– Продолжайте.

– А потом он предложил заказать что-нибудь поесть. К тому времени и я проголодалась, поэтому легко согласилась. Мы заказали сосиски и пюре. Хотя, наверное, неважно, что мы выбрали.

– В процессе терапии нет неважных подробностей. Я слушаю.

– Когда принесли еду, я ощутила зверский аппетит. Официантка была приветливой, шутила и болтала, пока раскладывала приборы и ставила тарелки. И вот она ушла, мы приступили к трапезе. Я взяла вилку и наколола одну колбаску, стала жевать ее, и именно в тот момент на меня накатила тошнота. Как будто изнутри свела судорога, будто все внутренние органы сжались в один комок. Это не была тошнота, связанная с едой, вовсе нет. Не то ощущение, когда пища невкусно пахнет – или что-то подобное. Нет, это была дурнота, вызванная страхом.

– Что именно вас напугало, вы можете ответить?

– Это была не простая паника, но в то же время чувство показалось смутно знакомым, словно когда-то давно я это уже ощущала. Это длилось не так уж долго, минут десять, но, честно говоря, эти минуты показались мне вечностью. Мне стало очень страшно. Будто со мной происходит то, что я совсем не могу контролировать, как если бы мое тело мне не принадлежало.

– Понятно… Скажите, Сьюзан, вы обращались к другим специалистам до меня?

– К нескольким, но мы не сошлись характерами, скажем так.

– Такое бывает. Вот что я вам скажу. Вы можете прислушаться ко мне, а можете не соглашаться. Но вот как вижу это я. То, о чем вы сейчас рассказали, это, вероятнее всего, приступ дереализации. Он, в принципе, согласуется с тем, к чему мы пришли с вами ранее. Вы считаете, что у вас сильный страх воды. Вы живете у океана, но тем не менее – страшитесь его. Однако я пришла к выводу, что все гораздо глубже. В вас сидит не страх воды, а страх смерти, вызванный гибелью отца. В общем-то это два страха, объединенных в один. Вы не боитесь воды как таковой, но боитесь того, на что она способна. Если говорить научными терминами, у вас классическая танатофобия, маскирующаяся другим, более понятным вам страхом воды.

– Но я же ирландка!

– В первую очередь вы человек. Общая психическая угнетенность, нервозность, апатия – все это признаки вялотекущего процесса, который, если не углубляться в терминологию, имеет под собой одну-единственную основу. Вы боитесь смерти. Это вполне естественный страх, более того, он фундаментален. Каждый человек в той или иной степени несет в себе зачатки этого чувства. Кто-то принимает его, кто-то вуалирует, уходя в загул и загружая себя работой так сильно, чтобы только не осознавать его. В вашем случае страх смерти выливается в отрицание покоя. Из моих наблюдений, панические атаки, которые случались с вами, происходили именно в моменты приятного времяпрепровождения. Во время отхода ко сну, прогулки с сыном, пробуждения или, например, ужина с детективом, о котором вы рассказали.

– Сержантом.

– Сержантом. Вы сказали, что вам было хорошо.

– Да, вечер был невероятно приятным, как и компания.

– Именно. Ощущение покоя – это состояние, близкое к засыпанию. То чувство, когда части тела расслабляются, мысли становятся слабо выраженными, неявными, все ощущения притупляются. Этот период – период засыпания – он очень похож на смерть. Так же как и периоды удовольствия – моменты, когда вам хорошо. В такие минуты вы словно отгораживаетесь от всего плохого, позволяете себе расслабиться, перестать беспокоиться. И этот самый момент ваше тело считывает как сигнал опасности.

– Но почему?

– Потому что оно боится без вас, без связи с сознанием. Когда вы сами не осознаете страх, тело, в порыве чувства самосохранения, кричит: «Нельзя расслабляться, иначе конец!» Это словно сбой в программе – неверное истолкование естественных ощущений. Чтобы вам было понятно, я проведу аналогию. Если подставить руку под очень горячую воду, под кипяток, то в какое-то мгновение вам покажется, что ваша рука находится под ледяной водой. Разумеется, это лишь мгновение. Я хочу сказать, что нашему телу свойственно ошибаться.

