– Она обязательно должна поехать?
– Боюсь, что так. Я же не могу оставить ее здесь совсем без защиты, не так ли?
Голос Куэйда был мягким и учтивым, но в нем сквозил скрытый сарказм. Гиннесс поморщился от этого; все его тело дрожало от сдерживаемой ярости и негодования. Подойдя к двери землеройной машины, он обернулся и спросил:
– Как ты узнал о наших планах? Относительно радия? Бурильщика?
Куэйд рассказал ему.
– Ты забыл, – сказал он, – что обсуждала этот вопрос со мной перед тем, как мы расстались в прошлом году? Я просто наблюдал за лабораторией, и когда ты получил новую финансовую поддержку от молодого Холмса и приехал сюда. Я последовал за тобой. Просто, а?… Ладно, хватит об этом. Иди внутрь. Ты первая, Сью.
Дрожа, девушка повиновалась, и когда ее отец заколебался, Куэйд злобно ткнул его пистолетом в ребра и подтолкнул к двери.
– Внутрь! – прошипел он, и неохотно, с ненавистью в глазах, профессор вошел в отсек управления вслед за Сью. Куэйд в последний раз быстро огляделся и, держа пистолет наготове, прошел внутрь. Дверь захлопнулась: раздался щелчок, когда ее замок щелкнул. Сфера представляла собой запечатанный металлический шар.
Внутри Дэвид Гиннесс повиновался властному жесту пистолета и медленно потянул рычаг с блестящей ручкой назад, и тишина, воцарившаяся над Мохаве, была нарушена оглушительным ревом, ревом, от которого содрогнулась сама земля. Это был разрушающий взрыв, вырвавшийся со дна множеством веерообразных лучей. Крупный серый песок под машиной зашевелился и бешено полетел; сфера бешено завибрировала; а затем гром понизился до мощного гудения, и землеройная машина начала падать. Сначала она падала медленно, потом все быстрее. Блестящая вершина оказалась вровень с землей: исчезла; и через мгновение не осталось ничего, кроме зияющей дыры там, где незадолго до этого стоял круглый металлический монстр. В дыре было жарко и темно, и из нее доносился постепенно стихающий гром....
Долгое время никто в землеройной машине не разговаривал – даже не пытался, – потому что, хотя грохот дезинтеграторов был приглушен, внутри, до ровного гула, разговор был почти невозможен. Все трое столпились довольно тесно в сферическом внутреннем отсеке управления. Сью сидела на маленьком складном табурете рядом со склоненной, но отнюдь не подавленной фигурой профессора Дэвида Гиннесса, в то время как Куэйд сидел на проволочном ограждении гироскопа, который находился точно в центре пола.
Глубиномер показывал двести футов. Три человека уже онемели от вибрации; они почти не чувствовали никаких ощущений, кроме одного – большого веса, давящего внутрь. В отсеке было довольно прохладно, и воздух хорошо поддерживался благодаря автоматическим воздушным выпрямителям и изоляции, которые не пропускали тепло, возникающее при их прохождении.
Куэйд внимательно наблюдал за манипуляциями Гиннесса с элементами управления, когда его осенила мысль. Он сразу же встал и крикнул на ухо пожилому изобретателю:
– Попробуй ракеты! Я хочу быть уверен, что эта штука снова заработает!
Не говоря ни слова, Гиннесс отодвинул рычаг, управляющий дезинтеграторами, одновременно крутанув маленькое колесо на полную катушку. Глухой гул стих до шепота и сменился более резким грохотом, когда поток двигательных ракет под сферой был выпущен. Тонкая стрелка на приборе задрожала, заплясала на цифре двести, затем поползла обратно к сто девяносто… сто шестьдесят … час сорок.... Глаза Куэйда охватывали все.
– Превосходно, Гиннесс! – крикнул он. – Теперь – вниз еще раз!
Ракеты медленно остановились, снова загудели дезинтеграторы. Шар быстро зарывался в теплую землю, вгрызаясь все ниже и ниже. На скорости десять миль в час он прокладывал путь в глубины, доселе недостижимые для человека, сметая камни, гравий и песок – все, что стояло на его пути. Стрелка глубиномера поднялась до двух тысяч, затем неуклонно до трех и четырех. Так продолжалось почти полчаса.
По истечении этого времени, на глубине почти четырех миль, Куэйд с трудом поднялся на ноги и еще раз прокричал в ухо профессору.
