Астарота, казалось, через пару недель молчания начало сжирать чувство вины. Делия ела только по приказу, не читала, не пила, не ходила по Аду, не пыталась убежать. Она существовала тенью, иногда даже не поднимая глаз на него, если он был поблизости. Кончено, он её не любил, но…чего же ему тогда было от неё нужно всё это время? Почему так распирает чувство вины, но так сильно не хочется проигрывать в этой шахматной партии и идти мириться первым. Ужас, сколько психов он перенёс в этот месяц. Кстати, ещё, по меньшей мере, пять попыток лечь спать рядом с ней или заняться сексом не увенчались успехом. Он просто не мог. Просто его что-то останавливало. Может, паршивое чувство того, что он испортил всё с самого начала, и теперь хорошего исхода событий просто не может быть?
Делия сидела в библиотеке, читая очередную книгу по психологии. Вскоре она упрочилась в своих подозрениях в том, что этот ублюдок тупо спрятал нормальную литературу в этой области, оставив ей на изучение розовый бред, который она то и дело швыряла в стену. И как ей тогда искать стратегию и подход к красноглазому? Месяц молчания, если честно, не дал ей переосмыслить многого, как это обычно бывает, но заставил мало-мальски успокоиться и отрезветь. Нет, первые две недели Верховная существовать отказывалась, действительно не желала говорить, просто не могла, даже думала, что онемела. Она смирилась со своим положением, беспомощностью и лежала пластом. Позже, неизвестным чудом, наверное, чистым детским эгоизмом, ведьма собрала в кулак последние волю и гордость, найдя в себе силы вновь идти дальше. И даже хотела дать отпор, когда он снова пришёл её насиловать, но опять передумал. Это так жалко и смешно. Неужто у него всё-таки есть к ней что-то? А ей разве легче? Нет. Да лучше бы выебал и убил, чем вечность быть в его власти. Лишь вопрос времени, когда Астарот дойдёт до той точки, когда уже не остановится в своих начинаниях. В общем, последние две недели, чуть больше, блондинка молчала, потому что заметила, что он начал что-то переосмысливать и чертовски беситься, а потому в последний раз посмела допустить мысль, что шанс всё же есть. И тогда девушка решила, что ещё чуть бойкота — и он сдастся, готовы предложить хоть что-то. Хотя её не порадует ничто, кроме верёвки и мыла.
Астарот переделал всё, что только можно. Он говорил с ней, кричал на неё, но избегая телесного контакта, за исключением случаев, когда со злости бил девушку, но всё оказалось бесполезно. Лёжа в кровати, в очередной раз размусоливая эту тему, брюнет психанул: «Чёрт с тобой. На этот раз прощаю». Мужчина подорвался с места и принялся долго возиться на кухне.
Она сидела, силясь вспомнить одну из весёлых мелодий, что иногда напевал Майкл, если ей снились кошмары, как дверь открылась. Показалась ненавистная рожа Астарота, фирменная лыба и поднос в руках.
— Малыш, я тебе тут кое-что принёс. — мужчина подошёл и грациозно протянул ей чашку ароматного зелёного чая, ставя рядом поднос с бисквитным пирожным. Блондинка приняла угощение, вновь даже не почтив его взором. Тут он достал козырь: красивейший золотистый том психолога, которого она так долго искала в библиотеке. Её очи на миг расширились, а на лице скользнуло удивление. Она потянула руку к книге, но он мгновенно убрал её от её носа. — Но, но, но. Сначала разговор, а потом я тебе хоть библиотеку отдам.
Делия мялась, сводила брови, тряслась, всем видом говоря, что не хочет этого диалога.
— У меня много новостей из мира живых.
— Говори! — она отодвинулась и готовилась к худшему.
— Наконец-то. В общем, постарайся сейчас вообще не думать ни о чём, буду рассказывать о шабаше. Слушай…
========== О манипуляциях и эмоциях ==========
Не знать о настоящих чувствах, не говорить о прошлых днях. Забиться на кровати в узких, но самых нежных простынях.
Заговорила ли она с ним, после того, как узнала, что шабаш продолжает жить, что Мэллори, как Корделия и хотела, будет новой Верховной? Эта новость, Астарот видел, заставила её щёчки приобрести относительно здоровый румянец, глазки — загореться, а сама она выпрямилась и с надеждой продолжила слушать рассказ. Майкла приняли. С оговорками, но приняли, и он продолжает жить. Новость о его вечных запоях, конечно, очень огорчила Делию, но она всё же была уверена — он справится. Если уже готов пересилить себя и не трогать девочек, что нападают на него. Ведьма была уверена — её жертва не была напрасной.
