Та воспряла духом и побежала собирать команду. Странно, я ожидала, что Сальма начнет меня уговаривать и обещать, что поможет и прикроет, если понадобится. А не сговорились ли они с Чарли устроить соблазнение одной наивной и невинной сироты?

Чарли со вздохом выложил вино, и семейство отправилось отдыхать. Дождавшись, пока повозка скроется за поворотом, я вытащила белейшие листы плотной бумаги, поставила чернила, очинила перья и принялась писать.

Я решила начать с письма о компаньонке. Все же возиться с аристократическими отпрысками мне хотелось меньше, чем сопровождать престарелых тетушек по лавкам и читать им на ночь. К тому времени, как я закончила писать, мне казалось, что нужно снова сходить в "ванную" и сменить нижнее платье — я взмокла так, будто таскала на себе мешки. С замиранием сердца я достала печатку и прижала к рекомендательному письму о приятной и исполнительной компаньонке Агнесе Лизбер, которую баронесса Агата Лизток рекомендует от всего сердца. Магическая печатка оставила переливающийся оттиск.

С такой рекомендацией не стыдно и к самому бургомистру идти. А почему бы и нет? Наверняка слухи о побеге Агаты достигли и его ушей. Скажем, бывшая хозяйка обещала разузнать, кому может понадобиться компаньонка, но ударилась в бега. Куда податься сироте?

Знает ли бургомистр Агату в лицо? Сестра в Обители упоминала, что Агата ходила по балам в столице. Скорее всего, бургомистр города в этой части королевства ее не знает.

Я сложила письмо в сумку и спрятала ее подальше под кроватью. Наверное, и правда стоит ополоснуться.

Пока я плескалась, вернулось семейство. На обратном пути их кто-то подвез. Вовремя я закончила. — Агнес, там было так хорошо! Через две недели обязательно, да?

Конечно, конечно, через две недели я непременно дам напоить себя вином, уволочь в кусты, а после, оказавшись в тяжести, покорно пойду в храм. То-то Сальма обрадовалась срокам, через две недели для их задумки даже лучше. Ах, милые, вы прямо как дети. Ха! Где вы учились, мы писали методички.

Утром я вытащила карту, рассмотрела юг королевства и пошла в магистрат. Скучающий клерк собирался, было, от меня отмахнуться, то упоминания о рекомендации баронессы живо пробудило в нем интерес. Через каких-то полчаса я сидела в кабинете бургомистра и нервно мяла краешек сумки. Молодой компаньонке положено быть смущенной и почтительной.

Бургомистр принял вид обеспокоенного судьбами юности дядюшки. — Когда, говорите, вы виделись с баронессой последний раз?

А и правда, когда Агата сбежала? Я не удосужилась узнать. Попробуем наугад. — С месяц назад.

Ответ "дядюшку" удовлетворил. — Она ничего не говорила о том, что собирается делать далее? — М-нэ… кажется, упоминала, что собирается в путешествие на юг. У нее не то родня, не то знакомые в Падроке.

Падрок — южный город, один из трех, которые я обозначила на перерисованной карте. Пусть ищут меня там. Пока доедут, пока прошерстят большой город, может быть, я подзаработаю золотых и все же поеду на север. Бургомистр меня не опознал, но судя по интересу, побег Агаты все еще горячо обсуждают у аристократов всего государства.

* * *

Сальма плакала так, будто я разбила ей всю жизнь. Впрочем, может, так оно и было. Она уже намечтала себе будущее, а я, злыдня этакая, устроилась работать компаньонкой к самой жене бургомистра. Да, я нехорошая, понимаю и признаю, но все-таки пакую вещи и прощаюсь и с вами, дорогие мои, и с малышами. Непременно буду навещать.

Чарли мой уход расстроил заметно меньше, хоть и чувствовалось сожаление. На прощание он мне сказал: — Спасибо, что помогла мне тогда, ну, с Гринфингом. Сам бы я ни в жизнь не решился.

С ним мы расстались намного теплее, чем с сестрой.

Теперь я буду одной из тех женщин в скромном закрытом платье, которые сопровождают жительниц высоких особняков, окружающих главную площадь. Бургомистр Трикат жил напротив ратуши, и мне выделили каморку на третьем этаже, рядом со спальней леди Трикат.