– Сейчас мы должны быть близко к этому радию, – сказал он. – Я думаю…
Но его слова оборвались на полуслове. Пол сферы внезапно ушел у них из-под ног, и они почувствовали, что их бросает в дикое падение. Гул дезинтеграторов, до сих пор приглушенный землей, в которую они вгрызались, превратился в глухой крик. Прежде чем профессор понял, что происходит, раздался оглушительный грохот, визг истерзанного металла – и бурильщик покачнулся и замер....
Казалось, весь мир наполнился громом, когда Дэвид Гиннесс пришел в сознание. Он открыл глаза и уставился в темноту, к которой ему потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть. Когда он это сделал, то смутно разглядел, что лежит на полу огромной темной пещеры. Он смутно видел ее зубчатую крышу, примерно в пятидесяти футах над головой. В ноздри ударил сильный запах влажной земли; голова раскалывалась от постоянного гула в барабанных перепонках. Внезапно он вспомнил, что произошло. Он слегка застонал и попытался сесть.
Но он не мог. Его руки и ноги были связаны. Кто-то вытащил его из аппарата и привязал к полу пещеры, в которую они нырнули.
Дэвид Гиннесс натянул веревку. Это было бесполезно, но при этом он повернул голову и увидел другую фигуру, точно так же связанную, лежащую рядом с ним. Он негромко вскрикнул от облегчения. Это была Сью. И она была в сознании, ее глаза смотрели на него.
Она заговорила с ним, но он не мог понять ее из-за гула в ушах, и когда он заговорил с ней, было то же самое. Внимание профессора привлек бурильный аппарат, теперь тускло освещенный переносным фонарем, который был прикреплен к двери. Он лежал правой стороной вверх и казался неповрежденным. Широкий луч фонаря падал далеко на одну из грубых стен пещеры. Он мог только разглядеть Джеймса Куэйда, стоящего там спиной к ним.
Он рубил стену киркой. Вскоре он бросил инструмент и принялся вырывать камень голыми руками. Оторвался большой кусок. Он прижал его к себе, повернулся и зашагал обратно к тем двоим на полу, и когда он приблизился, они ясно увидели блеск триумфа в его глазах.
– Ты знаешь, что это такое? – закричал он. Гиннесс едва слышал его. – Богатство! Миллионы! Конечно, мы всегда знали, что радий здесь, но это доказательство. И теперь у нас есть способ вытащить его – благодаря твоему сверлу! Вся заслуга принадлежит тебе, профессор Гиннесс! Ты получишь славу, а у меня будут деньги.
Гиннесс снова яростно дернул за путы.
– Ты… ты… – выдохнул он. – Как ты смеешь связывать нас таким образом! Освободи нас немедленно! Что ты имеешь в виду под этим?
Куэйд неприятно улыбнулся.
– Ты очень глуп, Гиннесс. Разве ты до сих пор не догадался, что я собираюсь сделать? – Он сделал паузу, как будто ожидая ответа, и улыбка на его лице сменилась выражением дикой угрозы. Впервые его горькие чувства вышли на поверхность. – Ты забыл, как я был близок к тому, чтобы попасть в тюрьму из-за твоих обвинений год назад? – сказал он. – Ты забыл позор, который последовал за этим? Клеймо позора, которое заставило меня исчезнуть на несколько месяцев? Ты дурак, неужели ты думаешь, что я забыл? Или что я позволю тебе …
– Куэйд, – прервал его пожилой мужчина, – ты прекрасно знаешь, что ты был виновен. Я поймал тебя с поличным. Ты никого не обманул кроме присяжных, которые тебя отпустили. Так что побереги дыхание и, если у тебя есть здравый смысл, с которым ты родился, освободи мою дочь и меня. Да ты с ума сошел! – закричал он с нарастающим гневом. – Тебе это не сойдет с рук! Я отправлю тебя в тюрьму в течение сорока восьми часов, как только вернусь на поверхность!
Куэйд с усилием совладал со своими чувствами и принял свою елейную, саркастическую манеру.
– В том-то и дело, – сказал он, – как только ты вернешься! Какой же ты глупый! Кажется, ты не понимаешь, что не вернешься на поверхность. Ты и твоя дочь.
Сью ахнула, а глаза ее отца расширились. Наступила напряженная тишина.
