По ту сторону стеклянной стены, сидя за огромной приборной панелью, будто привезенной прямиком из космического корабля, Марк Доденберг, звукорежиссер, заканчивал последнюю настройку. Стоя над ним, Пэт Деммель поднял большой палец вверх, показывая, что все в порядке, а затем наклонился к маленькому микрофону. Его голос тут же зазвучал у Оливии в наушниках.

– Мы считаем, это прекрасно. Можно подумать, вы всю жизнь этим занимались, – пошутил директор радиостанции.

На самом деле устроить пробы, прежде чем вести дальнейшие переговоры, предложила Оливия. В своих способностях она не сомневалась – ей хотелось устроить пробу для них. Ей надо было убедиться, что они знают свое дело, ведь благие намерения легко заводят в ад некомпетентности. Снова оказаться на радио было для неё невероятной радостью, но необходимо, чтобы условия соответствовали, и она хотела работать с профессионалами. Пэт Деммель владел своим искусством до кончиков пальцев, он в совершенстве знал аудиторию, а Марк Доденберг управлялся с приборной панелью так, будто родился за ней. Обнаружить все это на маленькой местной станции стало для Оливии приятным сюрпризом, и она уже почти упрекала себе за то, что сначала сочла их дилетантами. Поведение заносчивой и высокомерной старлетки – то, что она терпеть не могла. Она пообещала впредь отслеживать это в себе. Отделенный от Оливии звуконепроницаемым стеклом, Пэт Деммель схватил микрофон, чтобы его было лучше слышно.

– Честно вам скажу, по сравнению с вашей аудиторией на телевидении здешняя покажется просто смешной, надеюсь, мы это сознаете! Мы вещаем по всему Мэхинган Фолз, и жители нас слушают, а Шнурок передаёт также в Салем, Рокпорт и даже Ипсвич, правда, там мы не пользуемся особой популярностью. Но с вашим появлением, возможно, всё изменится!

– Шнурок? – переспросила Оливия.

– Да, так называют огромную антенну на горе Венди, прямо над вашим домом. Это наша «связующая нить» с внешним миром. Без неё бы не было ни радио, ни телефона, ни большинства телеканалов. В общем, сегодня это для нас залог выживания!

Оливия кивнула.

– Ясно, эта безобразная мачта, которая портит весь вид.

– Послушайте, скажу вам прямо: ваша работа здесь стала бы отличной рекдамой нашей маленькой станции. Но у меня нет средств, чтобы платить вам, как вы привы…

– Остановлю вас сразу, Пэт, мне плевать на мою известность, и я делаю это не для денег. Наоборот. Я хочу повеселиться, поработать для удовольствия, никакого давления. Какое время вы могли бы мне предложить?

Директор пожал плечами и произнес:

– Как вам будет удобно, я подстроюсь. У нас есть немного строгих договорённостей – по выходным несколько часов отведены городским спортивным командам. Также у нас по будням есть программы с гостями, которые очень нравятся нашим слушателям, но мы найдём для вас удобное время.

– Я предпочитаю прямой эфир. Я подумала о программе, где бы мы приглашали человека и рассказывали о нем, о его работе или каком-то смелом поступке, выдающемся событии и все в таком роде. Не только из местных, можно и шире, из всего округа. И я могла бы принимать звонки в конце передачи.

– Нужно будет организовать небольшой колл-центр, но нас вряд ли завалят звонками, так что это осуществимо. И вы бы хоте…

Ужасный скрежет прервал их разговор, в наушниках раздались помехи, которые заставили их поморщиться. Оливия тут же проверила, что ненароком не задела небольшую приборную панель, расположенную перед ней, – но нет, дело было не в этом. Звук вскоре прекратился. Марк Доденберг с изумленным видом изучал собственную рабочую панель. Оливия увидела, что Пэт говорил ей что-то через толстое стекло, но она ничего не слышала и стала жестами объяснять ему это, указывая на наушники. Вдруг в барабанные перепонки ударил низкий голос, коорый чеканил слова. Они раздались так громко, что Оливия не могла их разобрать, как будто это был иностранный язык. Тут же десять разных голосов принялись орать так яростно, что она потеряла дар речи, а затем все перешло в вопль страдания, невыносимой боли, заставив Оливию сорвать наушники с головы.

