- Ничего подобного. Почему у тебя такое учащенное сердцебиение? Я тебя напугал?

- А у тебя почему?

- Адреналин. Он нейтрализуется через пару минут.

- И все будет, как обычно?

- Конечно.

- Ведь все, что здесь происходит, совершенно не выходит за рамки обычности.

- Ри, я не…

Но я не знал, что сказать, потому что все вдруг стало звучать, как пустые отговорки, в которые я сам не верил. А он был совершенно живой! И его ладони уже были на моих щеках, и от него пахло лимоном и базиликом. И мне вдруг так захотелось всего этого: легкости, тепла, принятия и тепла, понятности и тепла…

Ну и конечно, я не нашел ничего лучшего, как издать сдавленный всхлип и перекатиться под кровать. Маурицио подождал немного в мертвой тишине, потом осторожно дотронулся до моего плеча, и когда я не взорвался и не стряхнул его руку, медленно пододвинулся ближе и скоро уже полностью обнимал меня. Я не рыдал – за кого вы меня принимаете? – я просто смотрел в стену, размышляя, почему я такой идиот, и есть ли надежда на улучшение.

- У тебя удивительно чисто под кроватью, - сказал Рири.

- Для меня это неудивительно.

- Я представил, как это выглядит со стороны…

- Скажем, что искали закатившийся…мяч.

Маурицио начал сотрясаться от смеха.

- Да, это очень правдоподобно!

- Плевать.

- Мэтт, ты осознаешь, что все уже представляют намного больше, чем тут реально происходит?

- Я надеюсь, говоря «все», ты не имел в виду нашу семью?

- Они-то как раз нет.

- Хорошо.

Мы так и не потрудились разобраться с электричеством, так что скоро стало совсем темно.

- Мэтт…мне…я…думаешь, я могу на что-то надеяться?

- Nazzo, Ри, я не знаю! Это не так просто!

- Да я уж понял. – и после очередного затяжного молчания он вдруг сказал: - Я думаю, твой Дэйв был настоящим гадом.

- Что?! Какого хрена?! – я так подскочил, что крепко ударился лицом о решетку кровати. Но это меня не успокоило. – Ты соображаешь вообще, что говоришь?!

- Еще как. Если бы ты читал, что пишешь, ты бы и сам это понял.

- Он перевернул мою жизнь! Он сделал меня человеком! Ты просто не понимаешь, каким жалким зрелищем я был…и есть…без него! Я не знаю, как жить без него, какой смысл еще есть в жизни… Он заставил меня развиваться, добиваться чего-то…

- А еще он постоянно подвергал тебя опасности, предавал и изменял!

- Это…это не твое дело!

- А вот и мое! Я уверен, что ты уже был отличным человеком и без него. И, слава Богу, что он не сумел тебя испортить.

- Да пошел ты!

- Мне, правда, уйти?

- Нет.

- Ты бровь рассек. И губу.

- Переживу.

- Может, обработать?

- Да.

- Тебе придется покинуть подкроватное пространство.

- Посмотрим, - сказал я и тут же вылез. – У меня есть лампа.

- Знаю. - Маурицио зажег лампу и залепил мои незначительные повреждения. - Я сегодня здесь остаюсь.

- Я не думаю…

- Это был не вопрос, просто ставлю тебя в известность.

- Ри, это…

- Это вынужденная мера, а то мне так еще 20 лет ждать придется.

- Я не буду с тобой спать.

- Это я не буду с тобой спать! А ты-то почему не будешь? Это из-за меня или из-за тебя?

- Schwilze! Да я даже говорить с тобой об этом не могу!

- Ты думаешь обо мне, как о родственнике?

- Да нет, конечно. Мы совсем не связаны кровно.

- Я не твой тип?

- Что за ерунда! Нет у меня никакого типа!

- Ну, тогда не знаю. Ты сам должен мне об этом сказать.

- Рири, ты же еще совсем ребенок!

- Ах, так! Ты, значит, не был ребенком, когда набрасывался на своего Денни – в 15 лет! – так, для справки, а я и в 18 еще ребенок!

- Мне не по себе…это слишком большая ответственность…

- Не создавай проблемы там, где их нет. Я достаточно самостоятельный, чтобы позаботиться о себе. И о тебе, если ты позволишь. Если тебе от этого станет проще – ты не первый мужчина в моей жизни.

- Что?! – не знаю, что я почувствовал в тот момент, но точно не облегчение.

- Ну да, в прошлом году у меня было…кое-что.

- Кое с кем?

