И при всём его желании смотреть на то, как мучается эта дрянь, он прерывает её страдания, вырывает сердце её, перед этим опуская на землю и наступая каблуком на губы её. Отвратительная женщина мертва. Он успокаивается, пряча свои огромные когти, прикладывает руки к своему сердцу.
— Я наказал виновных в твоей пропаже, любовь моя. Потерпи ещё самую малость, и я верну тебя домой, — а после тела мерзких эльфов оказываются сброшенными в воду, что принимает их в последние объятия, со временем от них не останется и костей, всё с большой радостью съест вода, оно и к лучшему, пусть упокоятся в забвении, для них — это более чем справедливая участь.
Самое время выйти за ним вновь, на этот раз в поисках поединка, что раз и навсегда решит кто именно достоин владеть сердцем регента бездны. Да, он понимает, что идея рискованная, что его умений может не хватить, и бог запросто его уничтожит, но он должен попытаться, даже если погибнет, или позовёт скверна его весь орден бездны, он не имеет права сдаться прямо сейчас. Он должен забрать его, драконом ли, или же окончательным безумцем — не имеет значения, ведь если он будет в его руках, естество само успокоится под осторожными касаниями регента. И как бы сильны чары Дешрета ни были — им не одолеть чувств, которые они питают друг к другу. Не сломать воли что будет их цепью, не встать между ними…
***
Аль-Ахмар хитро смотрит на избранника, окружённого аранарами. Слышит как те перешёптываются, зовут его тварью, пищей, ничтожеством. В этот раз он их не останавливает, лишь хитро глаза алые щурит, да руки укладывает на щёки, обращая взгляд разноцветных глаз на себя. Он хочет чтобы тот осознал свою ошибку. И в этом будет к нему милостив, не станет воли решать или пытаться донести то, что ему стоит подумать над своим поведением, нет… Пусть сам изгонит гениального алхимика из своих мыслей, он просто подтолкнёт его к этим действиям, почти не оказываясь деспотом в глазах регента.
— Знаешь почему они здесь, Кэйа? — тихо спросит он, и получая ответ в виде пожиманий плечами, улыбнётся спокойно, он не позволит аранарам есть его светлые воспоминания, а таковые есть совершенно точно. — Ты правда думал, что сумеешь утаить от меня ту близость, которую позволил себе в короткую встречу с ним? И совершил это на глазах у всех крокодилов? Слышал бы ты их возмущения о своём бесстыдстве…
Врёт. Крокодилы не умеют разговаривать, они не Ужас Бури, но если реальны летающие грибы, то почему не поверить в разумных крокодилов? Кэйа отводит взгляд и прикрывает глаза, не вслушиваясь в шепот питомцев богини мудрости. Кажется те не просто так столпились вокруг него.
— Этот день ты проведёшь вместе с ними, там, где они живут, там, куда они тебя потащат, — спокойно говорит он, проводя кончиками пальцев по щеке своего избранника, а после крепко, но ласково сжимает его подбородок, проводя кончиком языка по губам его. — Но в следующий раз, я позволю им сожрать все твои светлые воспоминания, что связывают тебя с ним.
Бог оставит на его губах осторожный поцелуй, и едва он отстранится, Кэйа кивнёт ему в ответ, говоря что услышал его. И тот торжествующе улыбнётся, отойдёт на пару шагов, смотря как те снова протягивают ему одеяние Нилу. Ах, эта актриса… Куда больше она походила на богиню цветов, но увы, была совершенно бесполезна в поисках сердца, да и практической выгоды от неё не дождаться.
Одеяние её менее невинное, обрамлено голубыми вставками. Они подходят принцу, никоем образом не портят его, но… Смотрится непривычно. Он провожает их взглядом, почти не ревнуя, когда одно из существ забирается к Кэйе на руки, устраивая ухо рядышком с чёрным сердцем его. Пусть слышат, пусть тянутся. Рано или поздно, Альберих сам попросит вырвать алхимика из сердца его, а пока… Он позволит ему сделать это самостоятельно, прогнать прочь настойчивое создание, и ни за что не давать памяти о нём проклюнуться вновь.
И пусть он осознает это сам, чем заставит его принимать меры. Прогулка с существами, для которых он — тварь, источник пищи и злейший враг, должна донести до него, что не стоит играть на чувствах бога, что не стоит плодить ему соперников, ведь чёрт с ними, мертвецы ничего не чувствуют, пусть подумает о себе. Не хочется делать больно, становиться тираном в его глазах, но если выбора не останется, он снизойдёт и до этого, сам вырвет память о нём, сам препарирует его сердце и процесс этот — куда более болезненный. Он готов будет нарушить их клятву, лишить жизни алхимика, а потом на пару дней заточить в цепи песков, что заставят его подумать лучше. На любовь подлостью отвечать — грех, даже если ты последний безбожник с руин человеческой гордыни.
***
Альбедо рычит, когда слышит разрешение отправиться в Сумеру вновь. И он слышит, что им не нравится это, не нравятся его вылазки, и он облизывает клыки, и руки его трясутся. Всё будет в порядке, Кэйа вернётся к нему через несколько дней. Он прикроет глаза, не обращая внимания на обеспокоенного лесного стража. Он всё ещё не верит в его успех. Он докажет, что это ушастое создание было неправо. Алхимик хмыкает, раскрывая глаза, что злобно горят. Руки чешутся, терпения почти нет. Когда Варка замолкает, Альбедо разворачивается, уходит прочь, собираясь уйти снова.
Он идёт в сторону гор. Кидает спокойный взор на них, и улыбается. Работая, он потрудился над тем, чтобы отремонтировать часть башни, место, где он мог бы спрятать свою звёздочку, если та пожелает от него избавиться. Он знает, оттуда Кэйа бы не сбежал. Он улыбается, и тут же ускоряет свой шаг. Капитан вернётся к нему и больше никогда не сбежит. Он смеётся, оглядываясь по сторонам, довольно хмыкает, прячет руки в карманах и трясётся, стараясь удержать своё естество, чтобы не увидели его глаза лишние. Облизав губы, он бежит, надеясь увидеться с ним гораздо скорее. И всё это скребётся под рёбрами, заставляет его сглатывать слюну, удерживать когти, лишь бы никого не удивить таким откровением.
Он знает, сердце звёздочки принадлежит ему, а если бог его забрал, то он поставит его на место, одолеет бога, отберёт его из чужих рук, а после… Накинет на его плечи свой плащ, и драконом обратившись унесёт его домой, крепко прижмёт, оставит осторожный поцелуй на его виске, а потом…
Обратившись человеком — бросит в постель свою, уложит голову на грудь капитана, закроет глаза и вслушавшись в биение сердца Альбериха, крепко обнимет его, больше никуда не выпуская.
И уверен он, Кэйа уложит руки свои ему на плечи, обнимет в ответ, оставляя мелкие поцелуи на его макушке. Он принадлежит ему, он будет сожалеть о своих промахах, будет просить его о прощении, ведь… Он выменял его жизнь на свою свободу, променял свои чувства ради того, чтобы он шёл к нему, чтобы вытащил из плена песков и позволил обнять себя снова. Его плащ ляжет на смуглые плечи, и он поднимет его, подобно принцессе из сказок. Он урчит, игнорируя взгляды и слова всех, что хотят задержать его. Всё изменится, регент вернётся к нему, сядет подле него, и плевать на слова хранителя ветви и прочих, он любит Кэйю. И ему наплевать на то, что у этого будут последствия, плевать, что так они вдвоём, сразу, попадают в руки ордена бездны.
Плевать на то, что ему нельзя любить принца, плевать, что все будут руками и ногами против их, будут разводить их в разные стороны. Но они не сумеют его удержать. Он всё ещё будет цепляться за него, чего бы ему это ни стоило.
И стоит ему выйти на границу Ли Юэ и страны мудрости, выпустит он свою чёртову сущность, принюхается. В этом облике он способен почувствовать запах человека, о котором отчаянно трепыхается что-то под рёбрами. Кэйа вернётся, и тонкая чёрная нить ведёт его прямо в питомник, тот самый, о котором ему рассказывал фенек. Там живут спутники божества мудрости, и судя по всему, это именно они сохраняют тусклое свечение в глазах, как те, которым обладает Тигнари.
И нить ведёт его через город, ведёт к месту заключению богини. И он чувствует запах её крови, видит разводы на полу, и тут же уходит прочь, за нитью. Богини больше нет, и видимо поэтому нить путается, некому контролировать элементы, а ледяной след и вовсе исчез, как и вкрапления зелёного. Он глубоко вздыхает, идёт туда, куда ведёт его тьма сердца возлюбленного. Он вытащит его отсюда, посадит перед всеми в ордене, скажет, что вот он, он его вернул, вернули городу ветров, рыцарям и, в первую очередь, себе. Он урчит, сглатывая слюну. Нить натягивается, кажется он ближе, ещё немного и окажется он снова в его объятиях.
