***

Александра не стала проходить детронизацию, не было теперь в этом необходимости. Романо старался не отходить от неё ни на шаг, отвлекая разговорами, планами и вопросами. В вечер накануне отпуска он спросил:

- Ваше святейшество, может, мне поехать в летнюю резиденцию с вами?

- Нет необходимости, сын мой. Я в полном порядке, честное слово. К тоже же, со мной будет сестра Анна. Она мне такой план мероприятий на отпуск составила, что не будет у меня времени на лишние переживания. А ты останься и присмотри тут за всем.

- В котором часу выезжаете?

- Завтра к вечеру.

- Почему не сегодня?

- Ты знаешь, почему, - Мама сняла покрывало.

- Мать моя… Но ведь…

- Знаю. Он больше не придёт. Я не сумасшедшая, я всё помню. Я осознаю реальность, я живу в реальности. К сожалению…Но я должна прийти туда и подвести черту. Раньше пойду, отрекаться-то не придется, - она невесело усмехнулась. – Попроси Анну собрать мне с собой провизию. Она, похоже, до сих пор думает, что я, как мудрейшие правители прошлого, переодевшись, брожу между простолюдинами и прислушиваюсь к нуждам своего народа… В некотором роде, так оно и есть.

***

В начале это было невероятно легко и нечеловечески сложно. Сколько Марго себя помнила, ей ничего не стоило в кратчайшие сроки поменять дислокацию, сориентироваться в новых условиях и завязать нужные связи. Более того, пребывание в одном месте в течение длительного времени давалось ей нелегко. Видимо, поэтому отъезд из Парижа в Рим не стал для нее личной трагедией. Но когда начался вход в функционал, Маргарита почувствовала, что это пытка, похуже испанского сапога.

Наивно полагая, что её сознание смирилось с предстоящей должностью, Марго сразу приняла на себя почти все обязанности главы государства. Административные полномочия подошли ей сразу и без многократных примерок, а вот духовная миссия давалась громаднейшими усилиями. Всё дело было в правилах. С определенного момента Маргарита считала себя глубоко верующим человеком, но ей казалось, что с Богом можно находится в дружеских отношениях, рассказывая ему о своих проблемах и даже жалуясь, но никак не давая отчёт в каждом своем поступке. А её пытались убедить, что она презренное, недостойное существо, которое имеет право жить, только постоянно оправдываясь и извиняясь. По крайней мере, именно такое впечатление у неё сложилось после первой исповеди. Она не хотела с этим соглашаться, но не имела права и спорить. И смирение пришлось играть. Но каждый раз становясь на колени, Марго говорила про себя: «Господи, мы-то с тобой знаем, что это надо не Тебе, а им».

Но внешние атрибуты не могут вечно существовать, не вступая во взаимодействие не только с телом, но и с сознанием. И Марго как-то пропустила момент, когда эти поставленные жесты, слова, действия и ритуалы стали частью её личности. Она уже не могла отделить себя от строгой фигуры в зеркале, у которой было только три цвета: красный, белый, чёрный, и только три состояния: молитва, работа, покой. Она могла существовать так вечно. В её распорядке просто не могло возникнуть фактора, катастрофически нарушающего равновесие.

Конечно, в её работе возникали внештатные ситуации, требующие решительных и незамедлительных действий. В этом случае могла пострадать составляющая «сон», но ситуация всегда разрешалась в оставшихся режимах «работа» и «молитва».

Но когда вновь появился Бенуа, всё настолько быстро вышло из-под контроля, что Марго даже не успела испугаться. Да, было отвращение к себе, но не было ощущения приближающегося Божьего гнева. Разум понимал, что случилось непоправимое, он заставлял её внешне проявлять гнев, возмущение и раскаяние, но душа от происходящего даже не поморщилась. И Маргарите пришла мысль, что, видимо, её поступок просто не подлежит наказанию. Именно так, она ощутила полную безнаказанность, не ограничиваемую ни земными, ни небесными силами. Её охватил восторг и сожаление. Но сожаление было только о том, что она не осознала этого раньше.