Напротив неё Пэт и Марк застыли, мертвенно-бледные, с широко раскрытыми глазами.

Снова стало тихо. Они ошеломленно смотрели друг на друга, затем мужчины обменялись парой фраз, и Пэт открыл дверь в студию.

– Что это было? – спросила Оливия, не вполне оправившись от шока. В ушах гудело.

– Я в самом деле очень извиняюсь, я не понимаю. Марк сейчас проверяет…

Оливия потерла виски. Все это длилось совсем недолго, но было необыкновенно громко и нестерпимо. Сначала утробный мужской голос, почти пугающий, а затем чудовищный хор голосов.

– Вы разобрали, что говорил этот тип в самом начале? – спросила она.

– Он говорил не на английском.

– Может, поблизости есть самодельные приёмники?

– Нет, и даже если бы кто-то решил собрать радиоточку, он не смог бы ворваться на нашу частоту, это исключено. Признаю, что я несколько сбит с толку. Марк поработает над тем, чтобы это не повторилось, я вам обещаю.

Оливия помотала головой – отчасти чтобы показать, что это не страшно, отчасти – чтобы выкинуть из головы отголоски воплей, которые всё ещё звучали у нее в ушах. От ужаса у неё побежали мурашки. Крики будто бы исторгали люди, испытывавшие невыносимые муки.

Оливия специально припарковалась на некотором расстоянии от студии, чтобы несколько минут прогуляться. Теперь она поднималась по Мейн-стрит, сжимая в руке горячий кофе и размышляла о пробах, которые, бесспорно, оказались во всех отношениях успешны. Ей даже предоставили возможность самой выбирать программу и расписание. Что ещё можно пожелать? Оставалось только получать удовольствие и при этом не расслабляться. Если тебе позволяют более или менее все, необходимо быть требовательной к себе, чтобы не начать творить что попало. Деммель, кажется, славный малый, с серьёзным подходом – изучает все, что попадает ему в руки, чтобы только развивать свою маленькую станцию. Оливия вдруг снова вспомнила кошмарные крики и поморщилась. Она сначала приняла это за какое-то нападение, трансляцию из непонятного мрачного места, неведомыми путями прорвавшуюся в их эфир. Но чем больше она думала, тем сильнее убеждалась, что это невозможно. Это было похоже на фильм. На сцену ужасов. Или на хэви-метал – однажды она застукала Чада, который ночью слушал такую музыку в Интернете. Что за игру вели те, кто стоял за глупой шуткой? Специально ли они вторглись в эфир? Здесь, в таком маленьком городишке, это было смешно. Обрушиться на региональную или даже федеральную станцию – такое еще можно понять. Для маргинала, жаждущего признания, подобный отчаянный поступок равнялся бы подвигу. Но здесь, в Мэхинган Фолз! Оливия решительно не понимала, зачем такая выходка могла кому-то понадобиться.

К таким выводам Оливия успела прийти, когда заметила Джемму Дафф – она стояла чуть поодаль на крошечной парковке между аптекой и бакалеей. Девушка горячо спорила с каким-то парнем – высокий брюнет, коротко стриженный, футболка команды «Патриоты Новой Англии», руки покрыты татуировками. Джемма скрыла от нас, что у нее есть парень! И довольно крутой… Впрочем, приблизившись, Оливия разглядела черты его лица, скорее отталкивающие и искаженные гневом. Он резко толкнул Джемму к дверце машины. Оливия так и застыла на месте от неожиданности.

– Ты за кого себя принимаешь? – кричал парень, который был на две головы выше Джеммы. – Да ты знаешь, сколько девчонок хотели бы быть на твоем месте?

Он замахнулся, сжал кулак и ударил себя в грудь, чтобы выплеснуть гнев. Затем он помахал указательным пальцем прямо под носом у Джеммы.

– Без вопросов, все будет, как я сказал! – гаркнул он. – На кого я иначе буду похож, а? Нет уж! И потом, ты просто понятия не имеешь, на что я способен, нельзя просто так взять и меня продинамить! Так что слушай сюда: в субботу вечером я за тобой заеду, и пойдем прогуляемся вместе. Узнаешь меня поближе. Да, так и поступим. Вот увидишь, тебе еще понравится. Ты мне это задолжала.