– Мое тело тоже ошибается?

– И да и нет. У вас была психологическая травма. В период жизни, когда подростку необходимо ощущение защищенности, уверенности в завтрашнем дне. Именно тогда один из ваших ближайших родственников – отец – покинул этот мир. Подытоживая все вышесказанное, Сьюзан, я настаиваю на продолжении лечения вашей фобии, но в другом ключе.

– Каком именно?

– Мы попытаемся с вами умереть. Это только звучит страшно. На самом деле это метод телесной терапии, своего рода массаж, но не тела, а его тонкой части – души или того, что мы привыкли называть душой. Самосознание, самоощущение – на все это подобные сеансы воздействуют как лечебный бальзам, расслабляя и давая принять ощущение смерти, пережить его.

– Но я не хочу умирать, даже понарошку.

– Помните, как в детстве мы играли в дочки-матери, устраивали чаепития – подобный способ, проигрывание ролевых моделей, позволяет человеку заранее сформировать модель поведения, опробовать ее на будущее. Ощутив признаки смерти на себе, познав состояние полного покоя, совершенно не свойственного человеку в обычной жизни, – ведь даже сон не дает нам его, – мы принимаем саму смерть. Принимаем, оставаясь живыми.

– Добрый вечер всем, кто только что присоединился к нам на океанской волне «Слайго-гоу». Сегодня нас ждет еще одна длинная ночь, наполненная историями, которые интересно слушать.

Меня зовут Сьюзан Уолш. Обычно я работаю ночью, веду прямые эфиры на радио, а в дневное время чаще всего сплю. Мой сын знает, что, только если не произошло нечто из ряда вон выходящее, меня лучше не беспокоить. И те из вас, кто работает в ночную, не дадут соврать: день – это единственное время, когда можно поспать и набраться сил для следующей смены.

Но вчера я изменила своим привычкам. Было кое-что, не дававшее мне покоя, да так, что я просто не смогла отключиться и заснуть. Угадайте, чем я занималась? Весь вчерашний день я пробыла в архиве городского библиотечного фонда Слайго. Вы спросите меня, что я искала среди сотен страниц старинных рукописей и книг? Я отвечу. Помните Бриду – одну из наших радиослушательниц, которая звонила несколько дней назад? Я хорошо запомнила ее, потому что именно Брида посеяла во мне желание покопаться в прошлом и узнать подробности легенды о моряке, захороненном на пляже Россес-Пойнт, когда-то носившем название «Приют мертвеца».

Я хотела узнать, что из этой известной истории случилось на самом деле, а что обросло вымыслами за долгие десятилетия. Забегая вперед, скажу, что никакого отношения к капитану Блэк Джеку тот случай не имеет. Человек, захороненный на «Приюте мертвеца», был самым обычным моряком. Это трагическое предание, но оно часть нашей с вами истории. Мы должны знать прошлое, не бояться заглянуть в него, чтобы лучше понимать самих себя, понимать причину тех или иных поступков, осознавать, кем мы со временем стали.

Итак, 1756 год. В бухте Слайго на якоре стоит торговый галеон, прибывший из Нидерландов. Вероятно, он был построен на совесть, как и все голландские суда того времени: с балконами, изысканной резьбой, жилыми помещениями и бойницами. Он был способен выдержать бури и непогоду, долгие переходы и вражеские атаки. Иными словами, великолепный образец торгового мореплавания своей эпохи.

Путь галеона лежал из Нидерландов к берегам Норвегии, с заходом в порт Корка. Это был большой корабль, который, отправляясь из родной судоверфи, доверху заполнил свои трюмы драгоценными тканями, луковицами тюльпанов, древесиной, специями и ценными предметами утвари.

Капитан галеона волнуется из-за вынужденной задержки у берегов Ирландии. Каждая минута на счету, нужно спешить, ведь промедление не только принесет убытки компании-владельцу, но и привлечет пиратов, которых тогда было не счесть в Атлантическом океане. Да, такой галеон был бы ценнейшим трофеем, поводом для гордости в их послужном списке, – нельзя было допустить подобного развития событий. Поэтому вся команда во главе с капитаном торопилась поднять якорь и отплыть побыстрее.