– Нам нужна видеокамера! – сказал Гера, пристраиваясь рядом с Климом. – Ты же понимаешь, что мы никогда не сможем накопить на нее. Мы не умеем хранить деньги. Нам не хватает воли! Она растворяется в портвейне, как сахар в чае.

– А на кой мне эта камера, если твои кишки намотают на кипарисы? – проворчал Клим. – Но ты не из-за камеры стараешься. Просто тебе эта Лисица понравилась. Втюрился ты в нее, вот в чем суть. Всё, потерял я друга…

В это время на площадку поднялась женщина серьезного возраста в брюках и джемпере. Она была коротко пострижена, словно тифозница, круглые глазки были близко посажены, отчего ее лицо казалось не слишком умным.

– Уф, – произнесла женщина. – Думала, не взберусь…

Клим скептически оглядела клиентку с ног до головы и подумал, что в таком возрасте уже не имеет принципиального значения как прыгать – с резинкой на ногах или без нее.

– Вы что, прыгнуть хотите? – на всякий случай уточнил Гера.

– Да, – с вдохновением ответила женщина, желая показать молодым людям, как долго и трудно она шла к этому решению. – Вот билет. Я готова. Прочь страхи и сомненья! Понимаю, что мой поступок может показаться…

– А почему без резиновой шапочки? – перебил ее Гера.

– Без какой шапочки? – заморгала женщина, удивленная тем, что здесь, под облаками, инструктор спрашивает ее о какой-то прозаической шапочке.

– Наверное, кто-то сорвал объявление о резиновых шапочках, – произнес Гера, глядя на Клима. – Опять придется асфальт отмывать.

– Мне все равно газоны из шланга поливать. Заодно и мозги смою, – проявил необыкновенную сознательность Клим и, хлопнув Геру по плечу, пошел по лестнице вниз.

Небо заволокло тучами, в воздухе запахло мокрой пылью, но дождя не было. Где-то в горах тихо громыхало. Этот звук напоминал глухие удары волн о пирс. Впрочем, на море волны не было. Казалось, море затвердело, и его до самого горизонта покрыли серым матовым стеклом – настолько ровным и огромным, что на него впору было сажать самолеты.

Гера лелеял в душе маленькую надежду, что Пилот не приедет к морвокзалу, что его просьба окажется всего лишь розыгрышем или, на крайний случай, Пилот опоздает, а Гера был намерен ждать ровно пять минут и ни секунды больше.

Но Пилот подъехал к месту встречи ровно в половине шестого, и Гера, увидев черный лимузин, почувствовал приблизительно то же, что чувствует приговоренный к смерти, когда видит эшафот. Пришлось очистить душу от маленького трупика надежды и покориться своему упрямству.

– А где Лисица? – спросил Гера, забираясь в просторный салон.

– Она занята, – не вдаваясь в подробности ответил Пилот и тронулся с места.

Пилот выглядел очень торжественно. Он был в черных очках, в черном смокинге, и когда на повороте резко выворачивал руль, из-под обшлагов выглядывали белоснежные рукава рубашки, украшенные тяжелыми золотыми запонками. Похоже, Пилот только что вышел из парикмахерской. От него разило крепким дорогим одеколоном, и волосок лежал к волоску. Идеально выбритые щеки лоснились от лосьона. В общем, он производил фундаментальное впечатление на любой случай жизни. В таком прикиде с равным успехом можно было идти на похороны, на прием к президенту или под венец.

Гера, пытаясь скрыть охватившее его волнение, крутил головой, осматривая салон. Потянулся к портативному телевизору, включил его, но по экрану поползли серые полосы. Приоткрыл откидную дверку бара, но тот оказался пуст.

– Это у тебя парашют? – спросил Пилот, глядя через зеркало на небольшой ранец с лямками и застежками, который лежал рядом с Герой. – А запасной где?

– А зачем мне запасной? – ответил Гера, заинтересовавшись системой вентиляции салона. – Я же прыгаю с предельно малых высот. Если основной не раскроется, то на запасной уже не останется времени… А тут кондиционер есть?

Пилот взглянул на Геру с настороженным любопытством.

– На сидении впереди тебя лежит бутылка шампанского, – сказал он. – Возьми ее и спрячь за пазухой.