Утреннее знакомство с моей новой хозяйкой прошло неплохо. Леди Лилибет называла меня милочкой, потрепала по щеке и пожаловалась на моих предшественниц. Одна слишком громко топала по коридору, вторая обладала визгливым голосом, который напрочь отбивал желание слушать чтение книг, третья была нерасторопной и к концу дня жаловалась, что ее совершенно загоняли. И это только за последний год!

Я посмотрела на леди с уважением. Всего за год довести до ручки трех женщин, которые устроились к ней не от хорошей жизни и явно держались за место — здесь нужно иметь упорство кабана и совесть таракана. Меня всегда удивляли такие люди, особенно, если доживали лет до сорока без серьезных переломов. В этом мире, пожалуй, можно было бы поставить на хорошую порцию яда.

Но мне обещали три золотых в неделю помимо крыши над головой и места за столом — за хозяйским, замечу, столом. Кроме того, когда леди отошла, бургомистр отсчитал мне пять золотых на новые платья и теплую одежду по погоде. Они должны быть такими же скромными, но самого лучшего качества, чтоб не ударить в грязь лицом перед аристократией Брока. На стене в моей каморке висел вырезанный из дерева маленький барельеф Небесных Родителей. В своем мире я была неверующей, но здесь, похоже, какие-то сущности за людьми и правда приглядывают. Не знаю, прослушивает ли кто-нибудь из небесной канцелярии изображения, но я на всякий случай, глядя им в глаза, сердечно поблагодарила за помощь.

Надеюсь, что два месяца я здесь продержусь. Да, будет уже разгар осени, и чем ближе к северу, тем холоднее, и наверное, это безумие — выезжать на север в это время не зная ничего о том, как там устроиться, но оставаться рядом с графством Торк надолго мне не хотелось бы.

На второй день, когда меня отправили заказывать новые платья, теплую пелерину и ботинки, я купила отрез тонкого полотна, ножницы, иголку и нитки. Шить по вечерам при свече было неудобно, но уже через два дня я надела первые в этом мире панталоны. Вскоре я обзавелась четырьмя парами, только стирать их приходилось самостоятельно, во избежание вопросов не отдавая нанятой прачке.

Уже через неделю стало ясно, что леди Лилибет родилась не в свое время и не в своем месте. Ей стоило бы появиться на свет на Земле в конце двадцатого века, а лучше — в двадцать первом, когда фармакология шагнула далеко вперед. Но увы, я не обладала ни нужными знаниями, ни аппаратурой, чтобы сделать для нее лекарства от известного и широко описанного в моем мире недуга. У леди Лилибет были "светлые" дни и дни "черные".

В "светлый" день леди Лилибет просыпалась, улыбаясь солнечному дню, а если день был не совсем солнечный или совсем не солнечный, супруга бургомистра выходила к завтраку с намерением раскрасить этот мир в самые радужные тона. После завтрака мы навещали кого-нибудь из ее подруг, а затем шли по лавкам. Леди скупала ворох всякой всячины от статуэток и настенных подсвечников до невозможных бантов и брошей. Я тоже не могла избежать ее хорошего настроения. В первый же "светлый" день у меня появилась пара действительно прекрасных серег с сапфирами.

После "светлого" дня нас ожидали трое суток штиля, а дальше следовал "черный" день. Леди Трикат вставала весьма не в духе. Бургомистр уходил на службу, едва солнце показывалось над горизонтом. Полагаю, зимой он убегает затемно. Слуги старались не казать носу в господскую часть дома зазря. Компаньонка, которая была обязана присутствовать при леди неотлучно, принимала на себя весь удар.

В первый "черный" день я едва ли не пожалела о том, что мне выдали вторую жизнь. — Милочка, кто вас учил манерам? Вилку следует класть ровнее, когда вы возвращаете ее на стол, чтобы потянуться за бокалом. Отпивать нужно один глоточек, не больше. Ах, что сегодня за день, как я буду гулять, если солнце режет глаза!

К счастью, визитов в этот день леди не делала, она вообще не желала выходить из дома. Она желала лежать на софе, страдать и шпынять прислугу, к которой она причисляла в "черные" дни и меня.