А вот Астарот так уверен в этом не был: маленькая мисс дождалась окончания, задала парочку уточняющих вопросов, приняла из рук демона книгу. Казалось, что могло испортить настроение в такой момент? А то, что после всего этого эта «великая манипуляторша» вновь замолчала!
— Эй! — выкрикнул мужчина и навис над ней, упираясь руками в спинку дивана, сгибая их в локтях, чтобы оказаться в сантиметре от её лица. — Ты знаешь, что наказание молчанием считается одним из самых жестоких?
— Ты знаешь, что такое личное пространство? — с досадой ответила девушка и отклонилась в бок.
Астарот долго всматривался в насупленное личико напротив, а потом будто бы обмяк весь и сел рядом с ней, опустив голову на её плечо. Делия дёрнулась, и он, цокнув отстранился.
— Ну хватит, Корделия. Давай поговорим.
— Нам не о чем разговаривать, — с абсолютно бесцветным выражением лица шепнула ведьма и поднялась с дивана. Мужчина схватил её руку и потянул на себя, заставив сесть на свои колени. — Отпусти! — она зашипела и толкнула его в грудь. Астарот улыбнулся и ещё крепче прижал её к себе, расположив руки на чересчур тоненькой по вине обстоятельств талии. — Астарот!
Наконец-то она кричит. Странно. Демон никогда не думал, что будет ждать от человека хоть чего-то, не думал, что чей-то вскрик может так осчастливить. Конечно, она ведь устроила ему тотальный игнор, разумеется, после такого любое её слово будет радовать.
Ведьма покрутилась в одну сторону, в другую — бесполезно. Она чувствовала на себе железную хватку. Её кулаки его только смешили. Тогда девушка залепила ему пощёчину. И как только замахнулась для второй, её рука была перехвачена. На этот раз она шикнула от резкой боли: Астарот явно не рассчитал силу. Хотя вероятнее, что он намеренно делал больно.
— Малыш, хоть раз в жизни оценивай себя адекватно. Мы в разных весовых категориях, не устраивай драку, в которой заранее проиграешь, — его голос огрубел, а взгляд стал донельзя проницательным, словно он пытался разглядеть самую душу. Непонятно, почему, но на Делию это подействовало. Она постаралась расслабиться, выдохнула и заговорила.
— Что нужно сделать, чтобы ты отпустил меня?
Ответа не последовало. Демон рассматривал её безо всякого стеснения, а на его губах заиграла лёгкая улыбка. Она видела ничем не прикрытое восхищение и безумное желание.
Такая хрупкая, но такая непокорная. А как же вкусно от нее пахнет. Этот запах тёплой нежной кожи вперемешку с сиренью заставил его забыть, как дышать. Брюнет себя не узнавал. Разве кто-то дурманил его так раньше? Была ли хоть одна женщина, которая бы вызывала такую же жажду прикоснуться к прозрачной мягкой коже на шее, исследовать её своими губами? Нет. Астарот бывал влюблённым, но ни разу не терял голову настолько. Делия пробуждала в нём что-то животное и вместе с тем неоспоримо нежное. Жажду подчинить и подчиниться, разобрать на крупицы и рассыпаться самому. Он дышал быстро и тяжело, руки с талии переместились на предплечья, а ещё через секунду принялись исследовать пальцами выпирающие женские ключицы.
— Ты бесконечно красивая, — с несвойственными ему детской простотой и искренним восхищением мягко прошептал демон.
Корделия боялась и слово сказать, боялась даже губами пошевелить. Она видела, что он на грани. Это та самая грань, когда ему стоит титанических усилий сдерживать себя. Девушка не чувствовала, так как сидела не в той позе, но была уверена, что у него стоит. И ей бы очень не хотелось через жалкие пару минут, когда он окончательно поймёт, насколько она беспомощна, почувствовать его в себе. Нужно что-то сделать, что-то сказать, попросить не так, как обычно, а мягче. Нужно сделать вид, что она сдаётся и надеется на его человечность и благоразумие. Ведьма подняла руку, чтобы погладить его по щеке, но не смогла, безвольно отпустив её. Так нельзя. Она принадлежит Майклу и только Майклу. Никаких чужих прикосновений, никаких прикосновений к кому-то чужому.