Гера с опаской потянулся к бутылке. Она была самая обыкновенная, с пластиковой пробкой и акцизной маркой поверх нее.

– Клим все утро отговаривал меня от этой затеи, – признался он, взбалтывая бутылку и глядя на пузыри. – Говорит, на кой хрен тебе брать грех на душу? А я и сам думаю: кошки ведь скребут, покоя не дают… Предположим, прибью я этой штуковиной человека. Разве видеокамера успокоит мою совесть?

– Я даю тебе гарантию, что никто из обитателей дома не пострадает, – пообещал Пилот.

– Ваша гарантия, безусловно, сразу и окончательно снимает все сомнения, – веско сказал Гера.

Он уже понимал, что начал отступление по всем фронтам; и это было даже не отступление, а паническое бегство, безоглядный спринт высокого качества.

Пилот, чувствуя, что над миссией неожиданно нависла угроза, снял очки и придвинул лицо ближе к зеркалу.

– Ты взгляни в эти глаза! – сказал он ревностно.

– У вас безупречно честные глаза! – согласился Гера. – Я как вас увидел, то сразу подумал: какие удивительно честные глаза! Сразу видно, что их обладатель – достойный гражданин.

Гера отдавал себе отчет в том, что он нарывается на неприятность, но остановиться не мог.

– Я все понимаю, – продолжал он, не давая Пилоту рта раскрыть. – Что вы любите разыгрывать соседей, что это всего лишь бутылка шампанского с растворенным в ней тротилом. Но мне, трусу, влезла в голову навязчивая мысль: а вдруг ваш друг не успеет по достоинству оценить ваш юмор, и его разнесет на кусочки. На такие маленькие, мокрые, гаденькие кусочки, которые эксперты в резиновых перчатках будут собирать по всему двору и складывать в полиэтиленовые пакеты…

Пилот понял, что Гера возвел настолько мощную оборонительную систему, которую стандартными методами пробить не удасться. Он остановил машину, набрал на мобильнике номер и равнодушным голосом сказал:

– Все отменяется. Наш юный друг отказался.

Что ему ответили, Гера не услышал, но Пилот резко убрал от уха мобильник, словно это была лейка душевой, и из нее хлестал кипяток.

– Коротко, но ясно, – пробормотал он и протянул трубку Гере. – Тебя!

Гера приложил телефон к уху так, словно это был заряженный револьвер особо убойной силы.

Но голос Лисицы вовсе не был страшным. Напротив, он перекатывался, словно морские волны в ветреный день.

– Ты отказался? И правильно сделал! Здесь рядышком стоит твой друг. Так вот, мы заключили с ним пари. Он говорит, что ты прыгнешь, а я говорю, что нет. Спасибо тебе за моральное удовлетворение!

– Разве Клим с тобой рядом? – не поверил Гера.

– Ага! Он прячет глаза от стыда и говорит, что на Алкалоида это не похоже.

– Зря радуешься! – процедил Гера и вернул мобильник Пилоту. – Поехали на вышку!

Лимузин вновь покатился по узким извивающимся улочкам, словно такса по лабиринту. Гера был обижен на Клима, который не только крутанулся флюгером, но вдобавок успел где-то снюхаться с Лисицей и заключить с ней пари. «Назло тебе прыгну! – думал Гера, грызя ногти. – И назло Лисице, чтоб не радовалась раньше времени. И назло ее папаше. И себе назло! Всем назло!»

– Запомни, – говорил Пилот. – Бутылка должны упасть как можно ближе к белому пластиковому столику, который будет стоять рядом с бассейном…

– Как можно ближе?

– Да. Но она не должна попасть в стол.

– Бутылка разорвется от удара?

– Полагаю, что да.

Машина подъехала к бетонному забору, окружающему телевышку.

– Без пятнадцати шесть! – сдавленным голосом произнес Пилот. Он тоже волновался. – Как ты туда пролезешь?

– Это уже мои проблемы, – ответил Гера, выходя из машины.

Он тотчас принялся надевать подвесную систему. В кармане у Пилота зазвонил мобильник.

– Что?! – воскликнул Пилот тем голосом, каким реагируют на сообщение о полном банкротстве. – Какое еще ДТП?.. Ах, черт! Пусть будет «Ритм»… Хорошо!.. Хорошо!..