- Это был Тони. Но это было до того, как он женился на Бу! – поспешно добавил он. – И она ничего не знает.

- Но теперь это знаю я…

- Да я не был в него влюблен… О, Господи! Нет, конечно! Но мне было жутко любопытно…и он вполне ничего…и я точно что-то не то говорю.

Мне хотелось отлепить пластырь со лба и залепить себе рот, но я не успел, и уже сказал:

- Я должен точно знать, что там было.

- Ты серьезно? - Маурицио прислонился к стене, но дальше отступать было некуда.

- Абсолютно. Думаю, дела с безопасным сексом тут обстоят так себе, так что это, чисто технически, важный вопрос.

- Он не делал вообще ничего. Ну, он в первый раз расстегнул одну пуговицу, а дальше я сам. Он даже не смотрел на меня.

- Еще какие-нибудь контакты его биологических жидкостей с твоими слизистыми?

- Это слишком сложно… А что, там большое разнообразие? И как остальные жидкости задействованы в процессе?

- Прямо не знаю! Ну, можно, например, проколоть мизинцы и стать кровными братьями!

- Нет, мы не делали ничего такого.

Я просто не знал, что сделать в этот момент: пойти и разбить Тони его смазливое лицо, как следует встряхнуть Маурицио или отключиться и очнуться лет через пять.

- Мэтт, честное слово, мы не целовались даже, - продолжал он, и это стало просто невыносимо. Потому что все это не должно было быть так! Я должен был быть с Дэйвом в нашей убогой квартире или пусть даже на какой-то базе в джунглях, но не здесь! Не с этим великолепным, непостижимым, но не моим человеком! А он не должен был встречать на своем пути то этого мерзавца Антония, то совсем неподходящего меня! Но как-то мы оказались вместе, и никак не получается остаться полностью равнодушным, когда ты видишь и чувствуешь такое неприкрытое восхищение собой. Невозможно не идти на свет, ведь если остановишься, то завязнешь, застынешь, закаменеешь.

- Рири, достаточно, - я взял его за руку. – Я отдаю себе отчет в том, как мне повезло, ты – определенно лучшее, что могло произойти со мной в этой ситуации. А вот с твоей удачей все не так определенно.

- Прекрати это! – глаза Маурицио подозрительно заблестели. – Как он это с тобой сделал? Как он всё ещё это с тобой делает?

- Послушай, мне больших усилий стоит говорить спокойно, так что давай сразу договоримся, что ты больше не будешь упоминать Дэвида. – я почувствовал, что все сильнее сжимаю его запястье, и отдернул руку. – Иначе все кончится прямо сейчас.

- Хорошо. Извини. – он уперся лбом в мою грудь. – Я не хочу быть твоим просто другом.

- Знаю. – я погладил его по спине. – Я очень хочу хотеть тебя.

- Не уверен, что понимаю, что ты только что сказал.

- Ты тут не один такой. - и через очень долгое мгновенье. - Кажется, я знаю ответ, но обязан спросить: тебя можно поцеловать? И ничего, что я весь в пластыре?

Ответа я не получил, но все и так было понятно. А потом он просто спросил:

- Ты теперь мой?

Черт бы побрал такие простые вопросы! Я завис. Потому что первым моим порывом было отделаться какой-то дурацкой шуткой, вроде: «Что ты знаешь о слове «консумация»?», но я уже догадывался, что с Ри такой уровень поверхностно-утонченного, но по сути пошлого и низкопробного юмора не будет уместен еще долгие годы, возможно – никогда. Ну, и мне нужна была расшифровка. Что вкладывалось в понятие «мой»? Как показал мой опыт с Дэйвом, у людей бывают совсем разные понятия об одном и том же явлении. Предполагалось ли, что мы должны что-то официально объявлять? И кому именно? Я ведь уже слегка проговорился Бенуа, когда еще и проговариваться было не о чем. И подозреваю, что Маурицио что-то обсуждал с Бубу, потому что она странно на меня поглядывала. Может быть, я хотел бы рассказать Еве, но она была так далека от этого: даже не по сану, а просто. Это казалось еще более противоестественным, чем обсуждать личную жизнь со своей бабушкой (не то, что я до конца понимал концепцию бабушек, но их, похоже, используют, как иллюстрацию в примерах с мудростью, жизненным опытом, заботой о людях и, одновременно преданностью старому укладу, традициям и моральным нормам) – у бабушек, по крайней мере, дети есть, и они помнят, откуда, Ева же… Максимум, что она вынесет из этой новости: «Вы решили жить вместе? Да, так гораздо удобнее и веселее!»