Эвелин пришлось выдать неопределенный и нечестный ответ. Она не думала, что этот джентльмен искренне за нее переживает, но, очевидно, было именно так. Он подтолкнул ее кресло и помог ей занять свободное место за столом, в то время как родные Эвелин даже не заметили ее появления.

Уместить подлокотники механического кресла под обеденным столом оказалось сложно, и мистер Чиллингем начал терять терпение.

– Поднос с завтраком могут принести вам в комнату, – предложил он. – Хотите, я отвезу вас обратно в гостиную?

– Нет-нет, в этом нет нужды. Я прекрасно справлюсь, спасибо вам, сэр. – Эвелин опустила взгляд на сервировку стола, на свою тарелку и приборы, чтобы скрыть заливающий щеки румянец. Для мужчины, через несколько дней собравшегося жениться на ее сестре, мистер Чиллингем был чересчур настойчив.

Наконец отец подошел ее проведать.

– Эвелин, дорогая моя, хорошо, что ты ухитрилась сломать только ногу, а не шею, – пошутил он. – Тогда нам пришлось бы отложить свадьбу. Твоя мать никогда тебя не простила бы.

Эвелин пыталась засмеяться в ответ, но голова шла кругом, и не только из-за сотрясения. Почему мистер Чиллингем так на нее смотрел?

– Хотя Сьюзен вспоминала бы тебя с благодарностью, – добавил отец, подмигнув. – Свидетельницу она потеряла бы, но, полагаю, не возражала бы против того, чтобы ее приданое удвоилось.

Шутка получилась плоская, но Эвелин растянула губы в улыбке. Ничего плохого отец не замышлял: он просто так шутил. Впрочем, Эвелин заметила, что мистер Чиллингем помрачнел от неудовольствия, прежде чем повернуться к другим гостям.

После завтрака вся компания собиралась на озеро кататься на коньках. Эвелин, разумеется, в забаве участвовать не могла. Если честно, ее это радовало: ночные злоключения отняли последние силы.

Сьюзен суетилась, гладя сестру по голове.

– Эви, я не хочу тебя оставлять. Как я удержу равновесие на льду, если ты не будешь держать меня за руку?

– Теперь за руку тебя должен держать мистер Чиллингем.

Но мистер Чиллингем, казалось, больше беспокоился об Эвелин. Он присел на корточки, чтобы оказаться вровень с креслом.

– Велю слугам принести все наши коллекции, чтобы вы развлекались. Есть медали, есть ракушки, еще хороший альбом гравюр. Его я принесу сам. Все в Грендж в вашем распоряжении, мисс Леннокс. Если понадобится что-то еще, просто дайте знать.

Эвелин сидела потрясенная. Учитывая то, в какой манере она отказала мистеру Чиллингему, его доброта казалась чуть ли не угнетающей. Неужели он чувствовал, что ее переполняют сожаления? Эвелин искренне надеялась, что нет. Сейчас уже слишком поздно, им нужно думать о Сьюзен.

Бедняжка Сьюзен продолжала улыбаться, не подозревая о фриссоне[23], появившемся между ее старшей сестрой и женихом. Впрочем, не подозревала только она: мать буравила их обоих испепеляющим взглядом.

Огонь весело полыхал в каждом камине. Из кухонь долетали восхитительные ароматы корицы, все окна покрылись изморозью. В упор не верилось, что этот дом, это самое кресло ночью показались угрожающими.

– Наверное, мне нужно выпить хинин от головы, – сказала Эвелин Бидди, когда они играли в триктрак в библиотеке. – От тупой боли в висках мне приснились престранные сны. Не хочу, чтобы сегодня они повторились.

Наверное, от травмы у нее и впрямь помутилось сознание. Именно поэтому она увидела, как движется кресло, поэтому изменилась в чувствах к мистеру Чиллингему. Это просто временный недуг вроде простуды.

Бидди поднялась со стула.

– Пойду принесу порошок хинина, мисс. Другие гости скоро вернутся с озера.

Когда Бидди вышла из комнаты, на дальней стене Эвелин заметила портрет в золотой раме, который прежде не видела. На портрете был изображен молодой человек с грустными глазами и нависшими веками. Темные краски на полотне казались еще темнее из-за невыгодного места, на которое повесили портрет.

