Подозрения одолели Ханно с новой силой. Он припомнил все то, что так старательно игнорировал. Виноватый вид без причины. Отлучки на съемки, которых не было. Таинственные телефонные звонки и смс.

Сегодня было всего лишь десятое октября, рановато для покупки рождественских подарков. Дни рождения отца и брата Макса, равно как и членов семьи Ханно, не приходились на осень.

Руководствуясь каким-то шестым чувством, Ханно загуглил имя, которое слишком долго не давало ему покоя — Брайан Джейкоб Смит. И первая же строчка в Википедии заставила его сглотнуть тяжелый ком в горле и похолодеть: «Родился в Далласе, штат Техас, 12 октября 1981 года…»

Двенадцатое октября. Часы были куплены десятого.

— Ты не носишь эти часы сам. Кому ты купил такой дорогой подарок? — спросил он Макса, показывая газету, едва тот возник на пороге после долгого съемочного дня.

— Я… — Макс на секунду смешался, но Ханно хватило этой секунды, чтобы понять, что сейчас его партнер начнет врать, — я подарил их своему дублеру. С беднягой произошел несчастный случай на площадке и он загремел в больницу. Можно сказать, принял на себя удар, предназначенный мне, — и неловко улыбнулся, целуя Ханно в щеку. — Вот и хотел подарить что-то действительно стоящее, хотя конечно, здоровье дороже любых часов.

— А то, что у твоего коллеги по съемкам, Брайана Смита, день рождения через два дня — это простое совпадение? — Ханно отвернулся от следующего поцелуя.

— Причем тут Брайан? Он просто знакомый, — Макс обнял его, заставляя смотреть себе в лицо.

— Тогда почему вас постоянно видят вместе?

— Мы же работаем над одним фильмом, это неудивительно.А то, что происходит вне площадки — просто рекламный ход, пиар, предусмотренный контрактом. Я же не ревную тебя к твоим партнершам по фильмам. И не устраиваю сцен ревности! Сегодня у меня был очень тяжелый день, я думал, что найду у тебя поддержку, и что я слышу в итоге?

— Макс, я знаю, что такое съемки и как это может быть тяжело, — обеспокоенно зачастил Ханно, — просто… если верить газетам, вы не отлипаете друг от друга, а я очень люблю тебя, и я беспокоюсь…

— Посмотри на меня, — Макс обхватил его лицо ладонями. — Ханни, я тоже тебя люблю. Это никогда не изменится. Пожалуйста, верь мне.

Ханно очень хотел верить. Макс вовлек его в еще один потрясающий поцелуй, и этой ночью был сама нежность и внимание. Часы были почти забыты.

Но поздно ночью дисплей телефона Макса снова засветился, извещая о входящем сообщении.

***

— Ты закрыл? — Макс схватил Брайна за плечи и рванул на себя, целуя, едва тот вошел в его гримерку.

— Вроде закрыл, — тот обнял его, жадно поглаживая спину и ощупывая задницу, затем с нажимом провел ладонью между ног. Брайан быстро расстегнул джинсы Макса, его ладонь ловко скользнула под белье, жадно обхватывая полувозбужденный член.

— Так закрыл или нет? — Макс со стоном подался вперед, навстречу ласкающей руке.

— Да не парься, — беззаботно улыбнулся Брайан. — Все разошлись на обед и раньше чем через полчаса не вернутся.

Смит рывком спустил джинсы Макса к щиколоткам и толкнул его на ближайший стул.

Тот, не отрываясь, наблюдал, как Брай медленно и эротично опускается перед ним на колени, пошло облизывая пухлые губы юрким языком. Послушно позволил стащить с себя джинсы и трусы. На бедра легли широкие ладони, развели их в стороны. Брайан улыбнулся совершенно похабной улыбкой, обхватил его член и коротко коснулся головки кончиком языка. Покружил вокруг, принялся облизывать член Макса снизу вверх, то и дело забирая головку в рот. Руки Брайна были холодными после улицы, а язык — горячим, и этот контраст возбуждал еще сильнее. Макс ерзал на стуле, постанывал, пытался толкнуться в рот Брайана, но тот удерживал его на месте и неторопливо дразнил. Пока, наконец, не сжалился и не заглотил член целиком, принимаясь с силой сосать.

Макс мог только откидывать голову назад и стонать. Он думал об этом с самого утра, едва расставшись с Ханно, и теперь Максу казалось, что он умирает от блаженства. Прикрыв глаза, он полностью отдался волшебным ощущениям. Пока его внимание не привлек посторонний шум — что-то шмякнулось на пол.

Когда он посмотрел в направлении, откуда слышался звук, сердце Макса замерло, а внутри будто разлился холод.

Бледный Ханно глядел на него в упор, сжав челюсти так, что на скулах ходили желваки. Возле его ног в разлившейся кофейной луже валялась картонная подставка; один из одноразовых кофейных стаканчиков опрокинулся. Рядом упал бумажный пакет из пекарни.

Ханно молча развернулся и выбежал наружу.

— Ты что?! Да в чем дело?! — непонимающе возмутился Брайан, когда Макс начал его отталкивать. И вздрогнул, завидев распахнутую дверь:

— Нас кто-то видел?

— Он нас видел, — еле шевеля губами, прошептал Макс. — Ханно…

***

Ханно выбежал с территории студии, не разбирая дороги, и ничего не видя перед собой. Перед глазами стояла картина, которую он застал, войдя в гримерку. Макс, его любимый Макс, раскинувшийся на стуле — с закрытыми глазами, губы искусаны, стонущий и разгоряченный. И эта американская мразь у его ног. Поза не оставляла никаких сомнений в природе их занятия, а на руке американца сверкнули синим циферблатом те самые часы.

Как будто в сердце вонзили нож и провернули.

«А еще отпирался!», Ханно, рвано дыша, вышел на людную улицу и, завидев такси, поспешил к нему. «Знакомый! Просто друг! Как же! Друзья не засовывают друг другу член в глотку! Блядский Макс, блядский Брайан, блядская жизнь!»

Его мир рухнул. Еще сегодня утром все было в порядке, а вечером все звоночки подтвердились. Неспроста были и отлучки, и смс, и виноватые глаза. Говорил, что любит, а сам в это время трахался не пойми с кем…

Ханно вышел из такси и сначала не понял, где он. Похоже, он попросил привезти себя в родной район — Шарлоттенбург. Надо бы зайти, забрать вещи. Ведь все кончено. А впрочем, зачем они ему? Пусть все остается там, лишь бы подальше от этого дома и от человека, который ещё сегодня утром был для него всем.

Ведь Ханно уже забыл то время, когда Макса не было в его жизни. Конечно, в том прошлом было и много прекрасного: актерские семинары в Вене, учеба у титанов своего дела, Тереза — первое серьезное чувство. Их дочь Лили, в конце концов.

Но с появлением Макса жизнь разделилась на «до» и «после». Мир словно стал ярче и многоцветнее, намного проще и одновременно сложнее. Макс ворвался в его жизнь, как комета, и существование Ханно закрутилось вокруг него, как Земля вокруг Солнца. Он не мог представить, что когда-нибудь они расстанутся. Этого просто не могло произойти.

«Я так обрадовался, когда узнал, что именно ты будешь моим партнером. Был бы кто-то другой, я бы не согласился», сказал Макс после своих проб для «Свободного падения», и улыбнулся. Именно эта солнечная, открытая улыбка и положила начало всему. Ханно знал его и раньше, а за год до «Падения» они очень сдружились — но улыбка Макса магическим образом изменила его чувства с дружеских на иные, более сильные и глубокие.

А теперь Макс просто взял и наплевал на их любовь. Похерил все то волшебство, которому они оба не могли противиться тогда, на съемках и после, когда стали жить вместе, стоило появиться какому-то смазливому хлыщу. Солнце Ханно погасло, и он чувствовал себя планетой, сошедщей с орбиты, что несется в холодном космосе, не разбирая дороги, постепенно превращаясь в безжизненный, холодный камень.

Выпить хотелось нестерпимо, и Ханно завернул в ближайший супермаркет.

Вскоре улицы начали закручиваться вокруг него лабиринтом, из которого нет выхода, а затем сменились аллеями. Парк Шарлоттенбург, они так любили ходить сюда вдвоем…

Ханно рухнул на ближайшую скамейку и уронил голову на руки. Как жить дальше, он не представлял.

И когда его ледяных ладоней коснулось что-то теплое, а до слуха донесся любимый голос, он подумал, что бредит.

— Ханни, ты здесь! — Макс опустился на колени перед сидящим Ханно, его сердце готов было выскочить из груди от облегчения.