– Что-о?! – ахнул Георгий.

Ариадна взвизгнула:

– Нет!

А Джек, кажется, не удивился. Спокойно кивнул:

– Могу, чё. – Подмигнул Георгию: – И то сказать – чем я не Шаман? Колпак надвину, песни выучу – эх, заживём! Помирать не надо будет.

Георгий остолбенел молчал. А отец закончил:

– С Джеком пойдут Серый и Эри. А вы отдадите нам лошадей – это поможет мне, Шаману и Мраку быстрее добраться до дома. Через четыре, максимум – пять месяцев, сюда придёт наш передовой отряд. Надеюсь, за это время мозги у людей встанут на место. Обещаю, что Шамана мы не убьём. И это будет гарантией того, что вы не тронете Джека и ребят. Они помогут вам навести порядок, а после нашего возвращения уйдут. Обещаю.

Ответом было гробовое молчание – слов не нашлось ни у кого.

Джек затянулся в последний раз, выдохнул дым и прицельным щелчком отправил окурок в кусты. Посмотрел на небо. Сказал, ни к кому не обращаясь:

– Светает, однако… Вот вам первый голос разума: лошадей привяжите, да топайте приют себе искать. Один хрен сегодня никуда не поедете, а в этот дом мы вас не пустим. Не люблю, когда меня во сне задушить пытаются.

***

Задавать отцу вопросы в присутствии Шамана и чужаков Серый не решился, с крыльца разошлись молча. Мрак и подавно ни слова не обронил – хотя Серый понял, что обалдел от распоряжения отца не меньше него. Дабы сохранить лицо, все дружно сделали вид, что всё идёт, как задумано. И лишь убедившись, что Георгий, Ариадна и Виссарион обосновались в доме неподалёку с явным намерением не высовываться до вечера, а утомлённый ночным переходом Шаман затих в дальней комнате, Серый решился заговорить.

– Пап. Ты нам ничего сказать не хочещь?

Эри и Мрак замерли, Джек невозмутимо продолжил разматывать бинты на боку.

– Хочу, – кивнул отец. – Сейчас Джеку повязку поменяю, отойдём туда, где ушей лишних нет, и поговорим.

Через полчаса отряд вышел в пристроенный к дому двор – помещение без окон, хозяева когда-то держали здесь скотину.

Темнота сменилась полусветом – сквозь щели в прохудившейся крыше пробивались тонкие лучи солнца. В ярких, узких полосах плясали пылинки. У дальней стены помещения стояла узкая лавка, на неё и присели.

– Итак, – сказал отец. – Ситуация следующая – Жека, поправь, если ошибаюсь. За тридцать лет люди Шамана подсели на присутствие его и Ангелины мощнее, чем Дикие на наркоту. И теперь, без Шамана, у них началась ломка. Разум, привыкший к тотальному контролю – то есть, к тому, что его постоянно поглаживают, поддерживают и направляют, – вдруг утратил опору. Наружу вырываются доселе подавляемые эмоции и желания. Необъяснимая тревога переходит в агрессию. Растерянность сменяется вспышками бунтарства, а вспышки – страхом ответственности, неумением отвечать за свои поступки. Вскипает и выходит на поверхность всё то, что Шаман нежно и с любовью подавлял в людях тридцать лет. Зависть, злость, желание самоутвердиться… У нас так дуреют подростки в период пубертата – но рядом с нашими детьми всегда есть взрослые люди, готовые помочь.

– По шее двинуть, – хмыкнул Джек.

Кирилл серьёзно кивнул:

– В том числе. Ты, возможно, удивишься, но в обозначенной ситуации физическое воздействие – одна из форм оказания помощи. А у людей Шамана таких «взрослых» рядом больше нет. Люди не понимают, что с ними. Боятся того, что происходит, и на пике своих страхов творят новую дичь. А учитывая тот факт, что физически они – реально взрослые, то есть сильные, телесно здоровые люди, бед могут натворить немало. А в бедах обвинят – как вы думаете, кого?

– Кого? – удивилась Эри.

– Нас, – буркнул Мрак. – Кого ж ещё.

– Почему нас?

– Дак, потому что пока у них Шаман был, всё нормально было, – объяснил очевидное Серый. – Ну, то есть, они считают, что нормально – не в курсе же, что им тридцать лет мозги сношали. А пропал Шаман, муйня началась. А Шамана увёл – кто?

– Мы, – ахнула Эри.

– Во-во, – кивнул Серый. – О чём и речь.

