Чангэ заметила, что Шисинь Сыли согласно кивает головой. Все еще коленопреклоненный шад смотрел на Суна с едва прикрытой ненавистью и подозрением. Но он ничего не посмел возразить, поскольку хан довольно рассмеялся и, еще раз хлопнув тегина по плечу, поучительно заметил:
— Слышал, Шээр? Поучись у Суна, он всегда смотрит на картину в целом и думает вперед. Хорошо, сын. Я сделаю, как ты сказал… Шээр! Забирай этого парня, и чтоб он мне больше не попадался на глаза. Тебе тоже лучше какое-то время держаться от меня подальше.
— Да, хан.
Шад поднялся, скомандовал воинам увести Чангэ и поспешил откланяться.
Уходя, Чангэ бросила короткий вопросительный взгляд на искоса наблюдавшего за ней тегина, и прочитала обещание в его ответном взгляде.
========== 3.12 Страх ==========
Комментарий к 3.12 Страх
timeline: конец 21 серии
«Воины степей не знают страха и сомнения, не боятся смерти и не останавливаются перед препятствиями. Бог Сириуса благоволит сильному, даруя ему победу». Сун не забывал, чему учил его в далеком детстве приемный отец. Он стал таким воином, какого хотел видеть в нем Великий Хан, и верил в благосклонность бога Сириуса.
Но когда выпущенная Ли Чангэ стрела, выбив кубок с вином из рук Ли Шимина, не только сорвала далеко идущие планы Великого Хана, но и подвергла опасности его жизнь, Сун, кажется, впервые в жизни испытал настоящий, до дрожи, страх. Страх за Чангэ. Он хорошо знал отца. Великий Хан достаточно равнодушно принимал поражения в боевых сражениях, но подвергнуться унижению, будучи вынужденным фактически умолять о пощаде, ища слова оправдания перед противником, из-за какого-то неумелого или неверного воина, могло только привести его в страшную ярость. Конечно, в первую очередь хан выяснит, кто стоит за промахнувшимся лучником, — он или шад. Но когда это станет ясно, хан захочет дать выход своему гневу, и Чангэ будет ожидать долгая и мучительная смерть.
Наверно, принцесса тоже догадывалась о том, что ее ждет, хоть это и не смогло ее остановить. Подобно воинам степей, она шла к своей цели без страха и сомнений, не боясь смерти, что привлекало Суна и одновременно было его проклятием, потому что о себе Чангэ думала в последнюю очередь. Даже после того, как они расстались совсем не на дружеской ноте, она позаботилась о том, чтобы не подставить Соколиное войско, но не о своей безопасности.
Конечно, никто не заметил, какие чувства обуревают привыкшего скрываться за маской невозмутимости тегина. Сун быстро спрятал свой страх в самом отдаленном уголке души, зная, что нельзя одержать победу, думая о поражении, и использовал время до возвращения хана, чтобы продумать свои дальнейшие действия.
— Тегин, Великий Хан вернулся и хочет вас видеть, — доложил один из личных стражей хана, едва забрезжил, знаменуя окончание бессонной ночи, рассвет.
Как Сун и думал, первым делом отец решил разобраться, чьему войску принадлежал неудачливый стрелок. Связанная Чангэ, одетая как воин Волчьего войска («Что случилось с одеждой Тан?» — мимолетно подумал Сун. — «Неужели все еще надета под формой Волчьего войска?»), уже стояла перед ханом, осыпаемая его проклятьями и угрозами. Поприветствовав отца, Сун рискнул быстрый взгляд на принцессу. Лицо слишком бледное, но, кажется, она невредима. Он снова обратил взгляд к отцу, кипевшему от ярости, и сосредоточился, чтобы успеть вмешаться, если будет необходимо.
Чангэ вела себя умно. Шээр и слова не успел сказать, как она уже выпалила свою придуманную историю, чуть польстив хану и немного смягчив его заверением в ненависти к Ли Шимину, прозвучавшим искренне, поскольку было правдивым. Даже то, что Шээр, не сдержавшись, ударил ее (Сун поклялся себе, что позже вернет шаду этот удар стократно), принцесса обернула против него, коварным вопросом, настаивал ли бы он так упорно, что она не принадлежит Волчьему войску, если бы она не промахнулась, только утвердив хана в мысли, что попытки шада перевести подозрение на Суна — всего лишь жалкие оправдания.
Конечно, обмануть шада ей не удалось. Пусть Шээр и держался со своими воинами более отстраненно, чем Сун, в лицо он знал каждого. Но принцесса просто не дала ему времени развернуть обвинения, а потом пришла ожидаемая Суном подмога в лице Шисинь Сыли, и Шээр потерял свой шанс. Зато его получила Чангэ.