Ей давали время одуматься, но Маргарита не утруждала себя распознаванием знаков. Первым отрезвляющим событием было получение доказательств, что они не одни на планете. И если вначале многие люди на это надеялись, то теперь это стало страшным ударом для посвященных. Всё равно, что обнаружить, как где-то в космосе есть планета, населенная недружелюбными инопланетянами. Марго, несмотря на многочисленным успокаивающие речи кардинала Романо, мгновенно стала считать ту часть населения реальной, неумолимо приближающейся угрозой.

Что самое интересное, Маргарита, ни на секунду не сомневающаяся в своей сверхзначимости, сразу же решила, что событие это – результат её неправедной жизни. Но радикальных мер, вроде принятия новых обетов, проведения спецмесс или крестных ходов, она принимать тоже не стала, догадываясь, что это все равно не заставит несколько миллионов (а то и миллиардов) людей исчезнуть.

Второй удар был менее масштабным, но более сильным лично для неё. Просто власть, даже смягченная исполнением духовных функций, очень меняет представления человека о себе и окружающем мире. Как-то постепенно система, вселенная становятся не гелиоцентрической, а эгоцентрической, и из неё исчезают люди, находящиеся не то, что выше, но даже на одном уровне с тобой. Конечно, Марго была уверена, что сама никогда не станет такой. Она и не стала: она была такой изначально. Так что ей даже ни на секунду не пришло в голову, что кто-то, а уж тем более, Бенуа, может ее ослушаться. И этот его поступок был таким неправильным, не укладывающимся в логику событий и неподходящим для его характера, что Марго до последнего верила, что он валяет дурака. Даже когда он потерял сознание, ей казалось, что это притворство, чтобы скинуть заботу по устранению Адель на неё. Только прикоснувшись к его шее и не почувствовав пульса, она все поняла и разозлилась.

Страх, боль, шок – все это было потом, в первый момент она ощутила только ярость. И если бы ещё и Адель ее не послушала, у неё хватило бы сил сломать ей шею или сделать что-то не менее жестокое и разрушающее. Марго не понимала, как всё это могло произойти. Она же идеально всё рассчитала, у её плана было двойное дно и бронированные стены. Ну да, нельзя было надеяться, что Бенуа сделает что-то для нее только ради её самой. Но было секретное оружие: Ева. И у Маргариты в голове не укладывалось, как он мог бросить своего ребенка на произвол судьбы ради чужого, по сути, человека. Не найдя разумного объяснения, она решила, что это происки дьявола. Или урок от Бога - это же всегда одно из двух? Теперь вот и настало время окончательно разобраться в природе явления. Поэтому она и решила еще раз зайти в квартиру и, наедине с собой, подумать о произошедшем.

Это оказалось не лучшей идеей. Вместо того, чтобы отрешиться от окружающего мира, Маргарита начала обходить квартиру, на каждом шагу натыкаясь на следы пребывания Адели. Её было просто слишком много для такого маленького помещения. Когда начало казаться, что даже в самом воздухе всё ещё витает её запах, Марго поняла, что начинается паранойя, скинула простыни, упала на диван, закрылась с головой одеялом и попыталась уснуть.

Её мучили такие вязкие реалистичные кошмары, не делающие резких движений, что не было никакой возможности в ужасе проснуться. Она рыдала, умоляла о чем-то, но судья смотрел на неё безразличным, безжизненным взглядом и размеренно стучал молотком. Марго подползла к нему, молоток опустился на её пальцы, и она вынырнула на поверхность реальности. Но сон ещё не покинул ее, и звук ударов судейского молотка продолжался. Марго вытерла рукавом мокрое лицо и села. Она быстро включилась в ситуацию и поняла, что стучат на самом деле в дверь. В полночь, в нежилую квартиру. Сразу стало ясно, что опасаться нечего.

Она включила свет в прихожей и открыла дверь. Перед ней стоял опирающийся о косяк, тяжело дышащий мужчина. Голова его была склонена, и она видела только макушку с очень короткими, с сединой, волосами. Наконец, он поднял на неё взгляд и еле слышно проговорил: