Слезы текли по щекам. Мысли исчезли. В голове было пусто. А в груди будто сжались тиски.

На экране телевизора появились английские буквы. Мужчина куда-то нажал, и белый шум и помехи превратились в картинку. На экране возникла девушка, которая показалась Кате очень знакомой. Она заговорила, и Катя узнала голос. Тот самый голос, который вызывал у нее смех и одновременно стыд, когда она прослушивала аудиосказку, которую они записывали на магнитофон вместе с Надей, когда ей было двенадцать. Этот голос казался Кате чужим и тогда, и сейчас. Но она знала, что этот голос принадлежал ей.

На экране была она, только лет на пятнадцать старше, чем была вчера, и лет на тридцать младше, чем сегодня.

Катя открыла глаза и огляделась. Она лежала на кровати в помещении, очень похожем на больничную палату, рассчитанную на двух человек. Вторая кровать пустовала. Катя приподнялась и откинула одеяло. Она была одета в белую пижаму. У кровати стояли белые тапочки. Она сунула босые ноги в тапки, встала и осмотрелась.

В палату вошла медсестра.

– Ой, вы уже проснулись. Я сейчас позову вашего отца.

– А где я? – спросила Катя.

– Вы в больнице. Только не волнуйтесь, с вами все хорошо. Сейчас я позову вашего отца и врача. Пожалуйста, никуда не уходите.

– Мне нужно в туалет, – сказала Катя.

– Туалет есть в палате, вон та дверь, – медсестра указала на дверь за ширмой.

Катя обнаружила, что в туалете не было зеркала, как-то это совсем странно. А уже через минуту Катя выскочила из туалета как ошпаренная и бросилась к двери.

В этот момент вошел отец со словами:

– Ты проснулась, моя звездочка? А то я смотрю, что…

Катя упала в его объятия, не дав ему договорить.

– Папа! Папа! Что происходит?

– Доча, я сейчас все объясню, давай присядем.

– Почему я в больнице, папа? И что со мной? Я как будто…

Она отшатнулась и уставилась на него.

– Ты выглядишь… постаревшим и каким-то… маленьким. И у тебя седые волосы, – Катя потянулась к его волосам. – И уставшие глаза.

Он нежно приобнял ее.

– Давай присядем, милая, – сказал он. – Я сейчас все расскажу.

За его спиной появился врач в белом халате.

– Доброе утро, Екатерина, – сказал он. – Как вы себя чувствуете?

– Не очень, – ответила она, совершенно растерянная.

Они подошли к ее постели, папа сел на стул, доктор взял стул у соседней койки и тоже присел, но не так близко, как отец.

– Что случилось? Почему я тут? – спросила Катя.

– Дело в том, – сказал папа, – что… что…

Он почесывал затылок и покусывал губы.

– В общем, ты попала в автокатастрофу, и у тебя… у тебя нарушение…

– Я попала куда?

– Происшествие на дороге.

– Прои… Почему я не помню? И почему, почему мои руки и ноги целы? – она посмотрела на руки, которые казались ей чужими – они были слишком взрослыми для нее. Будто ей пришили руки ее собственной мамы. Не могут у девочки быть такие руки…

Отец посмотрел на врача.

– У вас амнезия, – сказал врач. – Вы не помните автокатастрофы и последствий и не помните, как вас лечили. Поэтому вы в больнице под нашим наблюдением. Мы проводим тесты, анализы, пытаемся вернуть вам память.

– И сколько я уже тут? – Катя посмотрела сначала на врача, потом на отца.

Папа набрал воздуха в легкие и сказал:

– Около года.

У Кати брови подскочили вверх. Ей как будто залепили пощечину. Она открыла рот, но смогла только выдавить шипящий звук.

Отец взял ее за руку.

– Мне очень жаль, милая.

– Что? – медленно выговорила Катя. – Целый год? – она говорила очень тихо, ее глаза бегали по полу, будто пытались найти там какие-то ответы. – Боже мой! Господи! Так что я… я… пропустила целый год в школе? А как же мне теперь догонять? А как же мои друзья?

– Милая моя, я с тобой. Я тебя не брошу, вместе мы справимся, – сказал отец.

Он сел к ней на кровать и обнял ее.

– Я что… Просто лежала тут целый год? И… И теперь мне надо учиться с младшими? Как будто двоечница какая-то?

