Сама платформа была сооружена из эбенового дерева и обшита золотыми ( или же золоченными) пластинами толщиной с молитвенный коврик, державшимися на серебряных гвоздях. Край помоста украшали вырезанные из дерева цитаты из Корана, а каждую из восьми ножек трона венчал наконечник в форме головы тигра. Головы эти, отлитые их чистого золота и усыпанные рубинами, изумрудами и алмазами, были величиной с ананас. Центральная фигура хищника, поддерживавшая середину трона, была из покрытого золотом дерева, а голова ее полностью состояла из чистого золота. Золотой идол внушал почти благоговейный трепет. Естественно, голова внутри была полой, иначе тяжесть ее была бы неимоверна.

В разинутой пасти виднелись выточенные из горного хрусталя клыки и золотой язык, устроенный мастерами таким образом, что он мог двигаться вниз и вверх. Нависающий над золотой платформой балдахин держался на выгнутом столбе, который, как и сам балдахин, был покрыт золотом. Бахрома представляла собой длинные нити жемчуга, а в высшей точке балдахина красовалась изготовленная из золота мифическая умма, царская птица, восстающая, согласно поверию, из огня.

Как и навершия ножек, умма была усыпана драгоценными камнями. Лазуритом, бериллом, тигровым глазом, гранатом, аметистом и другими. Спина птицы состояла из огромного изумруда, а похожий на павлиний хвост являл целую россыпь камней, расположенных так густо, что под ними едва виднелось золотое основание. Каждый камень любовно и придирчиво обработан, у каждого свое место на золотом троне.

В общем, есть где разгуляться удачливому грабителю. Или британской скотинке. В целом получалась астрономическая сумма, которая с учетом художественной и исторической значимости трона могла бы удвоиться, а то и утроиться.

Самое смешное, что этим роскошным троном Типу совсем не пользовался. Глупый султан приказал изготовить его (жалкую провинциальную копию украшенного брильянтами "Тигриного трона" Великих Моголов, находящегося в Дели), но затем самонадеянно дал клятву, что взойдет по серебряным ступенькам и усядется на расшитые шелком подушки не раньше, чем изгонит из Южной Индии всех до последнего британцев.

Только тогда займет он свое царское место под широким балдахином, а до той поры трону надлежит оставаться пустым. Принесенная клятва означала, что султан либо поднимется на трон, либо погибнет, а являвшиеся Типу сны не предвещали смерти. Наоборот, в своих грезах, навеянных опиумом, он готовился расширить границы Майсура и сбросить неверных британцев в море, где им самое место. У них есть своя земля, а если она им не нравится, пусть отправляются кормить чертей на дно морское.

Итак, британцы должны уйти, и если достижение этой цели требует союза с французами, то такая цена представлялась коротышке-Типу небольшой. Он уже видел в мечтах, как его эфемерная империя распространяется на всю Южную Индию, а затем простирается на север, захватывая территории маратхских княжеств, управляемых слабыми, безвольными или малолетними государями.

Сменив их, Типу мог предоставить тамошним жителям то, что его династия уже дала Майсуру: твердое и веротерпимое правительство. Типу считал себя истинным мусульманином, но понимал, что самый верный способ потерять трон – это огорчить подданных-индусов, а потому всячески старался выказывать почтительное отношение к индуистским святыням. Хотят они убивать своих вдов? Всегда пожалуйста, меньше народу - легче дышать.

Вероломный султан совсем не доверял местной аристократии и сделал немало для ее ослабления, однако стремился обеспечить благополучие других темнокожих подданных, справедливо полагая, что, если людям хорошо живется, они не станут обращать внимание на то, какому богу поклоняются в построенной в городе новой мечети.

Да и вообще султан исповедовал принцип «Пусть расцветают сто цветов». Конечно, Типу надеялся, что когда-нибудь все майсурцы склонятся перед Аллахом, но до наступления столь счастливых времен делал все возможное, чтобы не возбудить неосторожными поступками недовольство и восстание.

— О Аллах всемогущий! — частенько молился султан. — Ты же видишь, что индусы нужны мне. Нужны, чтобы воевать с британцами. Нужны, чтобы сокрушить войско красных мундиров перед стенами Серингапатама. Чтобы передать трон моим детям.

