- Она? – нахмурилась Ева. – Она не похожа на маму.

- Ну, на твою точно уж не похожа, а так – очень даже.

- Не хочу. Покажи мне кого-нибудь ещё, - настаивала Ева.

- Так не бывает, дочь моя. Тут у меня большинство голосов, и я выбрал Мишель.

- А я говорю, нет! – Ева отвернулась и вцепилась в фартук Лин.

- Очень жаль, потому что я определился! Мишель, пойдем прогуляемся, пока кое-кто тут в себя не придет.

Адель, пережившая уже третий шок за сутки, даже не могла попасть в рукава шубы.

- Не застёгивай, сегодня +1, так что я смогу завести машину.

- А куда мы поедем? – спросила Адель, начав дрожать ещё сильнее на холодном сиденье.

- Кольцо тебе купим. Я сказал купим? Я имел в виду, выберем что-то у Марко - наша коллекция у него хранится.

- Бенуа…может, подождать? Всё как-то…

- Не обращай внимания. Я обиделся и не могу оборачиваться, а ты как бы невзначай взгляни, не смотрит ли она на нас в окно?

- Смотрит.

- Плачет или грозит кулаком?

- Плачет…Бенуа, иди, успокой ее!

- Вот уж нет! Помиримся, когда я вернусь. Пусть подумает над своим поведением. Она обычно так себя не ведёт…То есть, ведёт, но не со мной. Я почему-то уверен, что вы найдёте общий язык.

- Хотелось бы верить, - вздохнула Адель.

***

- Явилась! – воскликнул Симон. – Я твоей матери чего только не наврал за эти дни! Чего ты так улыбаешься? Что, он не посчитал тебя слишком доступной женщиной?

- Нет, конечно! К тому же, мы…понимаешь, мы не спали вместе.

- А где ты тогда была?

- У него. Он по-джентельменски предложил мне свою комнату, а сам спал…не знаю, где.

- Ничего себе, как, оказывается, бывает! И что, вы ещё увидитесь?

- Даже и не знаю… - притворно вздохнула Адель, - Я сегодня была представлена Еве, и она, по всей видимости, меня возненавидела, как и его экономка… Но есть кое-что, вселяющее оптимизм… - она плавно протянула вперед руку, которую до этого держала в кармане. Симон в недоумении уставился на кольцо.

- Но это же не?..

- Оно самое, - поспешила заверить Адель, - Но официально, я как будто еще думаю…

- Да он сумасшедший! Совсем спятил! Кто будет делать предложение незнакомому человеку? Может, он обкурен был или чего похуже?

- Ничего подобного! Неужели так трудно представить, что я просто произвела неизгладимое впечатление?

- Весна началась… Может, у него обострение шизофрении?

- Не смей так говорить про него! Я, между прочим, почти рассказала, сколько мне лет.

- Большое достижение! А когда ты окончательно признаешься? Перед алтарем? «согласна ли ты, Мишель?..» - «Ой, подождите, совсем забыла сказать, что это мой сценический псевдоним!» Да не могу я к этому серьезно относиться! Если тебе так нравится, поиграй в это пару недель, потом, может, придёшь в себя.

- Не приду!

- Тогда всё должно быть по правилам. Первое: иди, расскажи все маме… Нет, плохая идея. Я бы на твоем месте всё-таки соврал ей, что вы встречаетесь хотя бы полгода.

- Ну, пап! Строго говоря, мы с Бенуа знакомы сто лет – просто он этого не знает!

- Так ещё интереснее. Не забывай, что твоя мама тоже с ним знакома, и он ей никогда особо не нравился.

- Но ведь ты против него ничего не имеешь?

- Нет. Но если рассматривать его, как будущего родственника…не уверен. Так вот, как только ты решишь этот вопрос с мамой, ты пойдешь к Бенуа и попробуешь объяснить ему, что человек, на котором он внезапно решил жениться, лгунья. Если он примет это, пусть придет сюда и просит у меня руки моей единственной дочери, которая еще даже школу не окончила.

- Что вас так зацикливает на школе этой! Да у меня в классе из 35 человек уже 18 подписали брачные контракты!

- Ну и времена! В мою эпоху над ними бы смеялся весь лицей!

- Что поделать, если вы были такими варварами… И я всё сделаю, даже с мамой поговорю. Но не сегодня.

