– Разве Виктория тебе не готовит. – Черт, зачем я это сказала. Видно, как Даниил напрягся. Какое–то женская ревность взыграла во мне.

– Виктория и кухня, две не совместимые вещи.

– Нам стоит поговорить, обсудить все что вчера произошло. Или ты снова молча уйдешь?

– Никола, послушай меня. Вы моя семья. Только ты и Серафим, больше у меня никого нет. Остальное – пыль. Я бы все бросил, если бы мог.

– А ты не можешь? – Я в беспокойстве выпрямляюсь и жду ответ.

– Это не так устроено. Пожалуйста, попробуй меня понять, – сказал он. – Нужно время, чтобы во всем разобраться.

Он стал расхаживать по комнате и в отчаянии ухватил себя за волосы.

Я стала переворачивать блинчик, и раскаленное масло брызнуло на руку. – Черт! – Не успела я поднести обожженный палец ко рту, как Даниил подбежал и схватил за запястье.

– Ты обожглась? – Увидев розовеющее пятнышко, он потащил меня к раковине. – Надо охладить руку.

– Ничего страшного, бывает. – Пыталась сказать уверенным голосом, но было больно.

Нахмурившись, Даниил крепко держал руку под струей холодной воды.

– Боль стала затихать, а может это его прикосновение сработало как обезболивающие.

– Больно?

– Уже лучше.

– Есть крем или что–то другое. Надо обработать, чтобы обезболить.

Даниил сходил в ванну и принес какие–то мази.

– Думаю Пантенол подойдет.

Легко касаясь обожжённой кожи, он нанес крем. Я посмотрела в его глаза и увидела золотистые мерцающие крапинки. Похоже я до конца жизни буду наслаждаться его красотой, и каждый раз смотреть словно мы увиделись в первый раз.

– Доброе утро, мама. – Серафим протопал на кухню, держа в руках лисенка и посадил его на диван. – Мы хотим есть.

– Привет, малыш. – Я отошла от Даниила и обняла сына, поправляя растрепанные волосы после сна.

– Кашу не буду.

– Хорошо, никто не заставляет тебя есть кашу. Я приготовила блинчики.

У него зазвонил телефон. Даниил ответил, но ушел в комнату. Я не слышала с кем он разговаривает.

– Не могу остаться, срочные дела. Даниил с грустью в глазах посмотрел на меня.

На прощанье он прижимает меня к себе. Чувствую биение его сердца, и он слышит, как мое бьется также сильно. Глядя, как смягчается выражение его лица, я улыбаюсь.

– Верь мне, – просит он.

– А ты вернись к нам, – шепчу ему в губы.

В ответ он просто кивает, а я наблюдаю, как он улыбается, а затем уходит.

Где–то на поверхности сознания я соглашалась с ним: у каждого человека должен быть выбор. У меня тоже не было нормальной семьи, но всегда был выбор, никто не принимал за меня решения каким путем идти по этой жизни. Но пытался ли он изменить что–то или просто плыл по течению?

Никола

Дни проносятся вихрем. Свободное время мы проводим путешествиях, походах в кафе и просто прогулках у моря. Он подстроил свой график, так что большую часть дня был свободен. Уставшие мы возвращаемся домой только поспать. Серафим особенно счастлив, потому что общается с Даниилом постоянно. А я особую радость испытываю, просыпаясь в обнимку с Даниилом. Сейчас с ним легко. Даниил раскрылся по–новому. За маской холодного циника скрывался жизнерадостный и открытый мужчина. Когда мы смотрим очередной фильм на диване, он обнимает меня, целует в макушку и шепчет на ушко нежные слова. Он целует меня в висок за завтраком, иногда отвозит меня на учебу.

Я стояла на веранде и наблюдала как Даниил припарковался и направился к нам в квартиру. Сегодня золотистые лучи по–особенному грели кожу, мягкий морской воздух освежал и уносил с собой тоску, нажитую за прошлый год. Вместо тяжести пришла легкость и невесомость. Хотя, боялась поверить в счастье и отпустить прошлое.

Никогда не думала, что можно так ярко ощущать жизнь. Из черно–белого мой мир превратился в разноцветный. Темные или мрачные краски стерли ластиком. Стала замечать то, что было скрыто от глаз. Когда привыкаешь к черным оттенкам и когда появляется другие – не веришь в происходящие. Словно вся жизнь мираж или иллюзия.