Джек невесело усмехнулся:

– Погодите ещё, это пока цветочки. А вот когда они не только драться да к бабам приставать, а ещё и бухать научатся – вот тогда пойдёт жара! Если уж на трезвяк так отжигают, спьяну вовсе беспределить начнут. И, что характерно, тоже скажут, будто мы крайние. При Шамане не бухали же!

Кирилл кивнул:

– Вот именно. Поэтому ты вернёшься в посёлок и проследишь за тем, чтобы мозги у людей встали на место.

Джек гыгыкнул:

– Самому-то не смешно? Меня, и главным по порядку? Это ж сказать кому, не поверят.

Кирилл развёл руками:

– Позволить Шаману вернуться мы не можем. Но и бросать людей в таком положении нельзя. Косвенно в их помешательстве и впрямь виноваты мы, и наш долг – попытаться исправить ситуацию. Шаман – эмпат, вы с Эри – тоже. Надеюсь, у вас получится как-то повлиять на людей. А если не получится, если поймёшь, что от вашего вмешательства становится хуже, немедленно уходите. Скрыться ты сумеешь, тут уж не мне тебя учить… Жека, – Кирилл вздохнул. – Я понимаю, что ты устал. Измождён не меньше, чем я. Ты ранен. Но…

– Да я что, хоть слово вякнул? – обиделся Джек. – Наоборот, считаю – всё ты правильно разрулил. И шкура подживёт, и у вас под ногами мешаться не буду. А то, что ранен – хреново, конечно, ну так оно ж не навсегда.

– Вот поэтому я отправляю с тобой Серого, – сказал Кирилл. Посмотрел на сына. Виновато пообещал: – Мы будем очень спешить. Но, сам знаешь, путь предстоит неблизкий.

– А Мрак сильнее меня, и толку от него в дороге больше, – сообразил Серый. – Понял, чё. Не маленький.

И всё же кошки на сердце заскребли – от того, что отец, едва успев встретиться с ним после такой разлуки, снова уходит. Потому что должен.

Вот, всю дорогу он так – всем кругом должен! Дома так было, а теперь уже каким-то левым мужикам, которые его чуть не убили, задолжал. Всем должен – кроме Серого. Ну, и оттого, что выбрал Мрака, а не его, тоже было грустно.

Умом Серый понимал, что отец поступает правильно, что не может иначе. Что пользы от Мрака – действительно больше. Но дурацкая детская обида всё равно лезла.

– Эри – менталист, куда более сильный, чем Джек и Шаман, – по-прежнему виновато объяснил отец. – Возможно, самый сильный из всех существующих. Но физически – Эри слабая, мало приспособленная к жизни вне Бункера девочка. А Джек ранен. И в случае опасности кто-то должен их защитить.

– Это я-то слабая?! – возмутилась Эри. – Да вы знаете, что я два месяца на лыжах с рюкзаком через лес ехала? А потом ещё месяц по горам шла?

– Когда не падала, – фыркнул Серый.

Эри обиженно надула губы. А Кирилл посмотрел на сына. Снова пообещал:

– Мы постараемся вернуться как можно быстрее.

Прозвучало до того виновато, что Серому стало стыдно за свои мысли.

– Да понимаю я всё! – сердито буркнул он. – Можешь не уговаривать. И так знаю, что наизнанку вывернешься, лишь бы поскорее вернуться.

– Я тоже вывернусь, – подал вдруг голос Мрак. И покраснел.

Спальных мест в доме обнаружилось три. В комнате поменьше легли на кроватях Джек, Кирилл и Шаман, а Серый, Мрак и Эри устроились в другой комнате. Здесь кроватей не было, а старый продавленный диван, при попытке его передвинуть, развалился. Пришлось устраиваться прямо на полу. Застелили свободный от мебели угол собранными по дому одеялами и тряпьём, завернулись в спальники.

Эри думала о том, как они вернутся в посёлок – тот, где Джека и Кирилла держали в плену. Где погибла Олеся.

Эри удивилась, что Джек так легко согласился туда пойти, сама в такое место ни за что бы не вернулась. Хотя, конечно, она – это она. А Джек – боец, сколько уж раз адапты ей объясняли. Он должен делать то, что приказал командир. Командир у него Кирилл – несмотря на то, что Джек и сильнее, и опытнее как боец. И Эри, если хочет остаться с Джеком, к адаптским порядкам тоже нужно привыкнуть… Ничего, справится. Теперь она в этом уверена. Она нашла отца. Всё, чего хотела – это быть рядом с Джеком, для себя твёрдо решила, что в Бункер ни за что не вернётся. Она бы с Джеком и днём не расставалась, но предложение дневать в одной палатке он категорически отверг. Объяснил Эри: