— Господи! Я не могу! Боцман остался в тоннеле!

9 августа

«Байкал».

Оставив Гаспаряна вместо себя, Марков прошел вперед в главный машинный пост.

— Ты пробовал изолировать рули по отдельности? — Вертикальный руль состоял из двух половинок — верхней и нижней. — Быть может, заклинило только один.

Грачев сидел в своем любимом синем кресле, следя за датчиками давления кормовых гидравлических систем.

— Я перепробовал все — разве только не колотил по ним ногой. Никаких результатов.

Марков понизил голос.

— Без руля мы не сможем идти через лед, Игорь. И всплыть на поверхность негде.

— А как насчет вертушек?

«Байкал» был оснащен двумя вспомогательными винтами с электрическим приводом, одним на носу, другим на корме.

— Они же предназначены для причаливания, а не для маневрирования, — возразил Марков.

По крайней мере, так говорилось в книгах.

— Знаешь, — вдруг задумчиво произнес Грачев, — а может быть, он был прав насчет этой долбанной щели.

Марков встрепенулся.

— Кто?

— Федоренко. Вернуться туда будет очень непросто. Но что будет ждать нас впереди? Неизвестно. Возможно, за щелью открытая вода.

— Или тупик.

— Я хочу сказать только то, что когда все вокруг черным-черно, темно-серое кажется светлым.

— Без руля мы можем застрять там навечно.

— А разве сейчас мы уже не застряли?

Марков подумал о жутких звуках, которые донеслись с американской лодки класса «Лос-Анджелес». Здесь, по крайней мере, горел свет, было тепло, воздух оставался свежим. Двигатели послушно откликались на команды. И тем не менее, Грачев прав. Они в ловушке.

— Слушай, ты командир, — продолжал старший механик. — Но до Петропавловска гораздо ближе, чем до Тюленьей бухты. Я предлагаю дохромать туда, сойти с корабля и предоставить Федоренко решать, как вести «Байкал» дальше в Китай.

А дорога к Петропавловску лежит через щель.

— Хорошо. Готовь вертушки.

«Портленд».

Передав управление Уэлли, Стэдмен приказал до нового распоряжения удерживать «Портленд» строго в том же положении: ориентация, глубина погружения, дифферент. Задержавшись у рулевого поста, старший помощник предупредил Мазилу:

— Плюс-минус один фут, один градус. Лейтенант, жизнь боцмана в ваших руках.

— Сэр, быть может, вместо меня сядет...

— Никаких отговорок. Выполняйте приказ.

Стэдмен спустился на затопленную палубу. Коридор был освещен аварийными лампами. У передней переборки плескалась вода. На краю лужицы топтался Энглер. Люк был задраен, центральный болт затянут.

— Я ничего не смог поделать, — жалобно проскулил радист. — Боцман был уже совсем рядом, но вдруг где-то прорвало. Я видел его ноги, но он крикнул, чтобы я задраивал люк. Я не хотел, но...

— Вы подавили желание спасти боцмана и задраили люк, так?

— А что мне оставалось делать?

Прежде чем Стэдмен успел еще что-либо сказать, к ним подошел лейтенант Билл Хенниг, руководивший аварийными работами.

— Что бы вы ни делали, удерживайте дифферент на нос, — сказал Хенниг. — В акустическом тоннеле остался воздушный пузырь.

Хенниг командовал вспомогательной службой. Он носил очки и гладко зализывал волосы назад. Его бакенбарды доходили до самой границы разрешенного правилами, а иногда и пересекали ее.

— Достаточный для того, чтобы боцман мог остаться в живых? — спросил Стэдмен.

— С ним все кончено, парень, — сказал Энглер. — Океан расправился с ним.

Стэдмен посмотрел на Хеннига.

— Вы с этим согласны?

— Необязательно. Но в любом случае боцман столкнулся с тремя проблемами. Воздух, холод и давление. Мы никак не можем подавать ему воздух, не открывая люк.

— А люк нельзя открыть, потому что его подпирает давление воды.

Хенниг кивнул.

— Нам надо всплыть на поверхность, и даже тогда люк придется вскрывать силой. А если всплывать слишком быстро...

— Боцман погибнет от кессонной болезни. Но даже если мы найдем свободную воду для всплытия, лодка лишится дифферента на нос и вода заполнит акустический тоннель.

Хенниг снова кивнул.

— Необходимо как можно скорее вскрыть люк.

— Сколько времени осталось у боцмана?

— Не больше часа, если ему удалось остаться сухим. В противном случае...

— Он уже давно труп, — вмешался Энглер.

Стэдмену показалось, что радист стремится выдать желаемое за действительное.

— Энглер, как получилось так, что боцман поручил вам держать связь?

— Здесь была Скавалло, но боцман ее прогнал и передал рацию мне.

Стэдмену это показалось странным, но Хенниг кивнул, подтверждая слова радиста.

— Мне будет нужно от вас объяснение в письменном виде.

— Я думал, все это дерьмо закончилось. Капитан поставил точку.

— Ваши сведения несколько устарели, — возразил Стэдмен. — Я принял на себя командование «Портлендом».

— Правда, что ли?

— Правда. — Старший помощник повернулся к Хеннигу. — Вызовите сюда своих людей с тепловыми пушками. Пусть нагреют люк докрасна. Хоть часть тепла проникнет наружу и поможет боцману. Нам необходимо выиграть время, чтобы заняться другими проблемами. Что с антенной гидролокатора?

— Могу сказать точно, что подавать напряжение в затопленный водой акустический канал, пока там может оставаться в живых боцман, я бы не стал.

Стэдмен оказался в тупике. Без гидролокатора он не сможет найти дорогу сквозь льды. Но если боцман до сих пор жив, необходимо выйти на чистую воду, прежде чем его не погубил холод.

Стэдмен понимал, что ему эта задача не по силам. Как и штурману. На борту «Поргленда» был только один человек, который мог знать ответ, мог найти выход.

— Лейтенант Хенниг, — сказал старший помощник, — попробуйте найти способ подавать воздух в акустический тоннель и сообщите мне об этом.

— Сэр, вы будете в центральном посту?

— Нет. В рубке гидроакустиков.

Философ Самюэль Джонсон как-то заметил, что служба на военном корабле предлагает человеку все удобства тюрьмы и вдобавок возможность утонуть. Подводная лодка многократно расширила этот список.

Боцман Браун не занимался подобными философскими размышлениями. Его мысли были сосредоточены на запертом люке. В закрытом положении этот люк выдерживает давление пятьдесят фунтов на квадратный дюйм. Сколько в крышке квадратных дюймов? С такой силой не справиться.

Браун находился в воздушном кармане размером чуть больше его тела. Опустив ногу в кромешную тьму под собой, он увидел холодную бурлящую воду, которая не прибывала, но и не отступала.

Ударная волна, захлопнувшая акустический тоннель, оказалась настолько сильной, что выбила у боцмана из рук фонарик. Открыв глаза, он не увидел абсолютно ничего. Не было никакой разницы, глаза открыты или закрыты. Боцман понимал, что он еще жив, по гулкому стуку своего сердца, по липкому туману, облеплявшему его щеку после каждого выдоха, по обжигающе ледяной воде, плескающейся у его ног.

Холод, углекислый газ, скапливающийся в воздушном кармане, в котором он укрылся, и давление окружающего моря. Началась своеобразная гонка: что убьет его быстрее. Браун услышал стук по крышке люка и попытался ответить, ударяя кулаком по стенкам тоннеля, но с таким же успехом можно было колотить по сейфу.

Кислорода в воздушном кармане достаточно для того, чтобы продержаться несколько часов. Давление на такой глубине значительное, но оно станет смертельным только в том случае, если подлодка совершит аварийное всплытие, что маловероятно, пока Стэдмен не подпускает никого к тумблерам экстренной продувки балластных цистерн.

Но вода, заполнившая акустический тоннель, имеет температуру двадцать девять градусов по Фаренгейту. Сначала она жгла боцману ноги перегретым паром, но затем его кожа онемела. Скоро то же самое произойдет со всем телом. Мыслительный процесс замедлится, потом совсем остановится; он закроет глаза и больше уже не проснется.