***

Вернувшись домой, Бенуа сразу крикнул:

- Эй, где мой единственный ребенок?

Ева пробурчала откуда-то из-за дивана:

- Я с тобой не разговариваю.

- Это почему?

- Потому что ты на Лин не хочешь жениться.

- Что?! Ерунда какая. Уверяю тебя, Лин сама этого не захочет. Она просто здесь работает. И, возможно, она наш ближний круг уже, но… Да это даже не обсуждается! Да у неё, наверняка, есть уже какой-нибудь друг получше меня, - Бенуа сел на диван, ожидая, куда приведет эта неожиданная дискуссия.

- Нет у неё друга. Она же все время с нами!

- В любом случае, не понимаю, как тебе такое в голову пришло.

- Просто она мне нравится.

- Тяжело разобраться в твоих критериях…Помниться, сегодня утром ты сказала, что Мишель совсем не похожа на маму…что было очень невежливо, между прочим.

- Ну и ладно, - сказала Ева.

- Нет не ладно, но об этом позже. Но по-твоему, Лин – это что, идеал мамы?

- Не знаю… - призналась Ева. – А кто из них больше похож на Маргариту?

- На кого?

- Ну, на Маргариту, у которой я родилась.

- Ах, эта Маргарита… Нет, она неповторима и, к счастью, ни одна наша претендентка на неё не похожа… О чём я? Лин никакая не претендентка. Вылазь уже оттуда.

- Я же с тобой не разговариваю, - напомнила Ева.

- Как хочешь. Можешь продолжать не разговаривать, сидя здесь. Я хотел бы посмотреть на тебя. С утра не виделись, ужас!

Ева перекувырнулась через спинку дивана и шлепнулась рядом с ним.

- Ну а что тебе понравилось в Мишель? – спросил Бенуа.

- Она красивая, - призналась Ева. – У неё такие большие глаза. Но я её не очень хорошо разглядела.

- Давай она ещё раз к нам в гости придет, вы побольше пообщаетесь.

- Не знаю… Пошли порисуем?

- Тебя всё ещё не смущает, что я не умею рисовать?

- Умеешь. Мы же одинаково рисуем, - удивилась Ева.

- Мы с тобой одинаково рисуем, как трехлетние дети. Но это у нас просто такая манера живописи, так ведь?

***

Адель тянула, сколько могла, но уже через пару недель Бенуа стал всё чаще напрашиваться на встречу с её родителями, находил странным, что она не разрешает провожать себя до дома и вообще ведет себя, как двойной агент. Адель для храбрости порепетировала весь разговор с отцом, но это ни в коей мере не подготовило ее к тому, что произошло при беседе с матерью.

Строго говоря, Николь вовсе не была сумасшедшей. Да, у нее была парочка посттравматических расстройств, из-за которых она не любила находиться ни в толпе, ни на открытом пространстве, что усложняло её социальную жизнь, но в остальном, особенно в пределах семьи, она ничем не отличалась от обычного человека. Возможно даже, что и реакция её на новости была весьма обычной для шокированной матери. Но Адель, сидя в закрытой комнате и всё ещё ощущая жжение от шлепка, так не считала.

Пять минут она колотила в дверь и требовала реализации своих прав на свободу перемещения и выбора партнера, потом немного порыдала, а в конце концов, открыла окно и посмотрела вниз.

Второй этаж в их доме располагался не так уж высоко, но на всякий случай Адель всё же связала пару ремней, прицепила их к батарее и, свесившись из окна, рухнула в грязь, подвернув ногу. Но она не могла позволить себе долго причитать над этими несчастьями, поэтому получше запахнула тонкую кофту, ругая себя за то, что не сообразила одеться потеплее, и заковыляла к Бенуа.

Когда Бенуа открыл дверь, Адель предстала перед ним в настолько живописном виде, что он не сразу узнал её. Во-первых, её одежда не выдерживала никакой критики: ни по эстетическим, ни по погодным требованиям. Она была в старых кроссовках, шортах, которые никак не закрывали чуть посиневшие и покрытые гусиной кожей и грязью ноги, и кофту в полоску, прослужившую не один год. Добавьте к этому полное отсутствие косметики, растрёпанные волосы и покрасневшие глаза, и становится понятно, почему Бенуа не смог удержаться от вопроса: