–…Когда ты во мне, я улетаю на небеса.

– Когда я в тебе – тоже, – сказал Максим.

Слова содержали чистую правду; девушки, столь истово отдающейся сексу, он еще не встречал.

Каждый изгиб ее энергичного тела был создан для взаимного удовольствия.

– Но потом, когда кончу и остыну, все болит так, что не передать. Сидеть не могу, даже лежать мешает.

– Ужас…

Максим вздохнул.

–…Такого у меня никогда не бывало.

– А у меня бывает. Вот, посмотри…

Она раскинула ноги.

В точке схождения бедер среди рыжеватых волос приоткрылся пирожок – влажный и темно-розовый.

– Тогда нам, наверно, не стоит больше встречаться, – с досадой сказал он. – Я не могу причинять тебе боль.

– Ты меня не понял, Макс! – девушка повела головой, светлые волосы колыхнулись. – Я хочу заниматься с тобой сексом. Хо-чу. С тобой. Просто я так устроена…

Повисла пауза; Максим не подгонял.

–…Голова хочет, едва на тебя взгляну. А тело запаздывает.

Жанна опять помолчала.

– Вот начальница нашего юротдела… на пятнадцать лет меня старше, ей почти сорок. Представляешь?

– Представляю.

На самом деле представления о том, к чему ведет разговор, не имелось.

– У нее муж и два любовника. Один – директор строительного холдинга, второй – полковник полиции, замначальника УВД города.

– Представляю, – повторил он. – Ментовня – она такая. Пить, трахаться и брать взятки, больше им делать нечего. Один школьный приятель во времена, когда еще были казино, работал крупье. Рассказывал, что какой-нибудь дрянненький лейтенант ДПС мог за вечер спустить сто тысяч в рулетку и даже не поморщиться.

– Я не о ментах, о нашей Михалне, – возразила девушка.

– А что ваша Михална?

– Заводится с пол-оборота. Говорит, стоит подумать, как уже все намокло, легла, раздвинула ноги, через три секунды кончила.

Максим покачал головой.

Женщин подобного темперамента у него не бывало.

– У Михалны трое детей: старшая дочь и близнецы-сыновья. Живут со старой дурой матерью. Встречаться негде, оба любовника женатые. Я иногда ей даю ключи от своей квартиры. Так вот, за какой-то час она успевает и что-то приготовить и потрахаться от души.

– Сильная женщина, – сказал-таки он.

– Михална сильная, да. А у меня так не получается. Все заторможено. Я хочу, но пока заведусь, надо, чтобы ты в меня вошел, поработал, разогрел. К тому моменту, когда созрею, уже больно.

– И что нам делать?

– Пока не знаю. Но расставаться с тобой не хочу. Надо найти какое-то решение.

– Какое-то решение, – невольно повторил Максим.

Жанна встала с кровати, босиком подошла к окну, выглянула наружу.

На ее пояснице пестрела затейливая, синяя с красным, татуировка.

Как ни странно, она ничего не портила.

– И что ты от меня хочешь? что ты хочешь мне сказать?

Заведующий гинекологическим отделением городской больницы номер восемь, кандидат медицинских наук, Кирилл Александрович Звонарев грузно опустился в кресло.

Гробоподобный монитор, стоящий на краю стола, был оклеен желтыми постерами; доктор явно пренебрегал компьютером.

– Я…

Максим поерзал на диване.

–…Вообще-то хочу сказать, Кира, чтоб ты выкинул нахер это кинескопное старье и заказал себе нормальный дисплей. Ты завотделением, или как?

– Или так.

На столе зазвонил телефон; доктор поднял и опустил трубку.

– Макс, у меня без тебя полно дел. Давай завершать.

– Давай.

– Короче, что ты хочешь от меня услышать?

– Совет, – ответил Максим. – Дружеский гинекологический совет, что мне делать. То есть, что делать нам. Может, порекомендуешь какой-нибудь особый гель – скользкий и обезболивающий?

– Что делать, что делать…

Вздох прозвучал тяжело; кажется, вопрос был сложнее, чем думалось.

–…Значит, говоришь, твой пенис для нее велик?

– Выходит, так.

– Какого размера у твоей девушки отверстие влагалища?

– Как – какого? в каком смысле?