Сама того не замечая, я делилась с Даниилом тем, чем обычно делятся с самыми близкими людьми. Он стремительно влился в мою жизнь. Я рассказывала ему о своих переживаниях и проблемах, о планах на будущие. Сплетничала о том, что происходит в колледже. Он слушал, иногда молча, иногда давал советы, иногда подбадривал. В его взгляде я видела заинтересованность. Сейчас, когда наши отношения крепли, я словно забыла, с чего начались эти самые отношения. Даниил не скрывал своих чувств, его совершенно не волновало, что все прохожие оборачиваются и смотрят на нас. Не могла отделаться от ощущения, что все вокруг нереально, как будто это происходит не со мной.

– Прекрасно выглядишь, – сделал он комплимент, когда вошел в квартиру. – Конечно мне приятно слышать комплимент от самого Даниила.

Я понятия не имею, куда деть свои руки. Я неловко складываю их у себя на груди. Его глаза вспыхивают озорством. В его улыбке было столько тепла и счастья, направленных на меня.

– Как начался твой день? То, как он смотрит, заставляя чувствовать себя полностью обнажённой.

Только начинаю отвечать, но он убирает одну руку и лезет в карман, в котором вибрирует телефон, хмуро глядя на него. Сбрасывает, не отвечает на звонок.

– Я голоден, как насчет того, чтобы покормить меня, – он подмигивает мне, намекая на двусмысленность слов.

Даниил прижал меня к себе. Целую его в губы, он прижимает меня с тихим стоном, гладит по спине, зарывается в волосы. Я начинаю привыкать к нему, к прикосновениям, запаху, вкусу губ. В этот момент я чувствуя себя самым счастливым человеком. Я положила голову на его плечо. Какое–то время мы просто молчали, наслаждаясь обществом друг друга.

– Милая. Я очень скучал по тебе. – Улыбается он.

– Тоже скучала. – Он опаляет горячем дыханием кожу. Я наслаждаюсь его прикосновениями, впитываю каждое мгновение. Для меня поцелуй значит намного больше, чем просто физический контакт – нежность, тепло, доверие.

А еще у него восхитительный парфюм, действует на меня словно приворотное зелье. Еле уловимый, но терпкий. Одно время хотела купить такую же туалетную воду, чтобы аромат всегда напоминал о Данииле.

Она изумленно открывает глаза и глубоко вздыхает.

– Давай позавтракаем, – смеюсь, не отрываясь от его губ.

Завтракая, мальчики обсуждали самые обычные вещи, обычные для них. Сначала речь шла про новый ягуар Даниила: лошадиные силы, коробки передач, время разгона и еще что–то. Потом они переключились на яхты. Серафим был всегда в восторге, когда речь заходила про дорогие игрушки.

– Эта одна из самых больших яхт в мире.

– А мы сможем отправиться на ней вокруг света?

– Нужно спросить у мамы? Никола? Что скажешь?

– Ну…

– Мама, ты опять нас не слушаешь.

– Прости, я просто задумалась, – я сдержанно улыбнулась.

– Мы сможем отправиться вокруг света? – повторил свой вопрос сын.

– Когда–нибудь.

– Это когда?

– Нужно подготовиться.

– Да, нужно проверить яхту, продумать маршрут, – пришел на помощь мне Даниил.

Серафим нахмурился.

– Это значит нескоро?

– Нет, малыш. Скоро, мы просто выберем подходящие время, идет?

– Папа, ты обещаешь?

– Обещаю.

В знак согласия Серафим кивнул.

– Пойдемте на улицу. Хочу показать вам самый лучший пляж, – Последнюю фразу он сказал так восторженно, что я не сдержалась и снова улыбнулась. Теперь наш каждый день лучший.

Никола

Мы приехали на песочный пляж. Здесь было приятно: чистый и светлый песок, совсем немноголюдно. К тому же для детей предусмотрены карусели, водяные горки и игровые площадки.

Буря утихла, волны успокоились. Городу понадобилось несколько дней, чтобы вернуться к нормальной жизни: убрать поваленные деревья, очистить пляж от мусора. Сезон закончился, но вода оказалась теплой. Правда, желающих поплавать было мало.