– Ну… – протянул отец. – Все не совсем так.

Катя посмотрела отцу в глаза.

Тот отвел взгляд.

– Мне жаль тебе такое сообщать, но тебе было 27 лет, когда ты попала в автокатастрофу…

У нее открылся рот, и она буквально не могла закрыть его обратно, ей не хватало воздуха.

– Не может быть, – прошептала она.

Папа кивнул и поджал губы.

– А… А….

Катя сама не знала, что хотела сказать. Она посмотрела сначала на свои руки, потом на ноги.

– Тут есть зеркало? – спросила она.

Папа достал из кармана маленькое зеркало, будто заранее знал, что она его попросит.

Катя посмотрела на себя, и невыразимый ужас ошпарил ее изнутри. В следующую секунду она разрыдалась и упала на кровать, лицом в подушку.

Отец погладил ее по спине.

Врач посмотрел на часы и сказал, что вернется через десять минут.

Когда Катя немного успокоилась, вернулся врач. Он будто знал, сколько нужно ей времени, чтобы проплакаться. Врач сел на стул и кивнул отцу Кати.

– Доча, звездочка моя, – сказал папа. – Мне нужно тебе еще рассказать кое-что очень неприятное.

– Что уж может быть хуже, – сказала Катя, вытирая слезы белым рукавом.

– Я бы предпочел такое не говорить, но иначе нельзя. Мы очень долго думали с Алексеем Вадимовичем и…

– А кто такой Алексей Вадимович? – спросила Катя.

– Ой, простите, пожалуйста, – сказал врач, – каждый раз забываю. Алексей Вадимович Рыбкин – это я, ваш лечащий врач.

– Катя, – сказала Катя.

– Очень приятно, – улыбнулся он.

– Так вот, – продолжил папа, – мы думали, стоит ли тебе такое рассказывать, все как есть, или лучше делать вид, что ничего серьезного не произошло. Но за год, что ты здесь, мы поняли, что так дальше продолжаться не может.

– Что не может продолжаться? – спросила Катя осторожно.

Папа сжал Катину руку и почувствовал, как она дрожит.

– Мы не можем притворяться, что все нормально. Потому что ничего не нормально, – сказал папа, и по его щеке покатилась слеза.

– Да что ненормально? – спросила Катя. – Папочка, скажи.

– Дело в том, что…

– Мама умерла? – внезапно спросила Катя и сама вздрогнула от этих слов.

Отец отрицательно помотал головой.

– Нет, с мамой все в порядке, – соврал он, помня о разговоре с врачом, когда они решили, что начинать надо с самого малого. – Мама сейчас на работе, у нее не получилось отпроситься, но она обязательно к тебе приедет, чуть позже. Тут другое дело… Просто… Пожалуйста, Алексей Вадимович, расскажите вы. Я не могу…

Губы отца дрожали. Он едва успевал глотать слезы.

– Вы попали в автокатастрофу, – сказал врач ровным голосом. – Вас привезли в больницу в коме. Когда вы очнулись, вы забыли последние несколько лет жизни. После тестов и анализов у вас диагностировали ретроградную амнезию. О похожих случаях писал Оливер Сакс. Память возвращает вас назад в одно и то же время, сколько бы лет ни прошло. Все, что было после, вы забываете.

Катя слушала все это с нарастающим ужасом. Колючий и острый холод побежал от пяток и кончиков пальцев до самого сердца.

– Последние события хранятся двадцать четыре часа, а потом стираются, и вы возвращаетесь в тот далекий день, когда вам было пятнадцать лет, вы учились в школе в десятом классе.

– И что, разве ничего нельзя сделать? – спросила Катя.

– Мы проводим тесты, энцефалограммы, сканирования. Хорошая новость в том, что у вас нет обширных повреждений мозга. Плохая в том, что мы пока не знаем, как это лечить. Описанные случаи ретроградной амнезии не дают ответов. Люди либо живут так до конца жизни, либо у них память восстанавливается сама собой. И это дает нам некоторую надежду.

Алексей Вадимович замолчал.

Катя плакала. Отец обнимал ее.

– Я оставлю вас на некоторое время, – сказал Алексей Вадимович. – Мне нужно посетить еще нескольких пациентов. Потом я вернусь.