"На копья можно опираться, но сидеть на них нельзя" — гласит восточная мудрость и Типу был с ней полностью согласен.

Так что при приеме султан не сидел в центр зала, а бродил по нему. Для начала правитель устроил для Резанцева представление. Показал местный хай-тек. У трона стояла еще одна статуя тигра. Модель была изготовлена в натуральную величину искусным мастером-французом: зверь застыл с поднятой лапой над вырезанной из дерева фигурой британского солдата. На боку тигра имелась рукоятка, как у шарманки, и когда султан поворачивал ее, когтистая лапа терзала лицо солдата, а спрятанные внутри туловища животного тростинки шевелились, издавая звуки, напоминающие рык зверя и жалобный стон человека.

Там находился орган с клавиатурой, и Типу частенько забавлялся, слушая звериное рычание и человеческие вопли. Вот и теперь он повернул несколько раз рукоятку, наслаждаясь пронзительными возгласами умирающего. Еще пару месяцев, подумал он, и само небо содрогнется от настоящих криков гибнущих красномундирников. Душераздирающие звуки наконец смолкли.

Проделав эти манипуляции правитель гордо посмотрел на гостя из далекой северной страны. На лице Резанцева не дрогнул ни один мускул. Эка невидаль ваша шарманка! Подобным примитивом парня было не удивить. Его интерес был чисто академическим – так ученый-биолог наблюдает за парой лабораторных мышей.

Зато туземные вельможи, находящиеся в зале, пребывали от представления в полном восторге. Наверное, так выглядели идолопоклонники, в ужасе застывшие перед грозным истуканом во время древнего языческого ритуала. А тут было полно народа. Тупые аристократы, прожженные интриганы, одухотворенные морды, и с ними караси и пескари помельче. Присутствовал и французский полковник. Выглядел он жалко. Похоже, бедняга, скоро здесь совсем свихнется.

Правитель-коротышка начал говорить.

— Султан дарует Виктор-багатуру, прибывшему из страны Белого царя, чтобы воевать с безбожными англичанами под управление сотню воинов! - торжественно провозгласил переводчик.

Туземные сановники одобрительно зашумели.

— И еще султанский подарок.

И слуга принес Резанцеву изукрашенное ружье. Владей, будущий Соколиный Глаз… Судя по украшенному слоновой костью ложу, замку в форме головы тигра и арабской вязи на стволе, оружие принадлежало самому Типу.

— Служу султану! — наш герой принял подарок, как подброшенный пружиной вытянулся во фрунт, щелкнул каблуками и затем почтительно поклонился.

Заглянув в ствол, он увидел нарезные спиральные бороздки. Винтовка! То что доктор прописал! Отличная штука. Триста метров совсем не то, что сотня метров - дистанция для местных мушкетов. А это настоящее оружие убийства.

Когда-то точность нарезного оружия так поразила европейцев, что церковь даже заподозрила тут козни дьявола. Гильдии стрелков немецкого города Майнц тогда пришлось устроить тестовые стрельбы — простыми пулями из гладкоствольных мушкетов, из нарезных штуцеров с простыми свинцовыми пулями и серебряными пулями с выбитым крестом. Снаряды из серебра хуже шли по нарезным желобкам и практически не попадали в цель. Итог очевиден. Нарезное оружие — дьявольское. Сжечь!

У мушкета большое рассеивание и отвратительная точность. Иногда человек, стоящий перед наведенным на него с расстояния в пятнадцать метров мушкетом, имеет неплохие шансы уцелеть – точность же прицела винтовки, довольно высока.

Дела налаживались! Жизнь редко преподносит такие подарки на серебряном блюде. Аудиенция была окончена, все разошлись. И только ошалевший француз остался в пустом зале. Одинокий полковник Жан Гуден с идиотским смешком повернул ручку на боку деревянного зверя. Тигр зарычал, лапа опустилась, когти заскребли по деревянной плоти, и болванчик- англичанин громко закричал. И француз с тупым наслаждением снова повторил процедуру. Он вел себя как безумец: бормотал, лепетал и хихикал. Боже, спаси Майсур!