Эвелин подъехала ближе и опустила рычаг, чтобы заблокировать колеса и осмотреть картину. Художник смягчил, но передал-таки то, что одно плечо его натурщика было выше другого. На раме имелась надпись: «Альфред Чиллингем».

Вернулась Бидди с хинином.

– Ах, мисс, вы нашли его? Блудного сына? Ради мисс Сьюзен надеюсь, что он никогда не вернется.

– Так это он! Старший брат, сбежавший много лет назад. Я не подозревала, что он был…

– Горбуном! – без обиняков закончила Бидди. – Как злой король Ричард[24].

В ответ на недобрые слова Эвелин покачала головой. Альфред, конечно, не был так красив, как Виктор Чиллингем, но к уродливой спине это никак не относилось.

– Интересно, почему он так внезапно исчез? Что могло с ним случиться?

Бидди подошла к ней сзади и вгляделась в портрет.

– Думаю, люди говорят правду, мисс. Он сплошная скверна. Это видно по его глазам.

– Бидди, а что за правду говорят люди?

– Что он напал на старого Чиллингема. В отместку за долгие годы плохого обращения.

– Что?! Я ничего подобного не слышала. Кто распространяет столь безумные сплетни?

– Это не просто сплетни! – с жаром возразила Бидди. – Гляньте, на чем вы сидите, мисс. Почему, думаете, старику понадобилось это кресло? Немощь поразила его внезапно. Одну неделю он был в полном здравии, а следующую едва шевелился.

Эвелин сжалась в комок. Спиной касаться спинки кресла ей внезапно расхотелось.

– Ерунда! У Чиллингема-старшего был апоплексический удар.

– Тогда почему спустя несколько дней его наследник сбежал? В этом нет никакого смысла. Про удар семья для приличия рассказывает. На деле горбун напал на отца и сделал ноги. Именно так говорят слуги.

Эвелин прищурилась.

– Кто-то из местных слуг поведал тебе об этом? Выдавать семейные секреты относительно чужому человеку они точно не стали бы! – Бидди пожала плечами и повернулась к доске для триктрака. – Ну, Бидди, признавайся! Ты завела дружка, и служит он на здешней конюшне, верно?

– Мисс, я определенно не понимаю, что вы имеете в виду.

Эвелин посмотрела на свою ладонь, лежащую на подлокотнике кресла. К сплетням служанки прислушиваться особо не следовало, однако невольно вспоминались прошлая ночь и то, как жутко разворачивалось кресло. Если старого Чиллингема и впрямь убил его старший сын… вряд ли он покоится с миром.

Говорят, духи убитых скитаются, пока правосудие наконец не свершится. Поскольку этому джентльмену отказали ноги, наверное, для него соответственно изменились и правила загробного мира.

Наверное, дух старого Чиллингема не скитался, а катался.

На сей раз Бидди осталась с ней в гостиной, и ближе к часу ночи Эвелин наконец погрузилась в сон. Только ее больной разум расслабляться не желал. Ей снились сны.

Ей снился старый Чиллингем с глазами-бусинками, пересчитывающий монеты, которые унаследуют его сыновья. Одна кучка таяла, другая росла, издавая мерное «звяк-звяк-звяк».

Потом приснился злодей Альфред, убегающий под покровом ночи. Он был без багажа, без пальто и даже без коня, который мог бы его нести. Он двигался как безумный – продирался сквозь лес, где с коня упала Эвелин, отчего подлесок источал свежий зеленый аромат. Его руки были в кровь изодраны колючими кустами. Не знай Эвелин правду, она решила бы, что Альфред бежит, спасая свою жизнь.

Постепенно ароматы леса сгустились во что-то сладкое, чуть ли не приторное. Деревья все это время эхом отражали немолчное «звяк-звяк-звяк».

– Мисс! Мисс! – издали донесся дрожащий голос Бидди. Эвелин сосредоточилась на нем, стараясь отвлечься от безумных движений Альфреда. – Мисс, не двигайтесь!

Легкий ветерок всколыхнул короткие кудряшки на лбу Эвелин. Или это Альфред погладил ее окровавленной рукой?

– Нет, не смейте! – Во сне Эвелин передернуло. Сломанную ногу обожгла вспышка боли, и Эвелин резко проснулась.