блейком. — Он сделал паузу. — Полагаю, Блейк тоже может быть замешан. Он мог знать моего отца по Метро Клаб. Я должен верить, что за всем этим стоит мой отец. И время, когда Джейк отсутствовал в городе, играет здесь свою роль. Никто, кроме брата, не поверит, что мой отец — чудовище.

— И меня, — тихо сказала она, напоминая ему, что даже без Джейка он не одинок.

— И тебя, — эхом повторил он.

Кэтрин наклонилась через стол и поцеловала его.

— Почему бы тебе не сходить за завтраком? Немного еды могло бы прояснить сознание.

— Все остальное мы уже перепробовали.

Когда Кэтрин положила конверт на стол, ее взгляд наткнулся на обратный адрес. Она уже видела эти цифры раньше.

— Дилан, подожди, — воскликнула она, схватив его за руку, когда он встал. Она протянула ему конверт. — 374, Фэлкон. Помнишь мое видение в квартире Эрики? В руках она держала ключ и записку с указаниями, как добраться до нужного адреса. Там было слово Фэлкон.