– Ну вот – такого, или такого, или такого?

Гинеколог сложил кольцом указательный и большой пальцы, пошевелил.

– Не знаю, не мерил.

– Я тебе что – бог святой дух, чтобы отсюда слетать ей в вагину и поставить диагноз? рассказать и про это и про то, про колечко золотО?

– Знаю только, что там узко. А можно расширить хирургическим путем?

– Ушивать ушивают – когда после родов вагина превращается в пещеру Салавата. Про обратное не слышал. Маммопластика другое дело, с грудью творят, что хотят. Аугментация, имплантация – любой каприз за ваши деньги. Вагиной никто всерьез не занимается. По крайней мере в нашем башкирнике.

– Надо же. А я думал…

– Какого диаметра у тебя пенис? – перебил доктор. – Или тоже не мерил?

Максим пожал плечами.

– Ну что ты тушуешься, Макс! Помнится, когда мы сидели за одной партой, ты был смелее. И гениталии рисовал на стене туалета так, что вся школа ходила любоваться.

– Это было давно…

–…И неправда.

Телефон зазвонил опять.

Заведующему не давали покоя.

– Макс, ну что ты, как мальчишка. «Того не знаю, сего не знаю…» Ладно, влагалище может растягиваться. Но пенис –неизменная твердь. По крайней мере, в нашем возрасте. Какой он у тебя? в самом деле очень большой?

– Обычный, – он встряхнул головой. – Я что, порнухи не смотрел, не знаю, какие бывают большие?

– Порнухи ты явно пересмотрелся, – возразил школьный друг. – Туда отбирают по величине. И мужчин и женщин. Влагалища у актрис такие, что молотят, как в ступке пестиком, а им ничего. Я тебя спрашиваю конкретно. Можешь ответить, или нет?

– Могу, спрашивай.

– Какой формы у тебя пенис?

– В каком смысле – «какой»?

– В смысле – прямой цилиндрический, или изогнутый, с утолщением посередине.

– Ну…

От таких вопросов можно было покраснеть; Максим смутился.

–…Кира, я как-то не ставил цели провести идентификацию своего пениса…

– Нет, вы на него посмотрите! – гинеколог покачал головой. – Приходит за советом, а сам ничего не знает.

– Но я же не думал… не собирался.

– Ладно, возьми мерную ленту, иди в туалет – там, в конце коридора, для медперсонала, ключ дам. Подрочи и измерь.

– Измерить?

– Да. Чтобы быстрее получилось – вот тебе помощь. Держи сиську мясисту.

Выдвинув ящик, доктор достал какой-то журнал, кинул на стол.

С цветастой обложки выпирала голая грудь.

– Только смотри, не забрызгай! Это не мой, с кардиологии дали полистать.

– Ты что, серьезно?!

Врачебная простота переходила пределы.

– Шучу, Макс, шучу. Меряй здесь, я выйду.

– Не надо никуда выходить. Все-таки что-то представляю. Смотри, примерно такой…

Максим встал, прошел к шкафу, взял с полки армянский коньяк в подарочной бутылке-сабле, указал приблизительное место, протянул другу.

– Если такой…

Гинеколог почесал затылок.

–…То вынужден тебя, Макс, огорчить – причем сразу по двум пунктам.

– По каким?

– Твой пенис не представляет ничего особенного. Средняя толщина, гигантом не назовешь.

– Переживу. Что второе?

– Второе хуже. Если даже такой размер доставляет твоей пассии боль, никакой гель не поможет.

– Но ведь она с кем-то встречается, помимо меня!

– Ну… Вероятно, у того пенис ничтожный, как у младенца. Вот примерно такой.

Поднятый Звонаревский мизинец ничтожным не казался, но Максим промолчал.

– Конечно, у нее может быть недостаточно эластичная вагина. Но, скорее всего…

Доктор произнес несколько слов на латыни.

– По-человечески можешь, Алексаныч?

– Да, извини… Узкий малый таз.

– А после родов не станет шире? – спросил он.

Слова о том, что замужество ничего не изменит в стиле жизни, была сказаны Жанной серьезно.

Максим рассчитывал, что их связь может продлиться сколь угодно долго.

– А она что? уже беременна?! – гинеколог расхохотался. – Ну ты даешь, братец Кролик!