Сун был уверен, что теперь, когда Великий Хан сохранил ей жизнь, Чангэ не грозит ничего страшного, по крайней мере, до возвращения в Главный Шатер. Хоть шад и подозревает, что она подставила его по приказу Суна, он не осмелится что-либо предпринять, пока Соколиное войско и его тегин рядом. «Потерпи немного. Я вытащу тебя оттуда», — взглядом пообещал Сун, встретившись с ней глазами, прежде чем воины шада увели Чангэ в лагерь Волчьего войска.
На душе все равно было тяжело. Забрать Чангэ из Главного Шатра будет непросто. Но оставаться ей там нельзя. Шад не оставит принцессу в покое и не станет церемониться. Но хуже всего то, что, приглядевшись поближе, он может обнаружить, что Чангэ не мужчина, а женщина.
Возле походного лагеря Соколиного войска Суна уже поджидали Су Ишэ, Нуэр и Яло, которым он рассказал о том, что Чангэ стреляла, чтобы предупредить императора Тан и предотвратить кровопролитное сражение.
— Тегин, — спросил Су Ишэ, бросив быстрый взгляд ему за спину, — что с советником?
— Он признался, что принадлежит Волчьему войску. Шээр забрал его, — мрачно ответил Сун.
— Советник пожертвовал собой ради Соколиного войска, — восхищенно сказал Яло. — Надо выручать его! Я пойду!
— Постой, ты не можешь туда идти, — остановил беспокойного друга Нуэр, — этим ты не поможешь советнику, а только подтвердишь, что он связан с Соколиным войском. И тогда его старания окажутся напрасными.
— Ты прав. Сейчас мы ничего не можем сделать, — подтвердил Сун.
— Но войска вскоре разойдутся, и нам придется вернуться в свой лагерь! Тогда советник окажется в Главном Шатре совсем один. Что он будет делать?! — Яло почти кричал от возбуждения. — Шад его не пощадит. Мы просто обязаны что-нибудь предпринять!
— Тише! — шикнул на него Сун. — Конечно, я не буду сидеть и смотреть, как он умирает. Я спасу его.
— Спасешь? — Увлеченные разговором, они не заметили подошедшего сзади шада. Сун повернулся к нему и встретил крайне недоброжелательный взгляд. Что успел услышать шад? В горле Суна внезапно встал ком. Шад усмехнулся. — Кого ты собрался спасать, Сун? Того парня, который так удачно промахнулся? Который утверждает, что он из Волчьего войска? С чего такая забота, а? Я не был уверен, что он имеет отношение к тебе, но смотрю на вас, таких обеспокоенных, и понимаю, что мое первое предположение было верным, он на самом деле принадлежит Соколиному войску. Ты подставил меня… Не хочешь, можешь не признаваться. Найдется множество способов заставить его заговорить.
— Шээр. Не смей, — процедил сквозь зубы Сун, прикладывая неимоверные усилия, чтобы не броситься на шада с кулаками. Потому что это только бы все усложнило.
— Нас ждет неплохое развлечение, Сун, — в тон ему ответил шад и, стерев усмешку с лица, жестко добавил на прощание: — Я поставлю тебя на колени, тегин.
Сун смотрел вслед удаляющемуся шаду остановившимся взглядом. Глубоко спрятанный в душе страх вырвался из-под контроля и поднял голову, сея панику. Страх не успеть. Не спасти. Потерять.
Потребовалось некоторое время, чтобы снова взять себя в руки. Он несколько раз глубоко вдохнул, прогоняя навеянные страхом жуткие картины, возвращая себе решимость и уверенность в своих силах. Только тогда, снова внешне невозмутимый, Сун повернулся к расстроенным и встревоженным друзьям.
— Тегин?.. — неуверенно произнес Яло.
— Все в порядке, — ровным голосом отозвался Сун. — Су Ишэ, Нуэр, передайте приказ, выступаем через час.
========== <Заметки на полях> ==========
Серии, повествующие о первых днях Чангэ в лагере Соколиного войска, пожалуй, мои самые любимые в дораме. Немножко заботливой шокотерапии от тегина в самом начале, давшей необходимую принцессе встряску, чтобы отвлечься от тягостных воспоминаний, чувства вины и безнадежности; понять, что никто не заставит ее вести жалкое существование раба; снова поверить в человека, превращение которого из друга во врага в тяжелый момент ее жизни глубоко ранило душу. Наблюдение за жизнью в лагере, показавшее принцессе, что у обычных людей и в степи обычные, человеческие заботы и радости, что нет здесь врагов и монстров, во всяком случае, не больше, чем на Центральных равнинах.
